Салат из креветок с убийством

— А кто не знает? — пожал плечами Шпильман. — Все газеты пишут… Значит, его убили из-за этой писульки?

— Возможно, — уклончиво сказал Беркович. — Я повторю вопрос: есть ли в этом рецепте что-то необычное?

— Конечно, — немедленно отозвался Шпильман. — Видите ли, старший инспектор, я тоже коллекционирую рецепты, не по долгу службы, кстати, а по велению души…

— Знаю, — кивнул Беркович, — потому я к вам и приехал.

— И правильно поступили! Это рецепт Россини, все верно. Овощной салат. Вполне кошерный, кстати, здесь нет ничего мясного. Типичный салат “парве”. Опубликован еще при жизни композитора. Но вот в чем проблема с этим салатом: он очень невкусный!

— Невкусный? — поразился Беркович. — Салат, приготовленный самим Россини?

— Да, его готовили много раз, жуткая гадость, говорят. Спрашивали, кстати, самого композитора, когда он был жив, и получили ответ: “Замечательный салат, господа, просто нужно понять его тайну!”

— Тайна салата? И в чем она заключается?

— Понятия не имею, — признался повар. — Но вот я вижу… Здесь есть фраза, которой нет в книге. Погодите…

Шпильман подошел к стеллажам, занимавшим всю стену в его маленьком кабинете — там стояли кулинарные книги на нескольких языках, среди них Беркович с удивлением увидел знаменитую “Книгу о здоровой пище” сталинского еще издания — огромную, со множеством цветных иллюстраций.

— Вы читаете по-русски? — спросил старший инспектор.

— Очень плохо, — отозвался Шпильман, прохаживаясь вдоль полок. — Если вы имеете в виду этот том, то мне он достался от Миши Бокштейна, мы работали вместе лет тридцать назад, когда Миша приехал в Израиль из Москвы, а я стажировался у Бескина, вы его не знаете, в свое время это был… Ага, вот!

Шпильман снял с полки небольшой, красиво оформленный томик, на обложке которого большими буквами было выведено “Gioacchino Rossini”. Найдя нужную страницу, Шпильман показал рецепт Берковичу. Написано было по-итальянски, но Беркович разглядел отличие: в книжном варианте не хватало небольшого абзаца в конце текста.

— Здесь нет этой фразы, — сказал Беркович. — “Моя шестая соната для струнных — замечательное сопровождение этого вкусного и полезного блюда”.

— Да, — подтвердил Шпильман. — Должно быть, Шай переписал себе в тетрадь текст не из этой книги. Возможно, был какой-то другой вариант. Салат можно, конечно, есть и под звуки сонаты, и под звуки тарантеллы, это, знаете ли, уже не из области кулинарии…

— Вы так думаете? — пробормотал Беркович. — Но если именно этой фразой отличался текст Малаховского, то…

Он не закончил фразу, но догадаться о смысле было нетрудно.

— То не из-за нее ли его убили? — подхватил Шпильман. — Вы действительно так думаете, старший инспектор?

— Не знаю, — уклончиво сказал Беркович. — Вроде бы действительно — соната и салат, ничего общего… С другой стороны, если тайна салата… то, может быть, музыка… Надо подумать.

— Не думаю, чтобы вкус салата зависел от музыки, которую вы слушаете во время еды, — заметил Шпильман. — Во всяком случае, в моей практике…

— Большое спасибо, Йоси, — сказал Беркович, вставая и протягивая повару руку. — Вы мне очень помогли!

— Да? — удивился Шпильман. — Чем же?

Ответа он не дождался.

Старшему инспектору позвонили на мобильный, когда он стоял в пробке на углу улиц Алленби и Кинг Джордж.

— Борис! — прокричал сержант Охайон, посланный в аэропорт для проверки списков. — В “Эль Аль” ничего подозрительного! В “Алиталии” я проверил вчерашние списки…

— Не надо так кричать, — поморщился Беркович. — Я слышу.

— Извини, — сбавил тон сержант, — тут такой шум в зале… Вчерашние списки — пустой номер, тем более, что они уже улетели.

— Списки?

— Пассажиры. А через два часа в Милан летит рейсом “Алиталии” некий Арриго Бенцетти, который работает в ресторане “Ла Скала”, и я подумал…

— Задержи его до моего приезда, хорошо?

— Постараюсь, — неуверенно сказал Охайон. — А по какому поводу?

— Скажи, что старший инспектор хочет поговорить с ним о Шестой струнной сонате Россини.

Пробка рассосалась минут через десять, и Беркович погнал в аэропорт, включив мигалку и сирену, сделав, однако, по дороге важную остановку. В одной из комнат отделения полиции его ждал сержант Охайон, не сводивший взгляда с высокого и тощего итальянца лет тридцати, бурно выражавшего свое возмущение.

— Комиссар! — вскричал Бенцетти, увидев вошедшего в комнату Берковича. — Это произвол! Я буду жаловаться консулу! Что ваш сотрудник себе позволяет?

— Если, — спокойно сказал Беркович, — при обыске — вашем лично и вашего багажа — мы не найдем вырванного из тетради листа с текстом кулинарного рецепта Россини, то вам будут принесены извинения и вас проводят на самолет. А если… Что это с вами?

Похоже, что итальянца перестали держать ноги. Бенцетти рухнул на стул и сказал:

— Я требую консула и адвоката.

— Если вы сами отдадите рецепт, — предложил Беркович, — это будет расценено, как добровольное признание и явка с повинной. Кстати, куда вы дели статуэтку Будды? Она, конечно, не такая дорогая, как рецепт, но тоже стоит немало.

— Да что вам в этом рецепте? — пробормотал Бенцетти. — Бумажка. Не стоило…

— Убивать человека, — закончил фразу старший инспектор.

Бенцетти молчал.

— Значит, — продолжал Беркович, — вы так и не догадались, при чем здесь Шестая соната для струнных?

— Для улучшения пищеварения, — буркнул итальянец.

— Вовсе нет, — улыбнулся Беркович. — Очень невкусный салат, верно? Вы думали, что в рецепте Малаховского другие ингредиенты, а оказалось… Послушайте, я, в отличие от вас, не специалист… Сколько времени обычно варят для салата картошку, цветную капусту и морковь? Ведь именно эти продукты упомянуты в рецепте, верно?

— Эти, — сказал Бенцетти. — Что значит “сколько времени”? До готовности, естественно.

— До готовности, — повторил Беркович. — Вот потому и невкусно.

Итальянец поднял взгляд на полицейского и пожал плечами.

— Между тем, Россини ясно указал: слушайте Шестую струнную сонату! Я заехал в “Тауэр рекордс”, благо это оказалось по пути, и купил диск… Вот, читайте: в сонате три части, первая звучит ровно десять минут, вторая — только две с половиной, последняя — шесть. Вам ничего не приходит в голову?

Бенцетти, похоже, в голову приходили лишь мысли о том, что до родного Милана он доберется еще не скоро.

— Картошку, — назидательно сказал Беркович, — нужно варить десять минут и ни секундой больше. Цветную капусту — ровно две с половиной минуты, и если вам кажется, что это мало, то поверьте Россини, ему виднее. Ну и морковь — шесть минут. Не знаю, много это, по-вашему, или мало, но с точки зрения Россини — в самый раз.

— Мамма миа, — пробормотал Бенцетти.

— Консула я сейчас вызову, — сказал Беркович. — Когда он приедет, мы продолжим допрос.

Вечером, вернувшись домой, старший инспектор протянул жене лист бумаги — Беркович перевел текст на русский и аккуратно переписал в свой блокнот.

— Наташа, сооруди-ка салат по этому рецепту, — сказал он. — Говорят, вкуснятина. Сам Россини был в восторге.

Человек, который не мог умереть

Георгий Бергман сам вызвал «скорую» и все время, пока его везли в приемный покой больницы «Ихилов», вслух размышлял о том, что же он мог съесть, отчего его вдруг прихватило, почему такая боль в желудке, и поскорей бы ему сделали промывание…

Промывание Бергману, конечно, сделали немедленно, но это ничего не изменило в его судьбе: минут через десять после начала процедуры он потерял сознание, и пока врачи переключали аппаратуру, Георгий скончался, испытывая перед смертью сильнейшие боли, о чем свидетельствовало выражение его лица.

В полицию позвонил доктор Альперон, который несколько часов спустя после смерти Бергмана сел писать эпикриз и неожиданно обнаружил, что первоначально поставленный диагноз — острое пищевое отравление — странным образом не подтверждается лабораторными данными.