Все под контролем (Сборник)

– Хорошо, вернемся к этому вопросу чуть позже, – инспектор провел пальцами над клавиатурой.

На экране компьютера появились три фотографии людей, одетых в средневековые костюмы.

– Посмотрите внимательно на эти снимки, господин Хвостов. На них запечатлены люди, с которыми наши агенты вели переговоры о покупке архива Шекспира. Быть может, кто-то из них вам знаком?

– Этот, – Хвостов не задумываясь, ткнул пальцем в снимок, расположенный в центре. – Это тот самый блондин, которого Марин… – запнувшись на секунду, Хвостов иначе построил фразу: – Молодой человек, изображенный на снимке, приносил мне посылки с бумагой и чернилами, доставленные из XVI века. Три или четыре раза он помогал мне подготовиться к временному переходу. Этого я тоже пару раз видел, – указал он на соседнюю фотографию. – А третий мне незнаком.

– Понятно, – Шелуденко отключил экран. – Выходит, дело все же не обошлось без Марина.

– Я этого не говорил, – тут же протестующе взмахнул рукой Хвостов.

Инспектор улыбнулся одними губами. И улыбка его была отнюдь не веселой.

– К тому же не забывайте, что я сам обратился к нему за помощью, – добавил Хвостов.

– Не волнуйтесь так, господин Хвостов, – устало вздохнул Шелуденко.

Хотя у инспектора Шелуденко теперь уже не было ни малейших сомнений в том, что всю операцию с продажей рукописей Шекспира задумал и провернул Марин, Департамент не мог предъявить ему обвинение. За два месяца до начала переговоров по сделке Марина с какой-то мелочовкой взял один из младших инспекторов Отдела искусств. Контрабандист получил пять месяцев пребывания в зоне безвременья и тем самым обеспечил себе железное алиби. Теперь на любое выдвинутое против него обвинение Марину оставалось лишь удивленно поднять брови: какие ко мне могут быть претензии, инспектор? Вам же превосходно известно, где я в то время находился!

И это при том, что у Шелуденко появился такой свидетель, как Хвостов, который, как полагал инспектор, являлся не соучастником преступления, а всего лишь инструментом, на котором Марин виртуозно сыграл свою партию!

В зону безвременья следовало бы сослать не Марина, а того олуха-инспектора, который, лучась от счастья, притащил его в Департамент из XVIII века с двумя простенькими геммами в кармане. Когда каждому в Департаменте было известно, что, если Марин решил отдохнуть в зоне безвременья, значит, кто-то из его многочисленных подручных в это время заканчивает спланированную и подготовленную им серьезную операцию!

Теперь Шелуденко мог только расставить все точки над «i» в деле об исчезновении архива Уильяма Шекспира. А заодно и попытаться объяснить бедолаге Хвостову, насколько прав был Марин, знавший законы временной спирали, наверное, лучше, чем кто-либо другой, когда говорил, что прошлое изменить невозможно.

– Хочу показать вам еще один снимок, – сказал Шелуденко, вновь проведя рукой над клавиатурой.

При виде появившегося на экране изображения лицо Вальдемара Хвостова вытянулось и приобрело землистый оттенок. Увидеть такое он никак не ожидал.

– Узнаете? – усмехнулся инспектор.

На снимке был запечатлен край стола в хорошо знакомой Хвостову таверне «Белый Огонь», за которым сидели, о чем-то оживленно беседуя, Уильям Шекспир и он сам. Судя по возрасту обоих, снимок был сделан в интервале между 1600 и 1605 годами.

Не в силах вымолвить ни слова, Хвостов молча посмотрел на Шелуденко. Взгляд его был похож на взгляд человека, который внезапно понял, что много лет назад он начал сходить с ума и к настоящему моменту окончательно перестал отличать реальность от собственных бредовых фантазий.

– Этот снимок сделан нашим агентом в 1603 году, – поспешил на помощь несчастному инспектор.

– Так, значит, вы обо всем знали, – с трудом выдавил из себя Хвостов.

Одновременно с этими словами из него словно бы улетучилась половина жизни. Плечи его опали, грудь и живот провалились, – Хвостов осел в кресле и как будто даже уменьшился в размерах.

– Нет, – покачал головой инспектор. – Я даже не сразу вспомнил, где видел вас прежде. В соответствии с рапортом агента на фотографии запечатлен иностранный шпион, работающий на королевский Тайный совет и использующий Уильяма Шекспира в качестве курьера для передачи своей информации в надежные руки.

Хвостов поднял руки, держа их открытыми ладонями вверх, и несколько раз провел из стороны в сторону. Что он хотел сказать этим жестом, Шелуденко не понял.

– Шекспир, судя по всему, был также уверен, что работает на Тайный совет, – продолжил инспектор. – Кстати, подобным образом подрабатывал на жизнь не только он один, но и многие другие поэты и прозаики того времени. Обязанность Шекспира заключалась в том, чтобы в тот же день, когда он получал от вас пакет, доставить его в условное место и передать определенному человеку, которого он знал только в лицо. Взамен он получал причитающееся ему денежное вознаграждение, которое, надо полагать, было весьма приличным, поскольку помогало ему не просто жить безбедно, но даже приобретать недвижимость. Вот вам и ответ на вопрос о таинственном источнике доходов Шекспира.

– Простите, – перебил инспектора Хвостов. – Но кто покупал у Шекспира рукописи его еще не написанных пьес?

– Вы так и не поняли? – немного недоверчиво посмотрел на собеседника инспектор.

Хвостов недоумевающе развел руками.

– Ваш приятель Марин.

– Но…

– Естественно, не собственноручно, а через еще одного своего помощника, который, возможно, даже не представлял, с кем его свела судьба. Марин отличается тем, что подбирает себе не очень образованных, но зато исключительно исполнительных подручных. Шекспир, надо полагать, даже не заглядывал в ваши пакеты, поскольку был уверен, что они являются собственностью Тайного совета. Черновики же пьес, написанных им самим, он передавал вам. Во времена Шекспира рукописям не придавали большого значения. К тому же вознаграждение, что он получал от Марина за простенькие услуги, значительно превосходило гонорар от продажи своей интеллектуальной собственности.

Хвостов, похоже, забыл, что собирался до конца покрывать Марина, потому что спросил:

– Выходит, все эти годы Марин финансировал мои экспедиции в прошлое из собственного кармана?

– Поверьте мне, это не такие большие деньги, как вам кажется, – ответил инспектор. – А в конечном итоге Марин многократно покрыл все свои затраты.

– Но ведь это я, – Хвостов так сильно ткнул себя указательным пальцем в грудь, как будто собирался проделать в ней дырку, – я сам обратился к Марину за помощью!

– И что с того? – пожал плечами Шелуденко. – Быть может, у Марина уже был наготове этот план, и он лишь ожидал подходящего случая, чтобы начать его воплощение в жизнь. Хотя с той же степенью вероятности я могу предположить, что он попросту решил сымпровизировать, узнав о вашей затее. Ну а после втянулся в игру.

– А как же посвящение! – неожиданно вспомнил Хвостов.

– Какое посвящение? – не понял инспектор.

– Посвящение на книге сонетов!

Хвостов так воодушевился, что на щеках его появился легкий румянец.

Инспектору было жаль разочаровывать его. Но в конце концов Хвостов являлся нарушителем закона и должен был понести наказание, соответствующее содеянному.

– Зная склонность Марина к всевозможным шуткам и розыгрышам, я бы рискнул предположить, что сонеты Шекспира опубликовал он, – сказал Шелуденко, внимательно наблюдая за реакцией своего собеседника. – И посвящение в начале книги также было предложено им.

– Чушь! – возмущенно взмахнул рукой Хвостов. – С чего бы вдруг Марину этим заниматься?.. Не вижу в этом ничего смешного!

Инспектор положил руки локтями на стол. Края губ его раздвинулись в едва заметной, но при этом очень ехидной ухмылке.

– А что, если прочесть посвящение в начале книги сонетов несколько по-иному, чем предлагаете вы? – Шелуденко провел пальцем над клавишами, и на экране воспроизвелась страница книги сонетов Шекспира, изданной в 1606 году, с напечатанным на ней посвящением. – Например, так: «Тому единственному, кому обязаны своим появлением нижеследующие сонеты, мистеру Дабл-ю Эйч, всякого счастья и вечной жизни, предсказанных ему нашим бессмертным поэтом, желает человек, доброжелатель, рискнувший издать их». – Инспектор сделал точно выверенную паузу, после чего убийственным тоном произнес: – Как известно, в большей части сонетов Шекспир обращает свой восторженный поэтический взор в направлении представителя одного с ним пола. А если вспомнить, что сам Шекспир публиковать свои сонеты не собирался и тот факт, что это произошло помимо его воли, вызвал у поэта бурю негодования, то, полагаю, открытие истинного имени таинственной музы поэта вызвало бы подлинный фурор среди современных исследователей и поклонников творчества Уильяма Шекспира.