Расследование ведет в ад

Алхимик сделал стойку, как охотничья собака. Чэню было видно, как остатки его носа яростно втягивают воздух, словно он учуял трюфель. И тут раздался свистящий голос:

— Послушайте, да здесь человек!

У пораженного Дао И рот раскрылся, и даже Министр казался испуганным. Алхимик одним гигантским прыжком перемахнул за полки и оказался лицом к лицу с Чэнем.

— Беги! — крикнул Чэнь, оттолкнув Чжу Иржа в сторону.

— Нет! Вам не справиться...

— Беги, сказано! — загремел Чэнь. Единственный раз демон сделал так, как ему велели.

Он оттолкнул в сторону Дао И и Министра и рванулся назад к двери, захлопнув ее за собой. Чэнь остался лицом к лицу с алхимиком. Он принял боевую стойку, сознавая при этом, что он, скорее всего, обречен, и нанес удар в огненное лицо алхимика. Тот с проворством рептилии уклонился в сторону, схватил Чэня когтистой рукой за горло и без труда оторвал его от земли. Задыхаясь, Чэнь смотрел вниз на этот кошмарный лик.

— Ну-ну-ну, — с нескрываемым восторгом проговорил алхимик. — Помните, что я говорил вам утром за чаем, Министр? Баланс во Вселенной меняется. Даже сам дао сместился в сторону на пользу Ада. Настает наше время, вам не кажется? — Отвратительный ликующий рот беззвучно раскрылся в форме нуля.

Когтистая рука ухватила Чэня еще крепче, и мир для него вдруг перестал существовать.

51

Самым неприятным на нижних уровнях был не тонкий высокий голос, как гигантский комар, непрерывно пищавший на улицах, и не языки едкого пламени, которые неожиданно вырывались то тут, то там среди камней, а дувший из далеких песчаных равнин ветер, который нес с собой пыль. Она оставляла разводы на коже Инари, забиралась под одежду, спутывала волосы и забивала нос. Инари беспрестанно чихала: это было хуже, чем сенная лихорадка, к которой она была предрасположена на Земле. На Фань, похоже, ни ветер, ни пыль особо не действовали, и ее красно-серое одеяние выглядело свежим, словно она лишь недавно получила его из прачечной. Время от времени она сочувственно поглядывала на Инари, но, когда та обратилась с просьбой присесть на минутку и протереть глаза, Фань ответила отказом.

— Мы не должны останавливаться. Как знать, может быть, вплотную за нами следуют у эй.

— Но по твоим словам я поняла, что их власть на нижних уровнях ограниченна, — возразила Инари, но Фань лишь коротко и мрачно усмехнулась.

— Когда речь идет об у эй, даже ограниченной власти будет достаточно. Мы не можем рисковать, — бросила она через плечо и торопливо пошла дальше.

Инари задумчиво посмотрела на нее. За все время их странного знакомства Фань ни разу не обмолвилась, почему она помогает Инари, хотя одного упоминания об у эй обычно было достаточно, чтобы обитатели Ада бросились врассыпную, ища укрытия. Она плотнее закутала лицо одеждой и поспешила за Фань.

Аналогично тому, как города Ада копировали мир наверху, нижние уровни были отражением самого Ада. Но отражение было несовершенным: схематичным, приблизительным и наплевательски не законченным. Здания, сооруженные из грубого красного или черного камня, осыпались и часто не имели крыши. Улицы заканчивались пустырями, а иногда только половиной дома, после которого виднелись лишь разбросанные камни и пыльная земля, где ничего не росло. Не было здесь ни темных цветов, как на верхнем уровне, ни тенистых, кишащих насекомыми деревьев: только камни и густой лишайник, покрывавший голую поверхность как коростой. Лица у низкорослых и приземистых обитателей полуразвалившихся домов были сплющенные, тусклые глаза, похожие на подернутые дымкой угли, и длинные острые зубы. Одевались они в какие-то лохмотья, Инари заметила маленького ребенка с неестественным взглядом старика, который сидел в пыли, наполовину прикрытый накидкой из крысиных шкур. Когда она проходила мимо, малыш плотоядно посмотрел на нее и облизнулся. Толику человеческой крови в венах Инари, казалось, передернуло от отвращения.

— Не нравятся мне эти существа, — поежившись, проговорила она, когда они повернули за угол и вышли на обветшалую площадь, где вокруг были расставлены металлические шесты с насаженными на них для просушки кусками мяса.

— Да что ты говоришь! — сказала Фань, которую это вроде даже позабавило. Она кивнула в сторону металлического щита, висевшего на стене неподалеку: — Посмотрись, когда будешь проходить мимо.

Инари так и сделала, и, когда она увидела искаженное собственное отражение, у нее даже перехватило дыхание. Лицо стало вытянутым, узким и больше смахивало на морду какого-то животного с низким лбом и выдвинутой челюстью, усеянной острыми зубами. В качестве опыта Инари быстро провела языком по своим резцам и убедилась, что, да, верно, они стали длиннее. Похоже, вырос и язык, который теперь плотно заполнял рот.

— Я же говорила, — негромко напомнила Фань. — В этом месте ты можешь измениться.

Инари в панике глянула на свою проводницу.

— Но ты-то не изменилась, — сказала она.

— Я мало меняюсь, — улыбнулась Фань. — Где бы ни была.

— А почему? — не унималась Инари, но женщина со шрамами лишь повернулась и быстро зашагала по лабиринту переулков.

Посмотрев на свои руки, Инари увидела, что они тоже изменились: пальцы стали в два раза длиннее, а когти прямо под ее ошеломленным взглядом принимали какие-то заскорузлые формы, так что остававшийся на них лак потрескался и начал сходить. Фань смотрела на нее с признаками нетерпения.

— Инари, пойдем...

Подавив свой страх, Инари поспешила вслед за женщиной со шрамами. Они пробирались через груды расколотого кирпича, через развалины дворов, где из тени за ними следили, посверкивая, как осколки разбитого стекла, чьи-то глаза. В потоках воздуха, казалось, кружился высокий зловещий плач, громкость которого усиливало эхо от пустых домов. Фань скользила под водосточными желобами, из которых сыпались целые ручейки пыли, и обходила зияющие подвалы, полные призрачных костей. Глаза Инари снова забило пылью, и она остановилась, чтобы протереть их. Но когда ей снова стало что-то видно, Фань исчезла.

— Фань! — позвала Инари.

Ответа не последовало. Она торопливо повернула за угол, но на лежавшей перед ней улочке никого не было.

— Фань! — еще раз крикнула она, но никто не ответил, слышался лишь этот бесконечный завывающий голос и разносимое ветром эхо.

Инари стояла и слушала, чувствуя, как по извилинам позвоночника тягучим холодом ползет страх, а звучащий голос, казалось, завывал еще громче. Она даже могла разобрать отдельные слова: они были на гуйлинь.

— Спасите... спасите...

Было непонятно, мужчина кричит или женщина, и даже тот ли это голос, что она слышала с тех пор, когда они вошли в пределы нижних уровней. А если это Фань... Инари оглянулась, пытаясь определить, откуда доносится голос. Она следовала за ним по улице и теперь уже чувствовала какой-то густой тошнотворный запах.

В конце улицы она увидела рухнувший дворец: фасад рассыпался, и ни одного из резных украшений не осталось. Чуть ли не на половину дома тянулся балкон, а потом он резко обрывался, голос продолжал звучать среди каменных развалин:

— Спасите... спасите...

Инари осторожно прошла через вестибюль, но не увидела там ничего, кроме нескольких пыльных занавесей. Она прошла во двор, но и там не было никаких признаков жизни. Даже воздух висел тяжело и неподвижно.

— Фань... — прошептала Инари.

— Спасите... спасите... — голос звучал где-то неподалеку, сразу же за двором.

Отведя в сторону какую-то сухую массу — сначала Инари приняла ее за лиану, но при более близком рассмотрении оказалось, что это больше похоже на волосы, — она очутилась в том, что когда-то было парадным садом. Ничего там, однако, не росло, видны были лишь заросли густого желтого лишайника и окаменевшие ветви, возможно когда-то и бывшие кустарником. Над темным прудом повис обветшалый мост, и голос доносился именно оттуда.

Дрожа от страха, Инари подошла к мосту и глянула вниз. Пруд был заполнен темной, со сгустками, кровью, и она видела, что там движется какая-то тень. На поверхности появился похожий на конверт рот, который произнес: