Цепея неморалис

Девушка тут же перепрятала бриллиант в багажник, в специальную тайниковую щель, что сделали ей еще в «Эридании» для секретной перевозки мелких ценных предметов.

Так продолжалось около месяца, пока вдруг утром ее неожиданно не разбудил шеф. Звонил прежний босс, генеральный директор сыскного агентства, той самой «Эридании». Позвонил лично.

— Стелла зайди ко мне в кабинет, прямо сейчас, — веско заявил начальник, даже не поздоровавшись.

— Но я же дома, — сыщица растерялась от этого хамства.

— Приезжай. Часа тебе должно хватить, — и отключился.

Стелла успела за полчаса: поехала на метро. Желание позлить шефа более ранним, чем он ожидал, появлением пересилило все неудобства подземки. Голодный желудок бурчал и протестовал без завтрака.

— Ты можешь привести лошадь к воде, но ты не можешь заставить ее пить, как говорит английская пословица ^[22], —сразу высказался начальник, как только Стелла переступила порог его кабинета.

— Вы это о чем, шеф? — спросила Стелла, а сама подумала: «как же все-таки предсказуемы все мужики! У них у всех что ли мода такая: любовь к иноязычным поговоркам?» — В данном случае, лошадь это я?

— В данном случае да, — раздраженно подтвердил шеф. — Я разрекламировал тебя, как гениальную сотрудницу, рекомендовал своему другу, когда он запутался в собственных поисках. Можно сказать, репутацию нашей фирмы поставил на кон. У тебя были все факты и все возможности, но ты так ничего и не сделала. По существу — провалила дело. Если не произойдет какое-то невероятное чудо, а в чудеса я не верю, то не вижу смысла продлевать наш контракт.

— А если я найду бриллиант? Тот самый? Что тогда?

— Это как раз и будет чудо, и я возьму свои слова обратно. Но в чудеса… Погоди, а у тебя что, есть какие-то свежие идеи на сей счет?

— Идей пока нет, но… — Стелла хотела сказать «но скоро будут», однако начальник договорить не дал:

— Вот то-то и оно, что «но». Ладно, иди.

«Не хочешь дослушивать, не надо, — обиделась Стелла. — Тебе же потом хуже, индюк надутый».

— Вы мне не дали договорить. Идей нет, но я отыскала алмаз.

— Что? — не поверил своим ушам босс.

— Вот он, — с этими словами Стелла подошла к столу шефа и положила перед изумленным начальником весело сверкающий в дневном свете бирюзовый бриллиант.

29. Элегия кризисного периода

— Погоди, а что было потом? — спросил я, когда Стелла замолчала, явно не собираясь продолжать рассказ.

— Потом? Да ничего почти не было. Шеф сразу же позвонил в Контору, оттуда моментально прискакала целая орава вооруженных мужиков в бронниках, с какими-то приборами и защитным контейнером. Они немного поколдовали с бриллиантом, видимо, убедились в его подлинности, потом очень тщательно упаковали и увезли с собой.

— Спасибо хоть сказали?

— Ага, щаз!

— А куратор?

— А что куратор? Сам он мне так и не позвонил, а я ему тоже. Шеф как-то проговорился, будто бы там очень на меня злились, что артефакт изъяла сама и лично привезла в «Эриданию», а не в Контору. Будто бы ни на что это права я не имела и всевозможные инструкции грубо нарушила. Хотели даже что-то в отношении меня применить, но шеф отстоял. Ну, это он так говорил, а что в действительности там происходило, кто ж его теперь знает? Но поскольку точных указаний не поступало, крыть было нечем. Было непонятно, кому, как и когда я должна была передавать фигуранта, у которого мог находиться артефакт, тем более, что экстренная ситуация сложилась. То, что я некоторое время возила камень с собой, объяснила просто: пыталась выяснить, следит кто-нибудь или нет, и таким образом выявить оставшихся злоумышленников. Естественно, мне не поверили, но ничего не сказали. Хорошо, хоть не посадили. Но зато и благодарностей не получила. Короче, на том мои дела с Конторой закончились. Вроде бы.

— На работе хоть восстановили?

— Я и не увольнялась, в принципе. Всем объяснили, что была в секретной специальной командировке, никого это не удивило. Выдали новенькое удостоверение, и теперь все как обычно. Делаю, что прикажут. Ловлю незначительных взяточников, мелких жуликов, выслеживаю неверных супругов, собираю доказательства промышленного шпионажа…

— А Марк Иванович? Тот питерский ученый, что поведал тебе историю алмаза? Он же просил рассказать, чем дело кончилось, а ты пообещала.

— Обещала… Когда все утряслось, позвонила ему в Петербург, собираясь договориться о встрече. К телефону подошла какая-то незнакомая баба с молодым голосом и сказала, что таких тут нет, и она ничего не знает. Я созвонилась с Кафедрой геммологии и нашла Алевтину Петровну, доцента этой кафедры. Она мне еще помогала с Анвальтом связаться, помнишь, я рассказывала, не забыл? Так вот, она сразу же меня вспомнила и печально сообщила, что примерно через месяц после нашей встречи Марк Иванович Анвальт по своему обыкновению вышел подышать свежим воздухом, присел на скамейку и умер. Его так и нашли сидящим на скамеечке, на Воскресенской набережной. Прохожие, наверное, думали, что просто вздремнул пенсионер…

Я не знал, что тут можно еще сказать и промолчал.

— А ты теперь чем собираешься заниматься? — спросила Стелла после некоторой непродолжительной паузы. — Не вообще, а в данное время?

— Не знаю даже… Надо бы срочно в одно место съездить, поговорить кое с кем, а потом буду размышлять и ждать результатов. Я там разные приманки разбросал, и рыбка просто обязана клюнуть.

— Давай, только держи меня в курсе дел. А то практика показывает, что когда ты действуешь независимо ото всех, то вечно во всякое дерьмо вляпываешься.

Мы распрощались, и я уехал.

В дожидавшемся меня списке посланий присутствовал занятный емейл от Евгения, скрывавшегося под пафосным ником Evil_Tutorial:

Все бросай и срочно беги туда, где мы виделись последний раз. Предв. позвони. Ключ знаешь где.

Датировано письмо было неделей ранее, вероятно, давно уже устарело и срочность утратило. Пришлось звонить, но зря. Скайп Евгения не отвечал, телефон тоже. Что тут поделаешь? Надо съездить.

Я припарковал машину за два квартала до дома своего друга, и проделал оставшийся путь пешком. В прежнем месте, как ни в чем не бывало, лежал ключ. Я его взял, дверь открыл, и только тут почувствовал какую-то противную дрожь внутри организма: теперь, после той истории, всегда буду бояться входить в чужие квартиры, если только хозяин сам не ведет меня за ручку.

Но ничего страшного с Евгением не случилось. Он просто-напросто изрядно заправился своим коллекционным коньяком. Мой друг уже давно, по всей вероятности, сидел по-турецки прямо на полу и, аккомпанируя себе на гитаре, заунывно пел какую-то бредовую песню. Гитара у него оказалась необычная, с двумя грифами. Провод от нее шел к включенному компьютеру, из колонок которого доносился грустный, некогда популярный народный мотив. Не обращая никакого внимания на мое появление, Евгений медленно и нараспев тянул:

— …шторм да шторм везде, световой маяк,

в море на скале коченел моряк.

Коченел моряк, скован и горбат,

с помощью вояк послан прямо в ад.

Нет да нет отрад, непробудный мрак,

в мире без преград опухал дурак.

Опухал дурак, пьян и неказист,

вежливый чудак бит, как гимназист.

Как сушеный лист, выжженный пейзаж,

старый программист потерял кураж.

Потерял кураж, грязен и кудлат,

он ушел в форсаж пять недель назад.

Он не виноват, что уже лежит,

от травы-хазват разум прочь бежит.

Разум прочь бежит и ломает нас,

голову кружит, чуя смертный час…

— Привет, — поприветствовал я своего друга, уже отчаявшись дождаться окончания всей этой ахинеи. Все-таки из меня никогда уже не получится хороший ценитель поэзии и вокального искусства самодеятельных бардов.