Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]

— Эндрю? Алекс на проводе.

— Да, Алекс, это я.

Мы договорились с ним в телефонном общения называть друг друга на английский манер.

— Слушайте меня очень внимательно. Моя жизнь в настоящий момент в руках людей «Феникса». Я не могу говорить, откуда звоню, и не пытайтесь определять, даже если наш разговор будет долгим. Связь идет через спутник, и перехват на этой частоте не возможен. А ваши попытки будут расценены, как нарушение условий.

Не очень-то я и собирался вытаскивать из переплета этого Мышкина, не за то он нам деньги платил. Влип — плати еще. А он, гад, видно, здорово трясся за свою поганую шкуру.

И с чего это вдруг на меня такая ненависть накатила? Вроде симпатичным казался, интеллигентным мужиком, радеющим за интересы России, её народа, простых людей. Да нет, какая там, к черту интеллигентность, при его-то деньгах! А интересы России у него давно с личными интересами срослись. Но дело было не в этом. Я вдруг вспомнил, за что так люто взъелся на Мышкина.

За обман и бессмысленную жестокость. За погибших мальчишек из подразделения Круглова и первого экипажа танка.

Этот демократ и рыночник, относился к людям совершенно по-сталински: ему ничего не стоило пустить в расход человеческий материал во имя высокой цели. К тому же он был ещё и хитрожоп. Алексей Филиппович слишком хорошо понимал: мы, простые, честные наемники такого подхода не одобрим — умный, гнида! — вот вместе со своим Эльфом и скрывал до поры истинные планы.

Я вдруг почувствовал себя зрителем на боксерском матче. Точнее на гладиаторском бою. Ну, крокодилы, ну, бультерьеры, кто кого?! Теперь мне было просто интересно.

И поединок начался.

Мышкин сам попросил передать трубку Павленко, а тот цинично вдавил клавишу селекторного режима, чтобы мы слышали разговор:

— Аристарх! — заверещал Мышкин. — Чего ты хочешь?

— Только одного: чтобы каждый занимался своим делом и не лез в чужое.

— А твое дело — это отстреливать наших лучших людей.

— Нет, — возразил Павленко, — отстреливать — вообще не мой стиль. А убирать с дороги я привык только тех, кто не хочет заниматься своим делом и мутит воду.

— Это Иван-то мутил воду? Аникеев?!

— Я сейчас не готов говорить о персоналиях, — ушел от ответа Павленко.

— О чем же ты готов говорить?

— Ну, пока меня держат под прицелом, уместнее всего поговорить о грамотном обмене по принципу «всех на всех».

Мышкин сделал паузу, очевидно пытаясь понять, что это значит — пустая трепотня, шутка или тонкий намек?

— Арик, ты себя уже во множественном числе рассматриваешь? «Мы, Николай Вторый»?

— Нет, это я тебя во множественном числе рассматриваю. Вы взяли только меня. А я взял вас двоих. Но великодушно готов отпустить обоих, если оставите меня в покое. Моя жизнь стоит двух ваших. А все дальнейшее обсудим как-нибудь в другой раз.

— Кто… второй? — едва не заикаясь от избытка смешанных чувств тихо проговорил Мышкин.

— Эльф.

Вот тут уже пауза возникла капитальная.

Я, конечно, попытался не подать виду. Другое дело, насколько мне это удалось. Что-то ведь обязательно отражается в глазах. Это Циркача ещё в театральном учили владеть собой по системе Станиславского (если он, конечно, не врет, что учился в театральном). А я так, самоучкой дошел, жизнь заставила.

В общем, надеюсь, Павленко наш ничего не заметил, тем более, что в тот момент он упивался своим превосходством над противником. Понятно, он был уверен, что для нас какой-то там Эльф с Платоновым никак не ассоциировался. Может, это и был совсем другой Эльф. В каждой сказке свои эльфы. Но мы-то с этими бармалеями, похоже, в одну сказку угодили. Так что же он, скотина, имеет в виду? Действительно уже захватил Эльфа? Чьими руками? Когда успел узнать? Как такое вообще может быть? Бред. Да нет, скорее прозвучал тонкий намек: мол, перевербовал я вашего Платонова, и никакой он не Платонов теперь, просто Эльф, а хотите обратно получить — платите. За покореженную дачу, за моральный ущерб, ну и так далее…

И все равно чепуха, не сходятся концы с концами.

— Не понимаю. Объясни, — разродился, наконец, Мышкин, и я вздохнул с облегчением: стало быть, зря так напрягался, уж коли сам бугор не въезжает…

— А чего тут понимать? Рядом с Эльфом постоянно находятся Ахман и Пак. А они…

— Кто?! — зашипел в трубку Мышкин, не дав Павленке договорить. — Откуда?!

— От верблюда, — презрительно ответил Павленко. — Они встретились по дороге. А тебе решили не докладывать. Неужели не ясно, что Эльф всегда ведет свою игру? Но Ахмана именно я вытащил с того света, поэтому при малейшей реальной угрозе для меня или по малейшему моему сигналу…

— Достаточно, Аристарх!

— Погоди. Это тебе достаточно. А у меня ещё есть вопросы. Ты полностью берешь на себя расходы по ликвидации последствий?

— Ты имеешь ввиду ремонт резиденции? — поинтересовался Мышкин.

— Ремонт я как раз готов финансировать, не твое дело, сколько я на него потрачу, и вообще — это мелочи. А вот информационную блокаду кто обеспечивает?

— Мои люди, разумеется.

— Понятно. Ты надеялся, что в итоге все это оплачу я. Так вот. Теперь я не выложу ни цента на газетчиков и телевидение. И если в итоге что-то вылезет в прессе, предпочту потратиться потом на компенсацию возникшего эффекта. А ты, братец, крутись, как хочешь. Сам решай, кому будет интереснее обнародовать информацию о маленьком танковом сражении во Владимирской губернии.

— Сучий потрох, — прошипел Мышкин.

Павленко не ответил. Возникла пауза. Потом наш работодатель попросил:

— Передай трубку старшему из моих ребят.

Павленко удовлетворенно улыбнулся, дважды щелкнул клавишей селекторного режима, как будто только теперь включил громкую связь (а на том конце подобной мелочи не заметишь) и сказал мне:

— Говорите. Тут хороший микрофон, можно не наклоняться.

— Да, Алекс, — отозвался я.

— Эндрю, слушайте меня! Теперь ещё внимательнее, чем в прошлый раз. Этот человек перед вами — уже не совсем заложник. Но отпускать его, а равно и подчиняться ему ещё несколько рановато. Ждите, я буду примерно через час. И в течение этого времени, вы мне отвечаете за Павленко головой, всеми пятью головами. Он никуда не должен уйти. Никуда! Понимаете? По телефону может звонить хоть Папе Римскому, а вот гости сейчас крайне не желательны. Вопросы есть?