Моролинги

Два полицейских сержанта поприветствовали меня весьма сдержанно и спросили, какого черта мне здесь надо. Пришлось ответить, что в полете мне стало дурно; случайно я увидел на стоянке «скорую», пусть и мне поможет, решил я.

— Тебе еще недостаточно плохо, — сказал один из сержантов.

— Место занято, — сказал другой, постарше.

— Кем? — спросил я равнодушно.

— Кем надо, — объяснил первый.

— Пожалуй я полечу, — я шагнул к флаеру.

Старший вытащил дубинку и преградил мне ею путь, как шлагбаумом.

— Стой где стоишь, — прорычал он.

— И не дергайся, — добавил его напарник и положил руку на кобуру.

Дергаться я и так не собирался.

Возле дома послышались голоса, затем из-за угла появились три головы, остальные части тел скрывал кустарник, высаженный вдоль дорожки. Первые две были в медицинских шапках, и расстояние между ними — приблизительно два метра — не менялось. Я заключил, что медики тащат носилки. Третью голову я бы легко дал на отсечение, ибо она принадлежала старшему инспектору Виттенгеру.

Троица подошла к стоянке. В полном соответствии с моим прогнозом, на носилках лежал полиэтиленовый мешок размером с человеческое тело. Медики молча убрали его в свой флаер и залезли в кабину. Виттенгер заметил меня еще от дома, но виду не подал.

— Это еще кто? — он наконец обратил на меня внимание.

— Вот, господин полковник, поймали. Говорит, дескать, плохо ему стало. Увидел «скорую» и приземлился. Думал — помогут, — экономя слова, доложил тот сержант, что постарше.

— Хотел смыться, — дополнил другой.

— Это человек чересчур скромничает, — Виттенгер ткнул в меня пальцем. — Я полагаю, на него в полете кто-то напал, и он, заметив полицию, поспешил под нашу защиту. Так, господин, как вас там?

— Истинно так, инспектор, — признал я.

Сержанты дебиловато переглянулись.

— Пройдемте в дом, — велел он мне.

Я виновато опустил голову и поплелся к дому, Виттенгер пошел следом.

Дорожка к дому была выложена серыми шершавыми плитами — такие обычно с подогревом. По обе стороны дорожки рос черный вьющийся кустарник, его название, вероятно, сказали на том уроке ботаники, который я пропустил. В конце дорожки кустарник отрывался от земли и обвивал белые четырехгранные колонны, поддерживавшие портик. Высокие окна были забраны витой решеткой, черной, как и кустарник. На стенах между окон я заметил серовато-голубоватый рисунок — неясный, будто бы проступивший сквозь верхний слой белой краски. Входная дверь отличалась от окон отсутствием низкого подоконника. Мы зашли в дом.

— Туда, — инспектор указал на одну из дверей в пустом, светлом холле, где мы очутились миновав что-то вроде тамбура. За дверью оказалась кухня.

— Садитесь, — он пододвинул стул возле кухонного стола. Сам сел напротив, поставил локти на стол, подпер подбородок и посмотрел мне в глаза.

— Если бы вас здесь не было, я бы решил, что дело закончено, — сказал он.

— На носилках был Чарльз Корно?

— Да. И вы к нему ехали.

— Допустим. Допустим, что сейчас меня здесь нет. Тогда, как все произошло?

— А зачем он вам понадобился? — последовал встречный вопрос.

Толком я сам этого не знал. Для первого знакомства было достаточно журналистского удостоверения, лежавшего у меня в кармане. Журнал «Сектор Фаониссимо» — издание научно-популярное, и его вполне могла заинтересовать новая, весьма познавательная игра. И «Виртуальным Играм» лишняя реклама не помешает. Поэтому я был уверен, что Корно меня примет. Вообще-то, журнал «Сектор Фаониссимо» — это только рабочее прикрытие, но именно он дает повод называть наше агентство Редакцией, без кавычек.

— Инспектор, вы же знаете, в чем между нами разница. Мои тайны навсегда останутся моими, а ваши завтра же будут во всех газетах. К чему тогда терять время? — убеждал я его.

Но Виттенгер взялся за комлог.

— Давно я с Шефом не общался. Кстати, как он там?

Он в самом деле стал набирать номер Отдела. С Шефом Виттенгера объединяло одно прошлое расследование, в котором довелось принять участие и мне. Более того, Виттенгер Шефу кое-чем обязан, но вспоминает он об этом все реже и реже.

— Шефа нет на месте, — сказал я и нажал на «отмену».

— Фу, ну что за манеры, — скривился инспектор.

В холле послышалась какая-то возня. Хлопнула входная дверь. Я встал и подошел к окну. Полицейский в штатском выводил из дома скованного наручниками юношу в обтягивающих белых джинсах и ярко-синей куртке мехом наружу. Юноша извивался, стремясь выскользнуть из рук следователя, тот успокаивал арестованного подзатыльниками и тычками в спину.

— У ваших манеры еще хуже, — указал я на удалявшуюся парочку.

Виттенгер привстал и посмотрел в окно.

— Ньютроп, полегче! — сказал он по рации.

— Так ведь он сам… Черт… Стой скотина…, — послышалось в ответ.

Что там у них происходило, не давала разглядеть колонна, увитая черными побегами.

— Значит, это убийство, — заключил я.

— Оно самое, — кивнул инспектор.

— И убийца в ваших руках.

— В руках Ньютропа, — поправил меня инспектор.

— Повезло Ньютропу. Что же все-таки произошло?

— Около часа назад к нам на пульт позвонили из «скорой» и сообщили, что их клиент стал нашим. Мы, конечно же, очень обрадовались, поскольку надо же нам чем-то себя занять и вылетели по этому адресу. В тамбуре между входной дверью и дверью в холл лежал Чарльз Корно. «Скорая» ему уже ничем не могла помочь. Он умер за несколько минут до их прибытия. Вызвал «скорую» Рауль Амирес — это тот молодой человек, которого вы только что видели. Он нашел Корно в тамбуре, тот был без сознания. Амирес вызвал медиков. Медики вызвали нас.

Я возразил:

— Этого мало. Почему вы назвали смерть Чарльза Корно убийством? И почему убийца — Рауль Амирес?

Инспектор запустил пятерню в загривок.

— Смерть была вызвана кровоизлиянием в мозг. Это установили врачи из «скорой». Думаю, наши эксперты придут к такому же выводу. Кровоизлияние произошло вследствие сильного удара цефалошокера. Если правильно нанести удар, то смерть может сойти за естественную, но не в нашем случае. Видимо, в последний момент рука у Амиреса дрогнула и шокер оставил след. Шевелюра у покойного — будь здоров, след шокера едва просматривался. Цефалошокер мы нашли. Разумеется, нет никакой возможности определить, был ли нанесен удар именно этим шокером или каким-либо другим. Но на этом защиту не построишь, сами понимаете.

— Защиту можно построить на том, что убийцей является кто-то другой, — заметил я.

— Это вряд ли. Дом непреступен, как крепость. Внутри находились только жертва и Амирес.

— Кстати, кто такой этот Амирес? Что он вообще тут делал и есть ли у него мотив?

— Отвечаю по порядку. Рауль Амирес — ассистент Чарльза Корно, кодировщик. Над программами они работали вместе. По поводу того, что он тут делал… Вы его видели?

— Толком нет. А что?

— Амирес живет у Корно уже семь месяцев. Улавливаете?

— Кажется да. У них там большая дружба или что-то вроде того.

— Вот именно. Очень большая дружба. Что, впрочем, не мешало им регулярно скандалить. Ньюпорт опросил соседей. Соседи, между прочим, сказали, что буквально вчера вечером они видели, как Амирес выскочил из дома Корно и бросился к посадочной площадке, где стоял его флаер. Следом за ним выбежал Корно, он догнал Амиреса на полпути и увел обратно в дом. Они кричали друг на друга, но слов соседи не расслышали. Возможно, они скандалили всю ночь напролет. Или ночью передохнули, а утром продолжили. Теперь убежать хотел Корно, но в тамбуре его настиг удар шокера. В результате — непредумышленное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Еще вопросы есть?

— И часто они убегали друг от друга?

— Это мы установим. Семейная жизнь — штука такая… — иронично заметил инспектор и неопределенно развел руками. Наверное, вспомнил что-то из своей личной жизни. — Особенно семейная жизнь такого сорта, — добавил он.