Пансионат

— Командир связистов знает, товарищ генерал. Капитан Данилов. В совершенстве.

— Так что ж ты… почему он еще не здесь?

— Отдыхает он, товарищ генерал. Три дня не спал, все связь налаживал.

— Разбудить. И пусть проверит эти бумаги… много их там?

— Полон подвал, товарищ генерал. Если всё проверять…

— Да, это долго получится. Тогда так — пусть посмотрит самое главное, по верхам, ничего не развязывая, а потом отправим всё как есть в тыл, пусть там разбираются. Иная бумага, знаешь ли, на войне сильнее пушки стреляет.

* * *

1995 год.

— Здравствуйте, Евгений Иванович, — сказал посетитель, входя в шикарный кабинет бизнесмена.

— Добрый день, Вилен Николаевич. Проходите, присаживайтесь. Чай, кофе? Мои люди объяснили цель нашей встречи?

— Чашечку кофе, если вас не затруднит. А цель встречи не вполне ясна. Знаю только, что вы хотели со мной побеседовать.

— Понятно, — Евгений Иванович — шкафоподобный тридцати с чем-то летний мужчина, похожий на охранника переодетого в дорогой костюм, нажал кнопку и сказал: — Танечка, нам два кофе, а меня ни для кого нет, пока наш гость не уйдет… Так, — Евгений Иванович повернулся у своему гостю, — теперь никто мешать нам уже не будет. Дело вот в чем. Я тут на Грибанале ^[14] купил здание под свой новый офис. Со всем содержимым купил, со всей обстановкой. Но какая к черту там обстановка? Старый хлам какой-то, позапрошлый век. Сам дом тоже старый, раньше там какой-то военный архив сидел, что ли... Ну, я и приказал сделать евроремонт, а весь хлам вывезти на свалку. Все бы хорошо, только среди моих людей один очкарик оказался, раньше работал в каком-то ученом институте. Нельзя, говорит, на свалку, там, говорит, важный архив, имеющий огромное историко-культурное значение. Вот я и решил, может — правда? Но наш очкарик в таких делах не больно-то петрит, поэтому и обратились к вам. Сам я все эти «сокровища» не видел, только фотки. Вот, — и Евгений Иванович показал несколько снимков запечатлевших пыльные связки папок аккуратно и педантично перевязанных добротной веревкой. — Вот адрес и пропуск для вас. Посмотрите, может и правда есть что ценное? И можно ли на аукцион выставить? Оцените тот уровень, с которого стоит начинать торги.

— Дело интересное, но, к сожалению, сейчас занят в университете. Может кто-нибудь из коллег…

— Погодите. Я же не даром. Такая сумма вас устроит? — и Евгений Иванович что-то написал карандашом на желтой бумажке стикера, и положил перед своим гостем.

— Все это очень заманчиво, — рассеянно сказал профессор, разглядывая желтую бумажку с несколькими цифрами и тремя буквами, — но время, время… Никто же его не вернет! Мало кто знает, что сегодня международный день пофигистов, ведь они его никогда не празднуют.

— Профессор, а не желаете ли прямо сейчас взглянуть на некоторые документы из этого архива? — С какой-то хитринкой в голосе спросил Евгений Иванович. В этот момент открылись двери, и длинноногая девица с внешностью фотомодели и в юбочке, даже не прикрывавшей ягодичные складки, вкатила сервировочный столик с двумя чашками эспрессо. — О, спасибо, Танечка. Молодец.

— Любопытно было бы взглянуть, — задумчиво выговорил профессор, провожая взглядом уходящую секретаршу хозяина кабинета.

— Вот это я сам достал из одной связки папок, что они принесли. Контрольный образец, так сказать. А там таких сотни.

С этими словами Евгений Иванович протянул гостю современный офисный файловый регистратор с многочисленными прозрачными пакетами вместо страниц — «файлами», содержащими в себе пожелтевшие листки с текстом, написанным красивыми готическими буквами.

— Да, материал интересный, — рассеянно произнес профессор, аккуратно перелистывая содержимое. — Пожалуй, займусь, как только улажу дела в университете. Так во сколько вы оцениваете мои услуги?

— Я оценил ваше чувство юмора, профессор! — улыбнулся Евгений Иванович. Потом он взял стикер и нарисовал перед цифрами знак доллара.

* * *

Поставив последнюю табличку перед соответствующим ей черепом, Алексей Сергеевич отошел на шаг, и некоторое время созерцал получившуюся композицию. Потом закрыл стеллаж занавеской, вышел из темной кладовки и запер ее на ключ. Пора было ехать на вокзал — до отхода петербургского экспресса оставалось менее часа. Уже в эту полночь в клубе «Вечерний звон» его ждали поклонники танцевального танго.

28. Петербургское танго

Однажды в России появился новый вирус. Не компьютерный и не биологический. Эмоциональный. Сначала он отравил жителей двух столиц, а затем начал медленно, но верно расползаться по другим городам. Заболевшие этой хворью всюду таскают с собой туфли в мешочках, называют друг друга «тангеросами», а по ночам собираются на «милонги». Милонга, это такая тематическая вечеринка, где танцуют танго, играет музыка танго, и собираются фанаты танго. Ежедневно проводятся разные милонги, и любую из них можно посетить, дабы ознакомиться с танго поближе. К утру люди разбредаются по домам, чтобы переодеться в повседневные костюмы и слиться с безликой окружающей средой. На международных фестивалях и в российской тусовке можно встретить лица влиятельных чиновников, шефов фирм, известных бизнесменов, топ-менеджеров. От этой болезни не избавляет ни возраст, ни профессия, ни общественный статус, ни должность.

Мы сидели за столиком в одном тихом клубе, где проводилась такая вот милонга и потихоньку пили свои коктейли. Я заказал себе «b-52», а Лена — «Cosmopoliten». Играло танго. Несколько пар увлеченно танцевали в свободной от столиков части зала. Среди танцующих выделялся высокий седеющий господин, который показался смутно знакомым. Я молчал и рассеянно слушал свою собеседницу, ожидая, когда же она, наконец, доберется до сути. Было непонятно, что я вообще делаю в этом клубе.

— …Для меня петербургское танго более родное, — говорила она, следя взглядом за одной из танцующих пар. — Хочу сделать акцент именно на культуре, вернее, на ее многообразии и нынешней многогранности. В Питере разные школы, замечательные стили, более дружелюбная атмосфера. Люди здесь, на мой взгляд, более открыты, они чаще улыбаются, они танцуют душевно, с интересом. Все-таки, это по-настоящему здорово. А еще здесь можно все смешивать. Современная питерская культура и ее люди, хоть чуть-чуть мнящие себя интеллектуалами, просто невообразимо эклектичны. Жанры, течения, школы, субкультуры в конце концов. Они появлялись и развивались с течением времени постепенно, а сейчас мы имеем возможность выбирать что угодно из того, что уже создано или иметь все сразу. Человечество в своем истинном виде живет уже четверть миллиона лет, но только последние четыре тысячи имеют хоть какое-то значение. Что делали люди почти двести пятьдесят тысяч лет? Сначала они ютились в пещерах и у костерка, которого боялись и не понимали. Поклонялись тому, что сильнее, признавая силу и страшась ее. Это было не больше, чем объяснение, почему взошло солнце, это была тайна огромных нелетающих птиц, каменных людей и живых камней. Люди назвали их богами и демонами, их просили о защите, им молились о спасении. Со временем их число сократилось, а число людей выросло. Мир людей стал более умным, но не сделался более разумным. И бояться люди стали меньше. Они никогда не освободятся от непонятного, также и Вселенная никогда не перестанет быть для людей темной и опасной. Однако человечество может вернуться к состоянию первобытного страха, и современная ситуация этому весьма способствует. Никто не защитит людей, они обязаны сами заступиться за себя, и пока все остальное человечество живет при свете дня, мы живем во тьме ночи. Эта ночь борется с человечеством, и мы защищаем ее от чужих глаз, чтобы другие могли жить в обычном мире.

— М-м-м-м…— неопределенно промычал я. Сказанное Леной не доходило до моего сознания и воспринималось как бессвязный набор слов.