Возмущение праха

Услышав в ученом собрании родной полицейский лексикон, я слегка опешил. Должно быть, этот Голиаф не имел прямого отношения к науке — скорее всего финансовый или юридический босс.

Протокол опознания, кроме меня и Полины, подписали Мафусаил и Крот — все, кто знал Философа в его предыдущей жизни. Перед тем как расписаться, я секунду помедлил, пробежав взглядом текст, и Крот не удержал свой слишком подвижный язык:

— Смелее, молодой человек! Здесь не кроется никакой опасности. Ваша подпись, как и весь документ, отныне становится достоянием истории!

Разумеется, в данном случае я не опасался подвоха, а замешкался совсем по другой причине. Протокол был составлен в том смысле, что ни один из нас не уловил различий во внешнем облике, поведении, разговоре между предъявленным нам Философом и тем, с которым мы были знакомы ранее. Я же заметил некоторую разницу и, уже с авторучкой в руке, в последний раз прикидывал, выгодно или нет заявить об этом.

Прожив чуть не год с ним в одной палате в психушке, я изучил его досконально. Самоуверенности в суждениях ему всегда хватало, но никогда не было снисходительной небрежности, тем более развязности в разговоре, которые сейчас звучали почти в каждой фразе. Заметил я и еще одно отличие, вероятно наиболее существенное для рыцарей «Общего дела». Раньше он не интересовался женщинами. От разговоров о них он не уклонялся, но к проблемам пола относился с безразличием и был убежден, что все это — рудименты животного мира, которые со временем отомрут сами собой. Но сегодня, едва мы с Полиной появились, он начал ее исподтишка разглядывать, причем отнюдь не с дружеским интересом, а с жадным любопытством подростка, достигшего половозрелости, и, когда мы оказались рядом, Полине, дабы не шокировать почтенное собрание, пришлось дважды удалять его руку со своих коленок. Ученые мужи, в силу своей бесполости, на эти мелочи не обратили внимания, и я подписал заведомо неверный протокол ради накопления информационного превосходства, да и не желая ставить Полину в неловкое положение.

Далее они занялись орденскими делами, причем, против ожиданий, меня и Полину не выдворили. Я воспринял это настороженно, ибо, по очевидным причинам, не хотел у них становиться слишком уж «своим».

Сначала с чем-то вроде отчета выступил верзила, партийная кличка которого, как выяснилось, была Гугенот. Его основная мысль сводилась к тому, что сегодня — для «Общего дела» день переломный и отныне потребуется особая забота о юридической базе их деятельности. По-видимому, невысоко оценивая здравый смысл ученых, он довольно долго им вдалбливал, что пренебрежение правовой стороной дела может привести к краху великого замысла.

Амвросий — он явно пользовался привилегией перебивать докладчика — тут же спросил, каково положение Философа с точки зрения закона.

— Положение почтеннейшего Философа вполне легитимно, — прогудел Гугенот, — я не стал его реставрацию увязывать с решением общих вопросов. Свидетельство о смерти удалось аннулировать, и почтеннейший Философ обладает всеми юридическими реалиями гражданина, включая прописку. Но я, с вашего позволения, хочу сказать несколько слов о перспективных проблемах.

Для него само собой разумелось, и никто ему в этом не возражал, что следующим объектом реставрации должен быть сам Основатель. Прямых родственников Основателя не существует, но в Париже живет человек, который считает себя его внучатым племянником, хотя и не может этого доказать. От него получено, за известную мзду, согласие на эксгумацию, оформленное у парижского нотариуса, и теперь потребуется разрешение московской мэрии, но здесь препятствий не будет, речь пойдет лишь о сумме. А вот с воскрешением очень важно сразу же создать правильный прецедент. Он считал, что перед реставрацией Основателя нужно заручиться личным согласием Президента страны на небывалый эксперимент и благословением (а не разрешением) Патриарха. После реставрации Основателю нужно будет пройти обряд крещения, а от Президента потребуется специальное распоряжение о выдаче воскрешенному обычного паспорта. Для последующих актов воскрешения умерших, как и для рекомбинации, ведущей к изменению возраста соискателя (он именно так и выразился — соискателя), необходимо провести через Государственную думу специальный закон о выдаче органами ЗАГС свидетельств о реставрации либо рекомбинации, с указанием приблизительного биологического возраста персоны после соответствующего сеанса. В Думе почва в какой-то степени подготовлена, и особой строптивости депутатов ожидать не следует, поскольку они будут считать себя первоочередными кандидатами на неограниченное продление жизни. От ученых незамедлительно требуется разработка методики объективной индикации биологического возраста, поскольку он становится юридической категорией.

— Такая методика имеется, — скучным голосом пояснил Амвросий, перед тем как поблагодарить глубокоуважаемого Гугенота за содержательное выступление.

Затем на сцену выпустили Крота. Он, как обычно, говорил витиевато, с церемониальными улыбочками и прочими ужимками, но все же достаточно понятно.

— Я позволю себе, досточтимые коллеги и собратья по Общему делу, позволю себе высказать мысль, что прежде каких-либо шагов в отношении внешнего для нас государственного законодательства мы должны принять некоторые внутренние, орденские, законы. Все мы отдаем себе отчет в том, что нам предстоит совершить определенную революцию в человеческом сознании. Люди воспринимают смерть как зло, хотя и неизбежное, но рождение им представляется безусловным благом, они не понимают, что и то и другое — две стороны одной монеты. Человечеству предстоит вспомнить, что Творец-демиург после грехопадения Адама, учреждая явление смерти, одновременно создал институт деторождения, сказав Еве: «В болезни будешь рождать детей», и только после этого сообщил Адаму о его смертности: «Ибо прах ты, и в прах возвратишься». Обетованная же Спасителем победа над смертью неизбежно означает и победу над рождаемостью, то есть над дурной бесконечностью размножения. Смерть и рождение — два лика слепой природы, два лика единого зла, стоящего на пути к бессмертию.

Произнеся сию эмоциональную тираду, Крот сделал паузу, выжидательно оглядывая присутствующих, но желающих вступить в дискуссию по общетеоретическим вопросам не нашлось. Явно довольный собственной риторикой, приосанившись, он продолжал:

— Всем известно, как легко выпустить джинна из запечатанного кувшина и как трудно его туда вернуть. Неправильное употребление наших технологий может погубить человечество. Подавляющее большинство людей, находясь на пещерном уровне развития, окажется глухо к нашим аргументам и, впав в порочный азарт, будет требовать бесконечного продления жизни и использовать его, давая волю своей похоти и бездумно умножая потомство. Последствия ясны: дурная бесконечность размножения будет развиваться по законам прогрессии уже не арифметической и не просто геометрической, а гипергеометрической!

Амвросий в своем председательском кресле откровенно зевнул.

— Я предлагаю, — голос Крота возвысился почти до визга, — подобно тому как поступают со своими программами ведущие компьютерные фирмы, встроить защиту от неправильного употребления в глубину наших технологий, сделать ее неотъемлемой органичной частью всех наших восстановительных программ.

Его манера изложения допекла присутствующих — почти все осторожно ерзали на стульях и слышалось деликатное покашливание.

— Нельзя ли немного поконкретнее, многоуважаемый Крот? — жалобно попросил Амвросий.

— Считаю необходимым усовершенствовать все наши программы таким образом, чтобы любой восстановительный сеанс, будь то реставрация умершего, возрастная или лечебная рекомбинация, являлся одновременно сеансом посвящения. Естественно и справедливо, избавляя человека от угрозы смерти, избавить его одновременно и от угрозы деторождения. Люди должны воспринять это как данность. Только так мы сможем убедить массы во взаимной обусловленности смерти и рождения, помочь им уяснить слитность этих понятий.