Записки практикующего адвоката

Чем хорошо стандартное начало судебного заседания, так это тем, что сторонам практически не дается возможность высказаться. Ну, разве что, если у сторон есть основания для отвода судьи. Да и оглашение текста искового заявления нареканий не вызвало. В конце концов, данный текст, по-моему, уже имеется в компьютере каждого из судей в этом суде.

Так что начало заседания прошло традиционно без эксцессов, а вот дальше…

Моя клиентка, наученная тремя судебными процессами, четко, как по шпаргалке, проговорила, что свои исковые требования она поддерживает в полном объеме. Дальше она попыталась подробно изложить, в чем именно заключаются ее исковые требования, но была неумолимо остановлена мной. Закаленная практикой общения с гномами, я сразу начала дергать клиентку за рукав, пытаясь привлечь ее внимание и знаками показать, что хватит уже подробностей. Почему знаками? Но ведь судебный процесс-то под звукозапись! А я, вроде бы, не имею права заставлять замолчать собственного клиента… Впрочем, положительного результата я этим не добилась. Пришлось нагло наступить клиентке на ногу. Да, иногда в нашем деле сапожки на шпильке — это большое подспорье… Клиентка вздрогнула и оглянулась на меня. Я провела рукой поперек своего горла, пытаясь этим жестом объяснить, что излагаемые ею детали уже лишние. О, дошло, замечательно… Только Дваргия что-то немного побледнела… Неужели у меня такое зверское выражение лица? Или она просто слишком буквально поняла мой жест? А впрочем, какая разница — главное, что подействовало.

Итак, мы, наконец, перешли к пояснениям ответчика, точнее, его представителя. Ожидаемо заявив, что исковые требования ответчик не признает, адвокат Дьюрин все-таки начал поименно перечислять все имущество и приводить аргументы, по которым именно этот пункт иска недостаточно точен, с его точки зрения. Чтобы, не дай боги, ни одно слово не затерялось, и все было зафиксировано и учтено, коллега, разумеется, подал письменное возражение на иск, но он желал и устно изложить все.

Ну, ладно, пожалуй, когда речь идет о стоимости спорного имущества, я могу согласиться, что это имеет значение, но остальные возражения меня просто покорили.

— Хочу обратить внимание глубокоуважаемого суда, — гулко вещал он. — Что черных кур, которые в исковом заявлении указаны в пункте двенадцатом, в действительности на тридцать две, а тридцать три. Без сомнений, истица пыталась скрыть от суда наличие тридцать третьей курицы, что ставит под сомнение вообще правдивость сведений, изложенных в исковом заявлении…

Тут коллега вынужден был прерваться, поскольку моя клиентка вскочила с места и возмущенно закричала. — Неправду вы говорите, у нас осталось только тридцать две курицы! Я же этому гаду, — с этими словами она погрозила кулаком в сторону сжавшегося мужа, — суп из этой курицы еще месяц назад сварила. Ты ж, гад такой, горькую пил беспробудно, как же ж ты, бессовестный, такое упомнить можешь?!

Судья, с трудом скрывая усмешку, поинтересовалась у ответчика. — Скажите, ответчик, признаете ли вы заявление истицы?

Побуревший от стыда Свартальд Ломмсон смог только кивнуть в подтверждение, но судью это не устраивало.

— Ответчик, напоминаю вам, что ведется звукозапись судебного процесса, а ваши жесты микрофон не воспринимает. — Строго сказала судья Мышкина, и окончательно потемневший лицом ответчик вынужден был выдавить из себя "да".

Коллега, явно не слишком огорчившись такому повороту дела (главное же — не выиграть дело, а сделать все по справедливости!), продолжил. — Кроме того, полагаю несправедливым такой раздел имущества, указанного в пунктах сто двадцатом и сто двадцать шестом, как предложила истица. На каком основании истица предлагает передать ответчику "трусы мужские, семь штук", а истице оставить "трусы женские, кружевные, двадцать пять штук"? Мало того, что количество женских трусов намного больше, чем мужских, так еще и, извините, по стоимости они не равноценны! Не говоря уж о том, что истица не указала в иске наличие у нее бюстгальтеров! Ваша честь, прошу вас истребовать данные предметы в качестве вещественных доказательств. Мы представим эти трусы — и мужские и женские — суду для ознакомления, и вы будете иметь возможность сами в этом убедиться.

Судя по брезгливому выражению лица судьи, копаться в чужом грязном белье, причем в самом прямом смысле слова, у нее не было ни малейшего желания. Конечно, я не испытываю особо нежных чувств к этой судье, но ее явно надо было спасать. Да и вообще, это ведь и в моих интересах тоже — я ведь тоже не фетишистка, знаете ли. Улыбнувшись про себя нелепости спора, я быстро вскочила со своего места и заявила. — Возражаю, ваша честь. Истица не оспаривает, что ее белье по стоимости намного дороже, чем белье ответчика, в общем-то, мы так и указали в исковом заявлении. А согласно требованиям гражданско-процессуального кодекса, обстоятельства, которые признают обе стороны, не требуют дальнейшего подтверждения. — Заявив это, я села на свое место, а на лице судьи даже прорезалась благодарность. Да уж, судья Мышкина, конечно, формалистка, каких поискать, но ничто человеческое ей не чуждо.

Не буду описывать все остальные спорные моменты и пререкания, прозвучавшие во время этого судебного заседания. С потрясающей скрупулезностью мы разбирали каждый пункт искового заявления, споря даже о том, где в тексте необходимо ставить запятые. Больше всего меня раздражало именно осознание того, что заседание все-таки было предварительное, а значит, в следующий раз мы вновь должны будем разбирать и пережевывать то же самое, если, конечно, ответчик и его представитель не придумают еще чего-нибудь новенького, что также крайне необходимо обсудить и учесть при вынесении решения.

Наконец, спустя два с половиной часа, Дьюрин Доваррсон слегка выдохся и сел на место, и судья на радостях попыталась на этом закончить заседание. Но не тут-то было! Как оказалось, запас возражений у адвоката ответчика подошел к концу, но у него еще имелось ходатайство. К сожалению, судья не имела права отказаться выслушать ходатайства сторон, так что нам пришлось внимать речи коллеги Дьюрина.

— Ваша честь, у меня есть ходатайство. — Важно проговорил он, смешно выпячивая грудь. — Я прошу приостановить производство по делу до осени.

Чего-чего, а такого поворота событий не ожидали ни я, ни судья.

— Представитель ответчика, обоснуйте заявленное ходатайство. С какой целью вы просите приостановить производство по делу? — недовольно попросила судья. В общем-то, я ее вполне понимала — за затягивание рассмотрения дела судью по голове не погладят, да и вообще, ей несомненно хотелось побыстрее закончить это дело и сдать его в архив.

Дьюрин пояснил. — Видите ли, в состав имущества входят, кроме всего прочего, цыплята. Проблема заключается в том, что цыплята только вылупились, а, как известно, цыплят по осени считают, так что нам необходимо приостановить дело до осени! — Дьюрин торжествующе посмотрел на меня, по-видимому полностью уверенный в том, что судья удовлетворит его ходатайство.

Судья Мышкина, по-моему, уже чистосердечно сожалела не только о том, что она приняла это дело к своему производству, а и вообще о том, что она стала судьей.

Мне, впрочем, тоже не хотелось тянуть это дело как минимум до следующей зимы, а, судя по замашкам адвоката, он намеревался предельно растягивать рассмотрение дела. Ну что ж, коллега Дьюрин, я тоже умею играть в такие игры. Я решительно поднялась со своего места и заговорила. — Ваша честь, разрешите возразить против ходатайства ответчика?

Судья встрепенулась и с надеждой посмотрела на меня. — Конечно, представитель истца, выскажите свое мнение о заявленном ходатайстве.

Ну, положим, мнение о самом ходатайстве мне высказывать не стоило, поскольку это самое мнение было не слишком цензурным, а вот высказать возражения я намеревалась.

— Прошу обратить внимание, ваша честь, что в список имущества также включена свинья, одна штука. Поскольку свиней режут в августе, то в случае, если дело будет приостановлено до осени, свинья уже будет зарезана, и таким образом, часть спорного имущества будет утеряна. Поэтому полагаю, что приостановление слушания дела нецелесообразно и прошу суд отказать в заявленном ходатайстве. — Высказавшись, я улыбнулась судье и села на место.