Миссия вторжения

— Вы, Владимир Дмитриевич, честно выполнили свое обещание, — патетически воскликнул Шарф. — Теперь моя очередь.

Гуманоид поднял руки, из его ладоней ударил сноп ярких маленьких молний. Неподвижный воздух вблизи Ковалевского налился свинцовой тяжестью. Холодный ветерок взъерошил директору волосы. Вновь полились таинственные нестройные звуки, потом стихли так же внезапно, как и начались.

Из-за черного мраморного ангела выбежал энергичный мальчуган лет десяти, и за ним появилась спешащая молодая женщина. Подбежав, мальчик подпрыгнул, повис на шее у Ковалевского и крепко поцеловал его.

— Ты?… — пролепетал Владимир Дмитриевич.

— Конечно я, папа, кто же еще!

— Павлик! — Ковалевский обнял сына правой рукой, а левой крепко прижал подбежавшую жену.

— Олечка! Любимая!

По щекам Ковалевского катились слезы, лицо выражало удивление, радость, сомнение. Казалось, еще немного, и он потеряет рассудок от счастья.

— Вот видите, — обратился к нему Шарф, — я выполняю свои обещания.

— Павлик, Олечка! — всхлипывал Владимир Дмитриевич. — Я так рад, что вы живы!

Он разглядывал жену и сына, отодвинув от себя, вертел их кругом, целовал, обнимал, плакал и снова разглядывал, смахивая слезы с глаз. Дул ветерок, шелестели подгоняемые ветром листья, он вновь чувствовал себя молодым и счастливым. Внезапно его взгляд упал на Шарфа, скромно стоявшего в стороне от этой трогательной сцены.

— Не знаю, как вас благодарить, — пробормотал потрясенный Ковалевский.

— Пустяки. Все очень просто. Вы помогли мне, я помог вам. Сделка завершена. Желаю счастья вам и вашей семье. Я надеюсь, что никаких проблем по этой сделке у вас не возникнет.

— Одна проблема все-таки есть, господин Шарф, — со странной усмешкой произнес Ковалевский.

— Какая?

— Я не могу так просто привезти жену и сына к себе в квартиру. Все родственники, соседи и знакомые знают, что они погибли.

— Здесь вы правы, Владимир Дмитриевич. Я как-то об этом не подумал. У нас, гуманоидов, из-за этого проблем не возникает. Давайте сделаем вот что. Я немного изменю внешность вашей жены и сына, а вы скажете всем, что познакомились с ними во время отпуска, поразились их сходством с погибшими близкими, женились на этой женщине и теперь у вас новая семья. Это не вызовет осуждения. Напротив, вам будут сочувствовать.

— Вы думаете? — задумчиво пробормотал Ковалевский.

— Безусловно. А чтобы ваше вхождение в новую жизнь прошло безболезненно, вот, возьмите от меня презент, — с этими словами Шарф протянул собеседнику кожаный кейс.

— Что это? — спросил ошарашенный Владимир Дмитриевич.

— А вы посмотрите.

Ковалевский открыл кейс. Внутри лежали аккуратно стянутые резинками пачки долларовых банкнот.

— Здесь пятьсот тысяч, — сказал Шарф, — в качестве помощи воссоединившейся семье.

Владимир Дмитриевич открыл рот, чтобы поблагодарить гуманоида, но Шарф пропал. Только что стоял рядом — и в мгновение ока исчез, будто призрак. Раздался только короткий свист, какой издает лопнувшая шина.

В тишине просторной комнаты слышалось только спокойное дыхание жены и сына. Ковалевский блаженно вытянулся на постели, дав волю мыслям. Только теперь схлынуло с него напряжение этого дня, и он наконец-то мог рассуждать логично. Все, что было раньше, были сплошные эмоции. Кладбище, появление Шарфа, ожившие жена и сын… Зато теперь…

«Каким образом? — дивился он. — Как все это было сделано? Ведь оживить умерших может только Бог, а Шарф — всего-навсего инопланетянин. Такое ему не под силу, даже если учесть очень высокий уровень развития их цивилизации».

Он проанализировал то, что говорил ему Шарф. Если гуманоиду не под силу оживить умерших, то он лгал. Кого же он тогда обнимал? Кто же сейчас спал в этой комнате вместе с ним? А если предположить, что Шарф не инопланетянин, то кто он тогда? Кто может так запросто принимать облик живого полнокровного человека и вдруг исчезать? Демоны?

Внезапно пришла в голову совершенно нелепая теория. По спине пробежал холодок. Да нет, вздор, конечно. Слишком невероятно. Ерунда. Выкинуть из головы. Смешно.

И все-таки… Если предположить. Да, только предположить, что его, православного человека, решили погубить, и сделать это хитроумно, ловко, усыпив его бдительность. И ответ получался любопытный. Можно пустить в ход парапсихологию, телепатию, гипноз, воспоминания, воображение.

Предположим, что жена и сын вовсе не настоящие, что они являются продуктами его собственного воображения, материализованные с помощью демонической телепатии и гипноза, размышлял Ковалевский. Возможно, рядом с ним в этой комнате спят не его жена и сын, а злые духи, облекшиеся в материальную оболочку и принявшие облик близких ему людей. Если хочешь обмануть человека и заманить его в ловушку, можно ли придумать лучшую приманку, чем его родные сын и жена?

Какие тут могут быть подозрения?

Проще некуда: кто станет допытываться, задавать вопросы, увидев перед собою воскресших жену и сына, — да тут от счастья можно просто потерять рассудок. И вот вам результат: он совершил преступление, передав гуманоиду ядерные боезаряды и «красную ртуть», а близких он так и не вернул.

Может быть, среди ночи его близкие, что лежат тут, рядом с ним, вдруг преобразятся, изменят свой облик, свое существо и станут чем-то другим, жутким, враждебным, — станут демонами. Руки Ковалевского затряслись под одеялом. Он похолодел, им овладел неодолимый страх. Он сел и прислушался. Однако ночь была беззвучна. Ветер стих.

Он осторожно откинул одеяло, спустил ноги на пол и подошел к окну. Выглянув в окно, находившееся на двенадцатом этаже, Ковалевский похолодел. Он был почти ослеплен.

Рядом с окном завис НЛО, интенсивно излучавший яркий белый свет. В круглый иллюминатор НЛО была видна голова Шарфа. Он помахал Владимиру Дмитриевичу рукой. Затем из НЛО вырвалась яркая вспышка, свалившая Ковалевского с ног. Когда он пришел в себя, в комнате никого не было. И трудно было сказать, было ли происшедшее с ним реальностью или сном.

Прижимая к груди мокрую от пота подушку, он хрипло выкрикивал в темноту имя своей погибшей жены. Боль и жгучая тоска, звучавшие, в его голосе, ужаснули его самого. Ковалевский уже понял, что сжимает в объятиях не свою Ольгу, а всего-навсего подушку, но не спешил разжать руки. В последний миг перед тем, как очнуться, его ноздри уловили аромат ее волос, и теперь он боялся, что любое движение, любой жест способны развеять наваждение и отнять у него это последнее, самое дорогое, оставив его наедине с кислым запахом пота и холодного сигаретного дыма.

Но в мире не было таких сил, которые могли бы удержать воспоминания и помешать им выскользнуть из его судорожно стиснутых пальцев. Запах волос Ольги уносился прочь, в пустоту, словно наполненный горячим воздухом воздушный шарик, который не поймать, сколько ни прыгай и ни размахивай руками.

Чувствуя себя ограбленным до нитки, Владимир Дмитриевич поднялся, подошел к окну и распахнул его.

Предрассветная мгла манила, общая покой и избавление от мук. Близость смерти уже не пугала его. Он встал на подоконник и без страха шагнул в небытие.

НЛО содрогнулся от сильного взрыва. Ровное гудение двигателей перешло в пронзительный вой.

Шарф уставился под ноги, ожидая, что пол вот-вот лопнет и брызнет ему в лицо.

НЛО с грохотом летел к земле. Шарф сжался в комок и закрыл глаза. Перед его мысленным взором поплыли лица людей, встречавшихся с ним. Все-таки Ковалевский обманул его, подсунул заряд с радиовзрывателем и теперь глупые земляне ликуют, празднуя победу. Шарф поднял голову и огляделся по сторонам.

За стеклами иллюминаторов бушевали каскады белых, желтых и бирюзовых искр, как будто НЛО встречали необычайно красочным фейерверком. Впереди, метрах в пяти от него, корпус космического корабля раскололся, как яичная скорлупа при ударе о твердый предмет. Обломки НЛО мгновенно вспыхнули. Оранжевые языки, извиваясь, лизали пластик иллюминаторов.