Тайна царя Иоанна

– А я не прав?

– Правы, инспектор, – опять легко засмеялась Тамара. – Но, в журналистике я проработала совсем немного. Да и было это довольно давно. А сейчас я бывшая журналистка, бывшая переводчица, бывшая писательница. Простая провинциальная училка. Это можно считать смягчающим обстоятельством?

Тамара говорила все это легко, без малейшего намека на горечь или разочарование. И двигалась она легко, изящно, упруго. Ее густые волосы были подняты в прическе, которую можно было назвать довольно консервативной. И Мыльников только тут заметил, как блеснула бриллиантом ее платиновая сережка. Он был знатоком драгметаллов и камней. В том, что сережка была платиновой, а бриллиант настоящим он был почти уверен.

Однако, – подумал Мыльников. А вслух произнес.

– Разумеется, можно.

– Ну, вот мы и пришли, – вклинился в разговор Виктор.

Они стояли у ворот музея-усадьбы XIX века, где и проходили обычно заседания философского клуба.

Поначалу философский клуб задумывался как некая тусовка городской интеллигенции и «интеллигентствующих бизнесменов». Один из организаторов этих встреч, директор музея-усадьбы предоставил для этого помещение. Тусовка поначалу имела успех и была весьма представительна. Авторитет клуба характеризовался помимо всего прочего тем, что обозначиться здесь стремились кандидаты в депутаты различных уровней, выдвигавшиеся по округам, включающим город.

Однако в последнее время клуб явно захирел. Встречи происходили все реже и реже. И были явно не столь представительными. Возможно, это было связано с общим упадком российской жизни, который вопреки бодрым официозным заверениям, начался почти сразу с приходом к власти второго российского президента.

Мыльников, разумеется, немного был наслышан об этой тусовке и ее нынешнем положении. И просто не представлял, что же там может быть интересного.

Однако он был удивлен, увидев, что выделенная для заседаний клуба комната полна народа. Среди присутствующих было несколько лиц, явно не из местных.

Возможно, все это было связано с темой обсуждения. Ибо волны интереса к проблеме поиска знаменитой библиотеки Ивана Грозного периодически накатывали на городок, одно время бывший резиденцией этого знаменитого царя. Иногда эти волны, образно говоря, были столь высоки, что вызывали всплеск соответствующего интереса и в Москве.

По-видимому, сейчас была именно такая ситуация. Ибо Мыльников заметил даже одну московскую телекамеру.

Поначалу заседание проходило так, как и можно было ожидать от подобного мероприятия. Выступали многие местные краеведы и историки и делились своими версиями насчет места нахождения библиотеки. Надо сказать, все версии были достаточно нелепы и тривиальны одновременно. И все выступающие взывали «граду и миру» с просьбой дать денег на их почти стопроцентно верные поиски.

Вернее, просто на «окончание» почти завершенных поисковых работ.

Поначалу Мыльникову было интересно. Но потом он заскучал, и все больше поглядывал на Тамару. Ей тоже было заметно скучно. И Мыльников уже хотел было пригласить ее тихо уйти и продолжить вечер в ином формате.

В это время ведущий заседание Виктор Федорович вдруг сказал, обращаясь к кому-то в зале

– А как ваше мнение, Святослав Михайлович? Что-то вы, профессор Кузнецов, сегодня довольно пассивны.

Тот, к кому обратился Виктор, был чуть заметно раздосадован. Он, по-видимому, пришел сюда не говорить, а просто послушать, что говорят другие. По виду это явно был москвич. Впрочем, если судить по реплике ведущего, довольно хорошо обжившийся в городке. Во всяком случае, частенько появлявшийся на заседаниях клуба.

– Ну, что вы, Виктор Федорович, я не такой знаток этой проблемы, как все выступающие здесь до этого.

– Не надо скромничать, профессор. Ваша идея о составлении карты городских аварий и просадок грунта с последующим анализом на предмет возможного выявления подземных ходов представляется весьма интересной.

– Вы преувеличиваете, Виктор Федорович, значение этой идеи. Как говорили здесь все выступающие, и я с ними согласен, библиотеку стоит искать в монастыре или его ближайших окрестностях.

Монастырь и музей на его территории был сохранившейся частью бывшей резиденции Ивана Грозного.

Мыльникову, как опытному оперу сразу стало ясно, что профессор явно не желает привлекать внимание публики к идее, которую когда-то, наверное, высказал Виктору.

О, да он явно относится к происходящему серьезней, чем может показаться, исходя из характера мероприятия, – подумал Мыльников, вновь обретая интерес к происходящему.

И вдруг заметил, как напряглась, слушая дискуссию Виктора с профессором, Тамара.

Мыльников чутьем старого опера вдруг понял, что прикоснулся к чему-то достаточно важному. Он еще не осознал, какой все это имеет смысл и нужно ли вообще ему до этого смысла доискиваться, но какой-то охотничий азарт почувствовал несомненно.

С удивлением, он понял, что такого бескорыстного, «идейного» азарта он не испытывал уже давно. Наверное, со времен своей северной молодости, когда распутывал дело о массовых хищениях золота при участии членов ЦК КПСС и спецслужб США и Израиля.

Между тем дискуссию ведущего с неизвестным Мыльникову профессором прервал очередной «безумный краевед».

– Правильно, нечего зацикливаться на поисках библиотеки в районе монастыря. Весь город, и его окрестности пронизаны неоткрытыми подземными ходами. Именно там и надо искать библиотеку.

Профессор, поискав глазами кого-то в зале, едва заметно подмигнул ему. Со своего места поднялся «очередной москвич», как окрестил его Мыльников, успев отметить, что «москвичей» тут была едва ли не половина.

– Коллеги, – начал этот вальяжный господин с манерами потомственного гуманитария, – все сказанное весьма интересно. Но мне кажется, вы в порыве любви к своей малой родине несколько увлеклись…

– Представьтесь! – прервали его из зала.

– Извините, с удовольствием. Маляев Аркадий Сергеевич. Доцент Истроико-архивного института. Или, как у нас теперь говорят, университета. Советник министра культуры. Но я, с вашего позволения, продолжу. Итак, в научных кругах бытует мнение, что библиотека Ивана Грозного вещь легендарная. Разумеется, она в свое время была. Но потом, со временем просто естественным образом разошлась по многим другим библиотекам и хранилищам. Как единого целого ее сейчас нет. А сохранившиеся книги этой библиотеки наверняка фигурируют сейчас во всех соответствующих российских хранилищах в качестве тех или иных древнейших рукописей или первопечатных книг.

Местная публика была раздосадована таким ушатом холодной воды, вылитой на их горящие энтузиазмом головы.

Но тут со своего места поднялся типичный провинциальный интеллигент, с какой-то, чуть ли не хрестоматийной внешностью. Худой, с лихорадочно поблескивающими глазами и длинными черными волосами.

Анархист-нигилист в стиле XIX века, – чуть насмешливо подумал Мыльников. – Какая литературщина сохранилась еще в русской провинции!

Между тем «нигилист» вежливо спросил предыдущего выступающего.

– А скажите, коллега, какого рода первопечатные книги и рукописи, как вы говорите, «разошлись» по разным хранилищам? Это русские книги?

– Разумеется.

– Отнюдь не разумеется, коллега. Основу библиотеки Грозного составляла библиотека его бабки Софьи Палеолог, которую она привезла в Россию из Флоренции. Не будете же вы утверждать, что там писали и печатали по-русски, снабжая будущую великую княгиню «про запас» книгами ее будущей новой родины? Однако, насколько мне известно, иностранных книг и рукописей подобного рода нет в известных книжных хранилищах, где собраны остатки библиотек первых русских царей и князей.

Что вы можете возразить на это?

Советник министра культуры, явно смешался. Но отвечать что-то было надо. И он попробовал перевести разговор в другую плоскость.

– Допустим, вы правы. Но, согласитесь, тогда получается какая-то дешевая литературщина. Что-то в стиле рыцарских романов или иных западных фильмов про ужасы и заговоры Средневековья. Были, де, некие таинственные книги, которые содержали в себе нечто такое, что сначала их запрятали поглубже, а потом всячески мешали найти. Так что ли?