Сказка за сказкой

— Надо же! А как их фамилия? — испуганно спросил адвокат.

— Не то Кваскины, не то Квасниковы. Муж и жена, в загранку ходят. Живут хорошо: прикинуты как надо, на «вольво» раскатывают. А вот мальчишка у них — хулиган хулиганом, прямо рэкетир какой-то. Я на складе у себя прибирался недавно, весь товар и пустые ящики на улицу выставил. Мусор в ведра собрал, выхожу — а пацан из ящиков себе крепость выстроил и в войну играет. Я ему: ах ты, паскуда, с чем играть вздумал! А он: не подходи, у меня бластер. Ну, говорю, сейчас я тебе покажу блястер, так наподдаю, своих не узнаешь. Он тогда деревянный пистолет вытащил, с виду игрушка, кричит: первый — предупредительный, и открываю огонь на поражение! Я — к нему, а у него вдруг из этого пистолетика — голубой лучик, тонкий такой, он им по ящику с пивом прошелся — и все подряд, и бутылки, и ящик, на куски разваливается, как ножом режет. Я труханул, да и он испугался. Говорю ему: Христом-Богом молю, уходи отсюда, и он отвалил… Да вот у меня от тех бутылок что осталось. — Он порылся в ящике с мусором и извлек наклонно срезанную верхнюю часть пивной бутылки.

Заметив, с каким интересом адвокат и Карина рассматривают срез на стекле, парень добавил:

— Она мне без надобности, если купите пива, отдам в придачу.

— В милицию не обращались? — поинтересовался адвокат, доставая кошелек.

— Я — в ментовку? Да вы что! И вообще, мне еще жить не надоело. Если у пацана такие игрушки, то у родителей что? Крутые ребята. Я их подловил у дверей, так, мол, и так говорю, — и они без звука, сколько спросил, отстегнули. Дела надо делать тихо, без шухера.

По пути домой Александр Петрович робко спросил:

— А что такое бластер?

— Бластер — лучевое оружие, разрушающее на расстоянии, от английского «blast» — взрывать, — деловито объяснила Карина, — но я-то думала, это всего лишь выдумка писателей-фантастов.

Систематизацию собранных сведений они начали с самоубийств. Первое датировалось сентябрем прошлого года. Вдребезги пьяная старуха-алкоголичка явилась к своей дочери, жившей во втором слева подъезде, и очень шумно требовала спиртного либо денег для его приобретения. Дочь ей ничего не дала, и старуха в течение часа оглашала лестницу отчаянной визгливой бранью, пока ее зять не пригрозил вызвать милицию. Тогда она поднялась на шестой этаж, выбила оконное стекло и выпрыгнула наружу, причем в полете истошно орала до самого момента приземления. Умерла в машине «скорой помощи», продолжая шепотом материться.

Второй случай произошел в мае. Студентка, провалившая сессию и брошенная возлюбленным, открыла окошко настежь, встала на подоконнике во весь рост и шагнула вперед. Летела вниз в полной тишине и упала у ног торговцев мороженым, обратившихся в паническое бегство. Скончалась в больнице на операционном столе. Последнее самоубийство случилось совсем недавно, несколько дней назад. В десять вечера из окна своей спальни вывалился процветающий бизнесмен пятидесяти шести лет от роду, один из директоров нефтехимической фирмы «Крекинг», Холщевников. Он был в квартире один, жена и дочь находились на курорте в Болгарии. В первый момент он издал душераздирающий крик, а затем падал молча. Скончался до приезда врачей.

Все три самоубийства совершились на разных лестницах. Старуха прыгала с лестницы второй слева по фасаду, студентка жила на шестом этаже в крайнем правом подъезде, а бизнесмен владел квартирой на пятом этаже центральной лестницы, на два этажа выше Квасниковых.

После самоубийств адвокат и Карина занялись слухами. Всего им удалось опросить сорок семь человек, что при общем количестве квартир в доме около ста было неплохим уловом. В каждом разговоре они пытались выяснить три вопроса: когда данный информатор впервые услышал о связи между самоубийствами и деятельностью Квасниковых, от кого услышал и что думает по этому поводу.

Точного ответа на первый вопрос не дал никто, но все указывали либо май, либо июнь, то есть слухи поползли после случая со студенткой. На вопрос, от кого слышали, тридцать два человека назвали фамилии в количестве от одной до девяти, а остальные упорно твердили, что об этом «говорили все». Что до личного мнения, то шесть человек не имели его вообще, трое верили в магию и колдовство, одна дама назвала старика Квасникова сумасшедшим, восемь человек считали его изобретателем-самоучкой, а остальные — просто безобидным чудаком.

Получалось, что хотя почти никто не верил в причастность Квасникова к самоубийствам, слухи об этом охотно пересказывали многие. Причиной слухов отчасти мог быть Коля Квасников, владевший странными игрушками и постоянно пугавший сверстников бластерами, психотронными генераторами и тому подобным, но Александр Петрович считал, что для возникновения устойчивой молвы детских рассказов мало и требуется участие взрослых. Он надеялся по количеству упоминаний выявить наиболее активных распространителей слухов и найти среди них первоисточник информации, вернее, дезинформации. Но, увы, эта методика не сработала. Почти все фамилии повторялись в общем списке не более десяти — двенадцати раз, и выделялись только, две дамы, упомянутые в качестве информаторов, соответственно, тридцатью двумя и тридцатью опрошенными. И обе они, почти по единодушному мнению остальных, были просто суперсплетницами микрорайона.

Карина нашла подход адвоката, учитывающий лишь общее количество упоминаний информаторов, слишком примитивным. В конце концов, заявила она, данная задача по своей логической сущности ничем не отличается от задачи классификации артефактов, то бишь предметов искусства. Достаточно представить каждого опрошенного как отдельный артефакт, а упоминаемые им фамилии — как признаки. Она составила картотеку информаторов, выписала на карточке каждого названные им имена других и принялась раскладывать нечто вроде пасьянса, поставив себе целью выделить более или менее тесно связанные группы и найти людей, поставлявших информацию во все группы, — они-то, по мысли Карины, и должны оказаться первоисточниками.

Адвокат одобрил эти изыскания, хотя и не ждал от них ничего путного. Сам же он расположился около телефона и стал методично обзванивать тех знакомых, через которых, по его представлениям, был шанс выйти на дела фирмы «Крекинг». Интуиция и опыт подсказывали ему, что если в данной истории есть криминальное зерно, оно связано с этой фирмой.

Так прошло два часа, по истечении которых Карина познакомила адвоката со своими результатами, не давшими, к ее разочарованию, ничего нового. Все информаторы разделились на две относительно обособленные группы, или попросту на две компании постоянно общающихся между собой людей, и центрами обеих компаний оказались две те же самые, уже известные сплетницы. Они же служили связующими звеньями между обеими группами.

Карина несколько приуныла, но не соглашалась признать себя побежденной. По причине позднего времени она удалилась к себе домой, прихватив картотеку для продолжения исследования.

Адвокат же, продвинувшись в телефонных переговорах настолько, что возникла потребность в личных контактах, лег спать пораньше.

На следующий день, утром, состоялось знакомство Александра Петровича с юристом фирмы «Крекинг», и тот, в обмен на кое-какие полезные для себя знакомства, снабдил адвоката нужной ему информацией.

Александр Петрович вернулся домой к обеду. Почти тотчас позвонила Карина и попросила зайти.

По ее сияющему виду он понял, что она чего-то добилась.

Карина предъявила огромный лист бумаги с нарисованным фломастером схематическим изображением дома. По всем пяти лестницам и шести этажам были расписаны номера квартир и разложены карточки живущих в них информаторов. На центральной лестнице, где жили Квасниковы, лежало двенадцать карточек, и на одиннадцати из них жирной красной линией была подчеркнута фамилия «Николаев». На других лестницах его фамилия встречалась всего один раз.

— Потрясающе! Я уже, каюсь, здесь ни на что не рассчитывал. — Он указал рукой на схему: — Ты нашла гениальный прием. — Изображая супружескую пару, они волей-неволей перешли на «ты».