Кот, Дьявол и Ли Фонтана (ЛП)

Теперь, наконец, один, он бродил по главной улице, глядя в витрины магазинов, но его мысли остались на почтовом отделении, когда новая работа начала складываться. Но в то же время на него надвигались мрачные опасения, страх неудачи, который не был его исполнением, темное и неумолимое сообщение о том, что это не тот правильный путь. Он сердито отстранился от агрессивных мыслей. Прогуливаясь по широкой главной улице, он прошел мимо маленькой бакалейной лавки, кафе-мороженого, аптеки, широких окон магазина монет. Наконец он установил мастерскую по ремонту обуви примерно так же широко, как галстук-стойло. В тусклом салоне он сел на стул для обуви. Он снял сапоги и сел на чулках, читая местную газету, как тонкий бородатый старый сапожник, надел новый каблук. Он прочитал о победителях 4H на местной ярмарке, изучил картину пары темноволосых сестер с двумя прекрасными коренастыми херефордскими ручками. Он читал о последнем эпизоде ??в вечной битве за права воды, с заявлениями мэров четырех соседних городов, которые Ли пропустил. Местный мужчина подвергся нападению со стороны его жены, выстрелил в ногу после того, как он избил своих двоих детей. Thelocal sheriff заставил его уйти и издал запретительный приказ. Жена не была обвинена.

Он наблюдал, как сапожник полирует сапоги, затем натягивает их и платит, спрашивая о направлениях в шорно-седельный. Он нашел это в двух кварталах вниз, витрина вернулась за толстые задние колонны, тротуар впереди свалился с кучами мертвых сверчков. Шагая осторожно, чтобы не покрасить его чистые сапоги, он вошел внутрь.

Тусклый интерьер казался почти прохладным и приятно пахнул кожей. Бродя по спине, он нашел стол Леви, нашел пару, которая ему подходила. Он выбрал две хлопчатобумажные рубашки и купил шорты и носки. Локоть между седлами и упряжкой, он выбрал хорошую, широкополую соломинку Стетсон. Седла и висящие позади подмышки пахли так сладко из хорошей кожи, что он тосковал по дому. Он с удивлением посмотрел на пару подержанных седел, их шерстяные седельные одеяла, покрытые конским волосом и хорошо пахнущие потом. Он посмотрел, но не купил. Не здесь, в городе, где его можно вспомнить позже.

Оставив шорт, у него был хороший мексиканский обед в том же маленьком кафе? где он и Джейк съели, когда он впервые приехал в Блайт, enchiladas rancheros, фасоль, лепешки, ледяное пиво в матовое стекло. Затем, после обеда, чтобы убить, он прогуливался по городу, позволяя своему плану постепенно сближаться. Разрабатывая детали, он не ощущал поход кошки вдоль него.

Незримо тронув по тротуару, кошка щелкнул ушами, хлопнул хвостом и сосредоточил внимание на Ли, поскольку старый осужденный подумал о почтовом отделении, улыбаясь своему безупречному бегству, которое не оставило бы никакого следа. У кошки не было понятия, будет ли этот план работать, но попытаться предотвратить Ли от любой будущей преступной деятельности вообще было бы бесполезно. Кошка, молчаливая и невидимая, была увлечена любопытством в последующих действиях Ли, когда старый осужденный поставил это вместе.

Вскоре выцветшие витрины уступили место небольшим деревянным коттеджам, установленным на голой песке, как пустыне, как пустые упаковочные ящики. Некоторые из песчаных дворов были выбраны низкими деревянными или проволочными ограждениями. Металлический ящик болотного кулера был прикреплен к каждому дому, ажурно падающий, их когда-либо капающая вода резала небольшие реки через песок. В одном маленьком дворе два хриплых мексиканских мальчика кричали и прыгали вверх и вниз, бросая друг друга с рваного матраца, прикрепленного к ржавым пружинам. Маленькая девочка, моложе двух мальчиков, подняла глаза от того места, где она играла в грязи и поймала Ли. Она подтолкнулась и подошла к нему, серая пыль, выпавшая из ее волос и разорванное платье. Она остановилась, едва провисая забор, которая их отделяла, смотрела на него, кричала, присела на корточки, и мочился немного лужи в грязи. Глаза Ли выскользнули из ребенка на крыльцо, где черноволосая женщина сидела на ступеньках, держащего обнаженного ребенка на ее висящей груди. Ее огромный живот растянул ее платье из польки. Их глаза поймали, она устало улыбнулась, затем он двинулся дальше.

За домами поднялся белый деревянный шпиль католической церкви. Небольшое песчаное кладбище рядом с ним было, по большей части, загребано и ухожено, отдельные участки были очищены от сорняков и обломков и украшены горшками из увядающих искусственных цветов. Несколько могил были забыты, спрятаны сухими переливами и высокой мертвой травой. Низкий кованый забор окружил их, его завитки сплетены сухими сорняками. Пять могил внутри, надпись на каменных маркерах носила почти ровную по возрасту и пустынным ветром. Ли стоял у ржавых железных ворот, оглядываясь, глядя на белую католическую церковь, чтобы никто не стоял у окна, оглядываясь на него. Когда он был уверен, что он один, он распахнул скрипучие ворота и вошел внутрь, стоял, глядя на надгробные камни, забитые сорняками, беззаботными могилами, казалось, никто не должен помнить или требовать их или заботиться. Он изучил надгробный камень ребенка и юношу, чья эпитафия сказала, что он покинул этот мир слишком рано. Он остановился у могилы Джеймса Доусона.

Доусон родился 10 сентября 1871 года, в том же году родился Ли. Он умер 3 ноября 1945 года почти полтора года назад. Надпись на этом марке была четкой и ясной, но из-под взгляда могилы она не обратила внимания, поскольку Доусон был положен на отдых. Может быть, никого не осталось, по крайней мере в этой части страны, заботиться или, может быть, даже помнить о нем. Ли подошел вплотную к гранитному камню, мягко говоря.

«Это будет недолго, мистер Доусон, и это будет твой день рождения. Вы не можете больше это праздновать, не так ли? Что вы делали со своей жизнью? Какие места вы видели? Ли улыбнулся. «Хочешь выйти оттуда, оставь свою могилу и живешь немного дольше?»

Ли вытащил сорняк из насыщенной земли: «Хочешь выйти сейчас и снова жить частью своей жизни? Как бы вы хотели, мистер Доусон, немного побывать на моих ботинках? »

Вытащив поле из табуретки из кармана, он нашел заглушку карандаша и скопировал даты рождения и смерти Доусона. Сдвинув подушку обратно в карман, он несколько минут думал, затем отвернулся, оставив компанию мертвого.

Кошка наблюдала за ним из-под скопления ангелов, которые охраняли семейный сюжет, его полосатый желтый хвост, свисающий на каменном крыле, нетерпеливо дергался. Когда Ли отправился обратно в центр города, снова Мисто последовал за ним, незаметно позади него, но однажды в городе он прилетел к крышам выше и стал ясно видно, вытянутый на виду на плоской крыше универмага Surplus, когда он ждал для Ли. Просто еще один городский кот с легкостью, позволяя горячему пустынному солнцу готовить в свой мех, как кошки, так любят делать. Он наблюдал, как Ли остановился вдоль тротуара под пальмовой пальмой, где он подошел к пешеходу, худой женщине в белом платье и попросил указания. Она кивнула и указала, и Ли отвернулся, улыбаясь.

Ли нашел библиотеку в двух кварталах, и толкнул ее в тусклый интерьер, запах кудрявого болотного кулера мокрый и кислый. Несмотря на влажный воздух, женщина за столом выглядела иссохшей, сморщенной от пустынного солнца. Ее платье из цветущего хлопка было хромало с дыханием кулера и со слишком большим количеством мытий. Когда он попросил вернуть местную газету, она отмахнулась от своих седых волос и устало посмотрела на него: «Какую дату вы ищете?»

«Четвертый или пятый ноября 1945 года».

Когда она обнаружила для него огромный объем, он нес тяжелую книгу на стол и сел в твердом деревянном стуле. Открыв его, он осторожно повернул пожелтевшие страницы, пока у него не были даты, которые он хотел. Он тщательно проверил через некрологи, пока не нашел Джеймса Доусона в полном соответствии с его последним адресом.

Доусон был отставным инженером-горным инженером, он умер во вторник ночью внезапной, массивной сердечной недостаточности. Его отец, Нил Доусон, был выдающимся адвокатом в Сан-Франциско. Его мать, Клэр Доусон, не Паттерсон, была хорошо известна в Сан-Франциско за ее гражданскую работу за детей с искалеченными детьми. Оба были давно мертвы. У Джеймса Доусона, родившегося в Сан-Диего, штат Калифорния, был один выживший родственник, сын Роберт Доусон, практикующий юрист в Нью-Йорке. Ли записал подробные данные, вернул книгу на стол и попросил еще два набора газет. «Я не нашел то, что хотел, наверное, я не был уверен в этом году».