Оружие скальда

Торварду и в голову не могло прийти, что нечто подобное может переживать Ингитора дочь Скельвира, прозванная Мстительным Скальдом.

— Спи, — сказал Торвард. — Я пока не буду спать, посмотрю по сторонам. Но ты можешь мне поверить — ОНА не станет нападать на нас. По крайней мере сейчас.

И Ингитора ему поверила. Не нужно много слов тому, кто знает, о чем говорит.

Дагейда медленно шла вокруг площадки святилища на верщине Рыжей Горы. Она поочередно клала узкую бледную ладонь на каждый из окружавших площадку стоячих темно-серых валунов и замирала, склонив набок голову и закрыв глаза. Лицо ее сделалось безжизненным, отрешенным. Маленькая ведьма прислушивалась к чему-то очень далекому, что жило в иных, неведомых людям мирах.

На каждом из валунов были выбиты снизу вверх вереницы рун. Их очертания полустерлись — им было немало веков. Еще инеистые великаны, древние хозяева Рыжей Горы, творили здесь свои заклинания. Люди, пришедшие на смену племени Имира, не раз пытались раскрыть колдовскую силу этих рун и воспользоваться ею, но ни у кого это не получалось. Только Дагейда, наследница инеистой крови, могла призвать себе на помощь древнее колдовство. И сейчас оно было ей нужно. Обходя стоячие камни, она слушала ток крови внутри них — той же медленной холодной крови, что текла в ней самой.

Наконец дочь великана остановилась возле одного из камней, как будто сделала выбор. Вынув из-под широкой волчьей накидки маленький нож, похожий на стальной зуб, она бестрепетно полоснула себе по левому запястью. Спрятав нож, ведьма омочила в крови пальцы второй руки и медленно обвела ими очертания одной из рун на камне. Ее кровь, не красная, как у людей, а синеватая, не стекала по камню, а вливалась в углубления рисунка руны и застывала там.

Дагейда перешла к другому камню и окрасила кровью вторую руну, потом третью. Три руны светились холодным, синим светом с серой груди валунов, а Дагейда медленно запела, глядя вдаль, на север, туда, где темнеющий лес сливался с серым небом:

С каждой строфой голос Дагейды делался все громче, глаза раскрывались шире и загорались ярким зеленым светом. Ему словно отвечало синее пламя, горящее в очертаниях рун. Древние великаны, братья Свальнира, услышали голос своей племянницы. Далеко на севере закружилась темная мгла, заколыхался плотный серый туман. Быстро приближаясь, они повисали над Медным Лесом, смыкались — два великана, Мгла и Туман, подавали друг другу руки, чтобы замкнуть в кольце два человеческих существа, затерявшихся в огромном лесу ведьм.

Ингитора проснулась от холода. Фьялль уже стоял на коленях возле остывшего костра и пытался раздуть угли.

— Ничего не выходит! — пробормотал он, отворачивая лицо от серого облачка золы. — Надо разжигать заново.

Он зашарил по поясу, отыскивая мешочек с огнивом. Ингитора приподнялась, плотнее кутаясь в плащ. Было совершенно темно, даже фигуру фьялля она не столько видела, сколько угадывала. Пронзительный холод, как зимой, заполнил воздух.

— Как холодно! — выговорила Ингитора.

— Да, я уже подумал, что пора снова разжигать огонь, — отозвался фьялль. — В этом лесу все не так, как надо. Ты видела где-нибудь такой мерзкий туман, да чтобы он начинался не на рассвете, а еще ночью?

Ингитора пригляделась и вздрогнула. Все пространство вокруг было полно шевелящихся чудовищ — это ходили, крутились, колебались туманные облака. В темноте они казались жуткими и жадными.

— Это неспроста! — ахнула Ингитора. Страх перед туманными чудовищами был сильнее холода. Придерживая на груди плащ, она придвинулась к фьяллю и вцепилась в его плечо. Ей хотелось почувствовать рядом живого теплого человека.

— Я тоже думаю, что это неспроста, — спокойно согласился фьялль. — Смотри, даже огонь побаивается.

— Вся растопка отсырела! — дрожа, едва выговорила Ингитора. Губы ее онемели и почти не слушались. Такое с ней было только один раз — давно, когда она еще подростком каталась с мальчишками из усадьбы на лыжах и съехала с горы прямо в полынью на озере, где били поддонные ключи.

— Похоже, что так, — согласился фьялль. — Теперь огонь можно добыть только колдовством.

Эти слова неожиданно успокоили Ингитору — вернее, подсказали путь к спасению.

— Дай я попробую, — сказала она и подползла к остывшему кострищу. — Тут есть какая-нибудь толстая палка?

— Вот, кажется.

Фьялль нашарил на земле возле себя длинную крепкую палку — ту самую, из которой делал древко своей остроги.

— Вот, возьми. — Он подвинул конец древка к Ингиторе. — Это ясень. Видно, сами боги надоумили меня захватить ее с собой. Значит, они нам помогут.

Ингитора согласно кивнула, погладила пальцами ясеневую кору. В таком важном деле очень нужно верить в благосклонность богов. Когда есть вера — есть и сила.

— Дай мне нож, — попросила она.

Фьялль вложил ей в руку рукоять своего ножа.

— Это очень хороший нож, — сказал он. — Знаешь, его клинок сделан из обломка копья, которое дал сам Один.

— Очень хорошо, — одобрила Ингитора, не задумываясь, истина ли это или туманное предание. Она старалась сосредоточиться и сообразить, какие слова выбрать и как их расположить. А это было нелегко: туманная мгла, казалось, через глаза и уши заползала ей в голову, темнила и разрывала мысли, наполняла душу холодом и страхом.

Ингитора зажмурилась. Не в лесу, но в своей голове она должна была победить туман. Нашарив в темноте руку фьялля, она крепко сжала ее. Тепло и сила его твердой руки подбодрили ее; туман в мыслях растаял, как будто отогнанный горячим дыханием пламени.