Спецназ Лысой Горы

У меня не так уж много вещей, гораздо больше привычек. Одна из них – жить в городе, причем в городе совершенно определенном. Могу даже без пива, но очень трудно без совпадения в координатах – то есть чтобы координаты мои и города совпадали. Данила оставаться не хотел. Зря. Всё равно кто-то займет мою квартиру и присвоит вывеску – так почему бы этим «кем-то» не быть Даниле?

Существуют решения, которые делают тебя другим. Я не готов перейти тонкую черту между бойцом и убийцей, и Пророк здесь ни при чем. Я был не готов становиться другим, как-то иначе разговаривать с собственным отражением, смотреть на женщин и друзей из головы с другим содержанием. Лишение девственности – болезненная вещь. Первый убитый – это всегда первое убийство. И плевать, что убиваешь, чтобы выжить. Ты уже человек, отдельный от других. Кто-то там наверху видит: мы помечены тем первым ударом. И все-таки. Пока у меня есть надежда.

Кто мне пообещает, что завтра Ярославу не придет в голову, что у Костяного отделения нелучший командир и что тому пора подать в отставку? Детектив Алекс, принесите-ка мне голову Алёхина, а то мне проще назначать нового командира, глядя на отрезанную голову старого.

Я по себе знаю, что такое удобный инструмент. Стоит привыкнуть к удобной рукоятке, и уже почти не выпускаешь её из рук. Вероятно, всё дело в том, что я немного перерос возраст, когда испытываешь восторг просто от того, что ты кому-то нужен. Даже за деньги.

Меч Ария, еще один меч, любимая дубинка, арбалет, немного еды – примерно столько, сколько может поднять Данила, на плечах Голубой Дракон – интересно, в этом городе есть хоть один человек, который поверит, что мы просто решили прогуляться. Мы дошли как раз до дверей, когда такой человек нам попался. Радужный плащ, отсутствующее выражение лица – именно так выглядят ученики ведьм, будущие мечи.

– Детектив Алекс?

С сегодняшнего дня, я мог бы гордо носить звание киллера, но, чтобы не запутать мальчика, отзовусь:

– Я!

– Вам просили передать…

Надо же, впервые я обрадовался лимонно-желтому конверту. Вот было бы неплохо срочно оказаться в какой-нибудь командировке. За пару лет, как известно, может что-то случиться… К конверту прилагался мешочек. С тем же приятным звоном, но раза в два больший, чем тот, что достался от Алёхина. Поглядим, что нам пишут барышни-лысогорки:

А я думал, что хуже уже быть не может. Кстати, люди писали разные, но учитель у них был один. Всё-таки стиль – его не отнимешь: и денег больше, и какая-то определенность. «Надлежит уничтожить» – точнее не скажешь. А пророк и не догадывается, какие люди о нем беспокоятся. Жаль, уезжаю, а то можно было бы сделать ставку: кто быстрее добьется своего – ведьмы или князь. Может получиться забавно…

Что порадовало, так это то, что пареньку не нужен был ответ. Просто теперь к нашим вещам добавился еще один конверт. Зеленый я оставил при себе, и нельзя сказать, что эта бумажка будет самым легким грузом в предстоящем походе. Желтый сжег. Было жаль, но пусть лучше замечательная бумага превращается в пепел, чем во что-нибудь не столь безопасное. Еще в детстве я слышал не одну историю, как дары ведьм превращались в злобных зубастых тварей, норовящих откусить что-нибудь до обидного важное…

Интересно вообще жизнь устроена: только я подумал о том, что не готов браться за любой заказ, как у меня сразу два таких, что и хорошо бы взяться, да не могу. И Мокаша мне что-то такое говорила… Может, мне с Младшей Хозяйкой о Старшей поговорить?

Очень хотелось прощаться. С Алисой. С Григоряном. С Гансом. С Розочкой и Жанной я уже попрощался. С Жанной – даже несколько раз, теперь есть шанс, что она поймет: это было всерьез. Было бы неплохо попрощаться с Кариной. Даже полковник Яковлев сейчас мне казался таким человеком, что не простись я с ним – и он заплачет.

Я бы довольно долго прощался не только с людьми, но и с домами. Увы, передвижение наше было неспешным ровно в той степени, чтобы не привлекать внимания. Быстрый шаг, который заставляет бить дубинку о ногу, больно. Для попадавшихся навстречу знакомых у нас была версия имени Данилы – он первый это сказал, дальше мне пришлось повторять. «На пикник мы», – доверительно шепнул Данила Алисе, что вызвало у нашей хозяйки усиленную работу мозга. Во-первых, погода не особо располагала, во-вторых, обычно на пикники я ходил несколько в другом составе. Часто вдвоем, но никогда – вдвоем с мужчиной.

А может, Данила гений? Если все, кто нас встретил, будут думать о нашей ориентации, а не о том, не слишком ли быстро мы идем в сторону городских ворот, – может, это даст нам пару километров форы?

Еще пару километров я собирался выиграть за счет щедрости. Покупая лошадей, я почти не торговался. Сбив цену всего в два раза, я стал новой торговой легендой, чье имя не выдадут никогда. Оставшись на свободе, я когда-нибудь могу вернуться и повторить этот подвиг! Лошадки казались хорошими, вполне возможно, они протянут достаточно долго, чтобы незадачливый покупатель так и не догадался об их реальной стоимости.

За спиной остался Великий город. Он не пытался остановить и не тянулся вслед. Он оставался за левым и правым плечами, и ни десяток, ни сотня шагов не могли это изменить.

Солнце садилось снова на западе, и для тех, кто сейчас смотрел нам в спины, скоро черные фигурки исчезнут вместе с теряющим силу диском. Потом мы сделаем небольшой круг по заброшенной окружной дороге и направимся на восток. Я не первый, кто решил бежать из Киева в Москву. По дороге, отполированной тысячами караванов, мы доберемся быстро, и, кто знает, вдруг без проблем?

Глава пятая

Угол падения

Можно было смотреть на нее близко или издалека. Ночью – просто даль, ставшая вдруг близкой, хочешь – протяни руку, хочешь – прикоснись. Днем – хуже. Те, кто служил на границе, давно привыкли просто не смотреть в сторону Большой Стены. Огромное вертикальное зеркало во весь горизонт.

То, что есть вещи, которые от нас не зависят, понимаешь достаточно рано. Просто обычно все они находятся слишком далеко.

За время, прошедшее с тех пор, как Стена появилась, с ней делали всё, на что способно человечество. От удара бейсбольной битой до взрыва тактического ядерного заряда. От плавиковой кислоты до воды. Тысячи сверл, лазер, отбойный молоток… «Боинг-747»… Ни трещины, ни отметины. Угол падения равен углу отражения. Этим ограничивалась сумма знаний о Стене, добытых с помощью экспериментов.

Илья присоединился к ученым-практикам и выполнил всё, от чего не смог удержаться любой новичок до него. Подошел, потрогал, ударил, выстрелил. Большая Стена была предсказуема, как учебник физики, – идеальное зеркало для любого воздействия.

Дальше оставалась только служба. Через две недели сержанту пограничной службы Илье Чоботоку казалось, что он родился прямо в казарме, а всё, что происходило с ним в жизни до службы на границе, – только сны. Связь с Академией стала всего лишь еще одним ритуалом. Телефонную трубку всегда брал Рипери. Магистр всегда был занят.

У Ильи оставались дневник, меч и любимый топор. В дневник Илья заносил всё, что мог заметить у Стены. Совсем не странно, что через несколько дней каждая запись ничем не отличалась от предыдущей и состояла из двух слов: «Изменений нет». Что касается меча, то отделение Ильи уже через неделю после того, как он впервые вынес три грубые стальные заготовки, выучило азы фехтования на мечах. Топор Илья не трогал – тому было хорошо в своем чехле.

Командир заставы был не против хобби нового сержанта. Он и сам давно занялся бы чем-то более осмысленным, чем проведение очередного строевого смотра. У Стены все казалось неважным и незначительным. Даже если это неважное отражалось в её идеальной поверхности.