Герои космодесанта

В конце концов Этессей, наигравшийся с Хонсю, предложил:

— Позволь ему взять клинок. Этот поединок становится скучным без его красочных припадков ярости.

Не отвечая, Хонсю развернулся к торчавшему из песка мечу и всадил в него демонический топор. Когда клинок Улувента разлетелся на тысячу осколков, Хонсю ощутил вспыхнувшее под кожаной маской капризное недовольство.

Этессей прыгнул на него, но Железный Воин предвидел такой маневр и был наготове. Древко его топора впечаталось в грудину противника, и андрогин рухнул на землю с придушенным криком.

Сзади раздался шорох. Хонсю наступил на грудь Этессею и, услышав хруст кости, развернулся как раз вовремя, чтобы встретить атаку Улувента. Тот врезался в Хонсю, и оба покатились по песку. Чемпион Бога Крови вцепился в горло противнику, так что Хонсю пришлось выпустить топор. Воины боролись на кровавом песке арены, осыпая друг друга ударами твердых как сталь кулаков.

Улувент прошипел в лицо врагу:

— Сейчас ты сдохнешь.

Хонсю вогнал колено ему в живот, но хватка Улувента не ослабла. Железный Воин бил снова и снова, пока стальное кольцо на горле слегка не разжалось. Хонсю сумел высвободить правую руку и основанием ладони ударил в шлем Улувента. Орочья кость треснула, открыв кровоточащий разрез на шее. Кровь обрызгала доспех Хонсю.

Железный Воин саданул по ране кулаком, а затем сунул в нее пальцы, расширяя отверстие. Его противник взвыл от боли и откатился в сторону. С трудом поднявшись на ноги, Улувент прижал руку к разорванному горлу и захромал к своему отряду за новым оружием.

Хонсю, помятый и задыхающийся, бросился следом, по пути подобрав валявшийся рядом с Этессеем топор. Он не стал тратить времени на чемпиона Темного Князя: андрогин был еле жив и, вероятно, вкушал сейчас все прелести агонии, терзавшей его нервные окончания.

Преследование придало Хонсю новых сил. Улувент сорвал с головы разбитый шлем, выставив напоказ уродливое, покрытое шрамами и ожогами лицо. Из раны на шее толчками била кровь — но боль, похоже, только подстегнула воина. Он рявкнул во всю глотку, требуя подать меч.

Раненый или нет, чемпион Бога Крови все еще был опасным соперником и, вооружившись, мог запросто разделаться с Хонсю.

Кадарас Грендель протянул Улувенту широкий меч, и Хонсю задержал дыхание…

Пашток Улувент уже готов был взять оружие, но в последний момент Грендель перехватил рукоять и вонзил клинок в грудь чемпиону. Острие пробило доспехи и вышло из спины Улувента. Воин пошатнулся, а Грендель, провернув меч, еще глубже вогнал клинок ему в грудь.

Улувент взревел. Крутанувшись на месте, так что рукоятка вырвалась из пальцев Гренделя, боец Бога Крови рухнул на колени. Хонсю не дал ему опомниться от боли и шока и с размаху ударил топором в плечо. Черное лезвие раскололо наплечник и рассекло Улувента от ключицы до пояса.

Над толпой повисла ошеломленная тишина: никто здесь не ожидал, что Пашток Улувент будет повержен. Кадарас Грендель выступил из рядов последователей Бога Крови и встал возле Хонсю. Глядя в угасающие глаза Улувента, Грендель ухмыльнулся:

— Извини. Хонсю, может, и грязный полукровка, и драться у тебя под началом было бы повеселее, зато у него под началом я смогу выжить.

Улувент устремил на Хонсю затуманенный болью и ненавистью взгляд:

— Дай… мне… меч.

Хонсю вовсе не улыбалось исполнять просьбу умирающего врага, но для того, чтобы рассчитывать хоть на малейшую преданность бойцов Улувента, следовало это сделать.

— Дай ему меч, — приказал Хонсю.

Кивнув, Грендель вытащил покрытый дымящейся кровью клинок из груди побежденного. Он протянул оружие Улувенту, и тот сжал меч в нетвердой руке.

— И… мой череп, — собрав последние силы, выдохнул Улувент. — Ты… должен… его… забрать.

— С удовольствием, — ответил Хонсю, занося топор и исполняя последнюю волю Паштока Улувента.

Когда голову Улувента водрузили на пику у подножия трона Гурона Черного Сердца, Жатва Черепов завершилась. Сотни бойцов погибли на песке арены, но в масштабе грядущих событий их смерти мало что значили и послужили лишь тому, чтобы насытить великое эго Тирана и позабавить Темных богов варпа.

В конечном счете Хонсю покинул Новый Бадаб с семнадцатью тысячами приведенных к кровавой присяге воинов. Бойцы Паштока Улувента и те, кого Улувент выиграл в поединках, отныне принадлежали Хонсю и несли на знаменах символ Железного Черепа.

Нота Этессей выжил и по доброй воле принес Хонсю клятву верности, хрипло поблагодарив Железного Воина за те незабываемые ощущения, что даровали ему осколки кости в легких.

Гурон Черное Сердце сдержал свое слово, и победитель Жатвы действительно получил немалую выгоду от его покровительства. Когда «Отродье войны» покинул орбиту, за ним потянулись многочисленные корабли — подарки от Тирана Бадаба, предназначенные для того, чтобы нести гибель имперским войскам. Кроме этих судов, флагман Хонсю окружали корабли побежденных чемпионов, формируя разношерстный, но могучий флот корсаров и ренегатов.

Потрепанные ветераны космических баталий, неповоротливые баржи, планетарные канонерки, оснащенные варп-двигателями разведывательные суда и захваченные крейсера следовали за «Отродьем войны», пока тот осторожно продвигался через Мальстрем, прочь от владений Гурона Черного Сердца.

Когда тошнотворно-желтый шар Нового Бадаба исчез, поглощенный разноцветными пылевыми облаками и грязной отрыжкой имматериума, прорвавшегося сквозь дыру в реальном пространстве, Хонсю вспомнились последние слова Тирана.

Задержав Хонсю, Черное Сердце указал когтем на Ардарика Ваанеса, Кадараса Гренделя и Новорожденного, поднимавшихся на борт «Грозовой птицы».

— Когда они больше тебе не понадобятся, убей их, — сказал Тиран. — Иначе они когда-нибудь тебя предадут.

— Они не посмеют, — возразил Хонсю, но червь сомнения уже закопошился в его сердце.

— Запомни, — ответил Гурон Черное Сердце, — сильный сильнее всего в одиночестве.

Крис Роберсон

ОПАСНАЯ ГОНКА

Солнце только что поднялось и позолотило верхушки гор. Едва видневшееся на востоке, оно было похоже на перезревшее красное яблоко. Утренний свет скользил по солонцеватым равнинам. Каждый камень и выступ отбрасывали длинные тени, простиравшиеся по останкам древнего морского дна, которое высохло задолго до того, когда предки человека на Терре впервые слезли с деревьев. В этом мертвом и засушливом месте не было ничего живого. Лишь горячий ветер, дувший с севера на юг и обратно, подбрасывал в воздух пылевые смерчи. Эти маленькие и недолговечные торнадо появлялись из тонкого слоя пыли, лежавшего на солевых равнинах, сухих и твердых как камень.

Не было слышно ни звука, кроме жалобного свиста ветра, пока с запада не примчался отряд скаутов на мотоциклах, нарушив тишину ревом мощных моторов, разрыв сухую землю следами от массивных шин, подняв в воздух огромные столбы пыли перед собой.

Это были Имперские Кулаки.

Моторизованное отделение скаутов спешило через пустыню на восток, построившись плотным клином. Во главе ехал ветеран-сержант Хилтс, слева от него — скауты Затори и с'Тонан, а справа — дю Квесте и Келсо.

Затори постоянно оглядывался через плечо. Ему, как крайнему с левого фланга, приходилось следить за левой частью тыла, так же как Келсо — за правой. С'Тонан и дю Квесте наблюдали за подходами спереди, а Хилтс задавал темп и следил за курсом.

Они мчались всю ночь, зигзагами на северо- и юго-восток, но хотя им еще только предстояло достать из ножен клинки, а стволы сдвоенных мотоциклетных болтеров были прохладны от бездействия, дорога не имела ничего общего с увеселительной прогулкой. Перспективы миссии выглядели зловеще, а на карте стояла жизнь каждого человека на Тунисе. Если они не смогут обнаружить врага — причем врага совершенно определенного типа, — они не выполнят своего долга и цену их поражения заплатят миллионы. Но наступило утро, а они так и не нашли вражеских следов.