Девять негритят

— Не хочешь?! — трезвея, с угрозой в голосе спросил офицер. — За Сталина пить не хочешь? Убью!..

И стал правой рукой лапать себя за портупею, пытаясь нащупать кобуру пистолета. Но кобуры не было, кобура с пистолетом осталась дома.

Офицеры, до того тащившие его из барака, притихли. Только что они добродушно ухмылялись, наблюдая за тем, как их приятель куражится над япошками, а теперь их лица и взгляды закаменели. Хмель в секунду слетел с них. Искомое слово было произнесено! Японец не просто не хотел пить, японец отказывался пить за здоровье Сталина!

— А ну, пей, сука! — заорал, ярясь, офицер.

И, не найдя пистолета, попытался ударить зэка кулаком в лицо. Но тот, чуть подавшись головой в сторону, легко ушел из-под удара. Офицер, потеряв равновесие, побежал за своим кулаком и, наткнувшись лицом на нары, обрушился на пол.

Но почти сразу же, мотая головой и матерясь, встал. Встал, мазнул себя по лицу ладонью, увидел на ней кровь и, сжав кулаки, пошел на японца.

А тот стоял, опустив взгляд в пол. Не убегал — убегать ему было некуда — и не пытался отбиваться — потому что тогда его бы просто пристрелили. Он стоял и ждал…

Русский офицер набросился на него, сшиб ударом в лицо и стал топтать ногами. Наверное, он затоптал бы его до смерти, если бы на нем были подкованные сапоги, а не мягкие валенки. Он топтал и бил поверженного противника минут пять. И ему никто не мешал — офицеры не мешали, потому что не знали, как может быть в дальнейшем истолковано их заступничество.

Офицер избил лежащего на ледяном полу пленного, потом повернулся и быстро, почти бегом, вышел из барака… Теперь он и сам был не рад, что пришел сюда.

Пленного с тремя сломанными ребрами сволокли в санчасть. А офицеры отправились по домам, где в одиночестве, на кухне, с одними только женами, напились до поросячьего визга…

Замять дело не удалось.

Такое дело замять невозможно!

Офицер, избивший зэка, и другие офицеры были вызваны в особый отдел, где дали показания относительно имевшего место в годовщину Великой Октябрьской революции инцидента. Подставлять Пашку они не стали, так как Пашка был свой в доску и был ближе, чем какой-то узкоглазый япошка, и все они показали, что зэк в их присутствии оскорбил великий праздник и лично Иосифа Виссарионыча и, спровоцировав драку, нанес офицеру телесное повреждение средней тяжести. Которое тот получил, ткнувшись пьяной рожей в перекладину нар и раскроив себе бровь.

Особисты быстро смекнули, что к чему, и раскрутили это дело, подведя под него политическую базу. Проведя следствие, они выявили среди японских военнопленных заговор, ставивший своей целью вооруженный захват лагеря и попытку перехода государственной границы. Заговорщики были изобличены и отправлены в область, где преданы суду. Более десятка из них, в том числе отказавшегося выпить за здоровье Сталина зэка, приговорили к высшей мере. Которую, не откладывая в долгий ящик, привели в исполнение.

Дело это, по тем временам, было обычное. И не за такое к стенке прислоняли! И не только чужих, а и своих — за милую душу!

Япошки русских пленных, попадавших им в руки, еще меньше жаловали, в айн момент шинкуя их своими самурайскими мечами в мелкие кусочки. Так что жалеть их не приходилось.

Больше, чем японцев, было жалко Пашку, которого на всякий случай сплавили из части в дальнюю командировку, а потом втихую уволили из армии. Так что он свое получил!..

Но Омура Хакимото считал, что недополучил.

Потому что русский офицер Павел Благов убил его брата!

Но не в том дело, что убил, это можно было бы простить, его брат тоже убивал русских, в том числе русских пленных, отрабатывая на них удар «полет ласточки», а в том, что в его присутствии русский офицер оскорбил императора! Что имеет отношение уже не к жизни, а к чести!

А честь самурая священна!

Его брата оскорбили трижды — оскорбив в его присутствии царственную особу, не дав убить себя, чтобы смыть оскорбление, на которое он не мог ответить, и лишив жизни за то, что он оказался верен долгу и присяге! А такие обиды не имеют срока давности! Не должны иметь!..

Он искал убийц своего брата на земле.

А нашел за ее пределами. Нашел — здесь. В космосе!..

ЖИЛОЙ МОДУЛЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОСМИЧЕСКОЙ СТАНЦИИ

И все равно ничего еще не было потеряно! Потому что никогда не потеряно!..

У русского космонавта в запасе был вагон времени — было два с половиной часа до того, как истощится основной запас кислорода, и еще резервные полчаса, которые обеспечивал аварийный баллон. За это время можно было что-то придумать.

Вернее — нужно было!

Астронавты собрались в американском командном модуле.

Было тесно, но спасала невесомость, так как благодаря отсутствию силы тяжести можно было расположиться друг над другом, подвиснув на стенах и потолке. Чтобы перед глазами не маячили чужие ноги, астронавты слетелись «звездочкой», сблизив лица, и теперь экипаж напоминал огромного морского ежа, у которого во все стороны, как колючки, торчали ноги, а вместо тела были сдвинутые кругом головы.

— У русского модуля заклинило крышку входного люка. К сожалению, американской шлюзкамерой воспользоваться тоже невозможно, так как она не держит давление, — коротко сообщил командир. — Что будем делать?

А что тут можно сделать?

Нужно продолжать искать место разгерметизации. Всем искать. Чтобы не пропустить ни одного микрона поверхности.

Принято…

И одновременно распаковывать и готовить к установке новый уплотнитель.

Добро…

— А я попробую открыть люк изнутри, — вызвался Виктор Забелин. Тоже годится…

— Помощь не потребуется?

— Нет-нет, я сам справлюсь. Один! — горячо заверил Виктор. То, что должен был сделать он, кроме него никто сделать не мог.

Что еще?

Еще желательно снизить потребление кислорода…

Все?

Над остальным пусть ломают голову на Земле.

Будем считать, что на этом совещание закончено.

И «ежик», состоящий из астронавтов, разлетелся во все стороны, словно разметенный взрывом.

Виктор Забелин вышел на связь со своим напарником. И, никак не выдавая своего волнения, подчеркнуто обыденно спросил:

— Леша, ты там что сейчас делаешь?

— Трамвая жду, — в тон ему ответил Алексей, потому что вопрос был в высшей степени дурацким.

Хотя ведь — точно ждал! Давно и безуспешно!

— Леша, тут возникли небольшие технические трудности, поэтому ты постарайся не волноваться. Чего-чего?!

— Ты, главное, помни, что волнение усиливает обменные процессы и повышает расход кислорода.

Нормальный заход!..

— Что там у вас стряслось?!

Хотя на самом деле не у них — у него!

— Американская шлюзкамера не держит давление.

А вот теперь попробуй не поволноваться, попробуй не усиливать обменные процессы! Может, ему еще спать лечь?

— Как не держит?!

— Так — не держит!..

— Что вы собираетесь делать? — напряженно спросил Алексей.

— Уже делаем и, я думаю, скоро сделаем. А ты пока вернись на нашу сторону и еще раз попробуй крышку подергать.

— Да ведь дергал уже, дергал! Еще как дергал — чуть жилы не порвал!..

— Ты снаружи ее, снаружи потяни, а я изнутри попробую давануть…

Можно, конечно, и давануть, только сразу это не получится, так как в шлюзовой камере сейчас вакуум и туда так просто не сунешься, а только в скафандре, пройдя весь цикл подготовки. Ну ладно, герметичность скафандра можно не проверять — рискнуть, но полчаса дышать кислородом, вытесняя из крови азот, все равно придется! И еще минимум час-полтора снижать давление. Хотя и это — небезопасный для здоровья минимум.

В резерве остается около часа на все про все! Так что можно успеть.