Порочный круг

Запрокинув голову, бородач начал молотить рукой, пытаясь меня отогнать, но было поздно. Прижав колени к груди, я изо всех сил пнул его обеими ногами. Обшарпанным футбольным мячом он откатился к надгробию и, хватаясь за опустевшие глазницы, заскулил. По большому неряшливому телу прошла медленная волна судорог, и ноги начали поочередно двигаться, словно зомби находился в вертикальном положении и шагал. Тут же вспомнился заводной робот с гордой надписью «Сделано в Гонконге», который был у меня в детстве: он передвигал ногами до тех пор, пока не кончится завод, даже если лежал на боку и никуда не шел.

Я встал, пошатываясь, двинулся к зомби и, чтобы как следует его рассмотреть, прислонился к надгробию. Если рана серьезная, призрак отделится от слабеющего тела, но не сразу, пока же он был в нем заблокирован. Ослепленный и перепуганный, бессмертный дух бородача цеплялся за полусгнивший мозг, который больше не желал работать.

Выбора не оставалось. Мелко дрожащими руками я вытащил вистл и прижал к губам. За время нашей маленькой потасовки среди могильных плит я успел прочувствовать его естество, его сущность достаточно, чтобы начать игру. В вечернее небо взлетели первые ноты, слабые и неуверенные, оживленные совершенно ненамеренным вибрато. Зомби повернул ко мне незрячие дыры, которые когда-то были глазами, губы зашевелись, издавая несвязный гул, отдаленно напоминавший мою мелодию. Похоже, он подпевал, а затем вдруг осекся, и искра жизни, еще теплившаяся в его теле, навсегда потухла.

Вистл можно убрать? Нет, пожалуй, не стоит. Крепко сжимая его в руках, я направился к ризнице.

Дверь болталась на одной петле. В отсутствии Сьюзен Бук и ключей, Джулиет, похоже, просто ее высадила. За порогом я тут же почувствовал сильный озноб, будто за спиной опустился ледяной занавес, невидимый, но осязаемый.

В церкви было темно. А как же иначе, если источникам света здесь грозит неминуемая гибель? Фонарь я не захватил, да и неизвестно, пригодился ли бы он в таких условиях…

Пульс слышался очень четко: растянутая петля звука вкрадчиво окутывала мой слух, словно ласкающая скалу волна.

Я двигался медленно, шаг за шагом, причем ноги от пола старался не отрывать, дабы в темноте не дай бог не споткнуться. Холодный воздух казался совершенно неподвижным, и единственным признаком того, что из трансепта я попал в главный коридор нефа, был изменившийся тембр эха шагов. Рука что-то задела, раздался грохот: большой, невидимый в темноте предмет упал, а маленькие раскатились по полу. Это стол, где стояли молельные свечи! Поднимать некогда, нужно идти дальше.

Шагов через десять носок ботинка уперся в очередной неизвестный предмет. Нагнувшись, я осторожно его ощупал. Женское тело! Совершенно неподвижное!

Теперь вистл пришлось убрать, хотя я цеплялся за него, словно ныряльщик за спасательный трос. Я приподнял тело за плечи и колени. Думалось, что Джулиет окажется тяжелой, потому что она производит такое сильное впечатление: ее, хм, телесность намного ярче, глубже и ощутимее, чем у любого другого существа. Но тело суккуба состоит не из плоти, вероятно, поэтому и показалось мне практически невесомым.

Стоило поднять Джулиет, как вселившаяся в каменные стены сила обратила на меня свое пристальное внимание. Воцарилась мертвая тишина: в неподвижном воздухе не чувствовалось ни малейшей вибрации. Неведомая сила следила за мной с беззвучным мстительным изумлением.

Прижимая Джулиет к груди, я побрел обратно, но в темноте сбился с пути и врезался в стену. Пока не добрался до трансепта, пришлось двигаться вдоль нее, буквально обтирая плечом, чтобы не дай бог не заблудиться снова. Наступив на одну из упавших свечей, я подвернул ногу и чуть не упал. Казалось, храм чинит всевозможные препятствия, стараясь удержать меня внутри, пока ледяная стужа делает свое дело. Зубы мелко стучали, а грудь болела так, будто я вдыхал колючие сосульки.

Все-таки добравшись до двери, я вышел из ризницы. Наступала ночь; если по дороге в церковь я ежился от прохлады, то сейчас чувствовал себя так, будто попал на прогретый солнцем двор: окоченевшее лицо ласкал теплый майский ветерок.

Полной безопасности еще не ощущалось: пропитанные тайной злобой камни были слишком близко. Шатаясь, я пересек узенькую гравиевую дорожку и бережно уложил Джулиет на густую траву между двумя могилами. Затем обессилено прислонился к ближайшему надгробию и, хрипло дыша, ждал, пока холод окончательно уйдет из моих костей.

Во сне Джулиет выглядела иначе: столь же красивой, но менее опасной. От такой красоты я чувствовал себя слабым и обескровленным: словно яркий луч, она освещала мою жалкую никчемность.

— Черт! — пробормотал я, обращаясь к ночи в целом.

Я наконец разобрал, что к чему, но, увы, слишком поздно, чтобы использовать во благо. Теперь ясно, почему во время первого посещения церкви ускользающая сила показалась знакомой, равно как и вчера, при встрече с одержимыми придурками в торговом центре «Уайтлиф». Удивительно лишь, что я не опознал ее раньше, во время разговора со Сьюзен Бук, которая, вне всяких сомнений, «заразилась» не меньше, чем остальные присутствовавшие на службе в прошлую субботу.

Это Асмодей! Вот по какой причине он неожиданно ослабил давление на Рафи, вот на чем он теперь сосредоточился!

Джулиет попыталась дать бой одному из самых древних и влиятельных головорезов ада и потерпела поражение.

Что же делать дальше?

14

Я отвез Джулиет домой и уложил на свою кровать: похоже, мне в ближайшее время спать не придется. Вот только Пен была недовольна, очень недовольна.

От Рафи она вернулась, буквально сияя от счастья: еще немного и в пляс бы пустилась! Во время экспертизы Дитко вел себя очень разумно и наверняка произвел на независимых специалистов хорошее впечатление. Они даже отчитали Уэбба за то, что пытался оттянуть их встречу с Рафи.

Однако когда Пен заметила на кровати Джулиет, мертвенно-бледную, словно похищенная из морга статуя, ее настроение покатилось под откос.

— Это та тварь, которая хотела тебя убить?

— Она самая, — признал я.

Вот уж не думал, что Пен успела рассмотреть лицо суккуба! В прошлый раз ее внимание было целиком сосредоточено на пневматическом ружье и опиленных бусинах четок, которыми она стреляла Джулиет в спину. Но, видимо, достаточно один раз увидеть суккуба с любого ракурса, и ее образ четко отпечатывается в памяти.

— Фикс, она же воплощение зла! — Голос Пен дрожал, чему я нисколько не удивился. — Такая красивая, но чем-то… Чем-то похожа на ядовитую змею: гипнотизирует, и когда жертва теряет способность сопротивляться, кусает ядовитыми зубами.

— Да, Джулиет именно такая, — согласился я. — Только она больше не кусается. Мы с ней установили правила игры.

Однако Пен так просто не убедишь, да и беспокоилась она в основном не о физической безопасности.

— Фикс, ей нельзя здесь находиться. Этот дом — мой храм, моя святыня, да ты и сам все знаешь! Я так старалась привлечь сюда хтонические силы, ну, те, что олицетворяют природную мощь земли и света. Если суккуб останется, они почувствуют скверну, уйдут и обратно мне их не вернуть!

Еще немного, и Пен расплачется.

— С моим присутствием хтонические силы смирились, — в отчаянии начал я, — значит, они не так уж брезгливы и разборчивы, верно?

— Они тебя проверили и ничего опасного не нашли, — отозвалась Пен.

— Так почему бы им не проверить Джулиет?

Пен замялась: ей невмоготу строго судить. Глядя, как она борется со своими принципами, я чуть не задохнулся от отвращения к себе: разве можно так давить на человека?

— Ладно, — вздохнул я, снова поднимая на руки невесомое тело, — отвезу ее в другое место.

Пустая бравада, пустая и рискованная… Я сел в машину и поехал в город, лихорадочно соображая, что теперь делать. Джулиет лежала на заднем сиденье и даже в бессознательном состоянии источала тяжелый сладкий аромат, который, проникая в серое вещество, наполнял мои мысли непристойными картинками, да так, что никакими усилиями воли не сотрешь. Короче, и в сознании, и без, она казалась настоящей венериной мухоловкой — такая нигде в безопасности не будет!