флэшбэк - flashback

— Но сроки, босс! Обычными методами мы бы копались неопределенно долго. А уж полиция… сами знаете. Зря вы так.

— Да ты выслушай сначала! — Шеф щелкнул по ручке стилета, и тот снова сердито завибрировал. — Даже полиция могла бы справиться, если бы там не остались одни только ослы. И не возражай мне, не надо! Я дал тебе возможность самому сформировать отдел из кого ты захочешь, и отформатировать по той схеме, по какой ты считаешь нужным. Под мою личную ответственность, как ты помнишь! Ты и полковника получил под эту должность! Как тебе погоны? Не давят? Я тебе помогал собирать твоих… этих… все бумаги подписывал! И звонил сам кому надо, если необходимо было! И где..? Ты мне что обещал? А?

— Но босс, мы же довольно эффективно решили целый ряд задач, и работали… — я начал оправдываться, как нерадивый школьник, проспавший выпускной экзамен. Нет, сегодня точно не мой день.

— Работали! — перебил меня мой начальник, — вот что, парень. Первого сентября я должен положить на стол Президенту отчет о работе всей нашей службы за истекшие двенадцать месяцев. Кроме всего, что мы и так прекрасно знаем, нужно нечто такое, что можно было бы провернуть только с помощью этих твоих зомби. Понял, да? Нужно дело, от которого у нашего Хозяина глаза бы загорелись, дабы дал денег и перестал изводить нас своими вечными контролями и проверками. Я понятно выражаю мысль, или как?

— Да, босс, я согласен с вами, — расстроено сказал я. — Но разве нельзя использовать дело того же Азизона? Следствие уже закончено, а главное — дело-то своеобразное, крупное, и там без моих ребят вообще ничего не получилось бы.

— Это мы с тобой знаем, что ничего бы не получилось, — Шеф по-стариковски крякнул, и без видимых усилий, двумя пальцами выдернул из подлокотника свой кинжальчик. Похоже, он немного успокоился. — А Хозяин не знает, и знать такие подробности не должен. Вникать во всякие тонкости ему будет некогда… да и неинтересно. И потом — дело Азизона — хоть и крупное, но секретное, нулевого уровня, и секретность не будет снята еще лет десять, если ничего особенного не случится. К Хозяину это конечно не относится, но — сам знаешь… А нам сейчас надо нечто громкое и яркое, чтоб надолго запомнилось и чтобы только твои мертвяки могли помочь. И чтобы прессе можно было бы безбоязненно материальчик после скинуть, в препарированном виде, разумеется. Как старый оперативник я бы посоветовал вот что… строго между нами, конечно… Так вот… Возьми в полиции любое дело… вернее — не любое, а перспективное. Скандальное что-нибудь, с именитыми трупами, с обилием секса и насилия, с таким развратом, чтобы у всех уши в темноте светились. Чем больше порнографии, тем лучше! Можно что-нибудь связанное с Темным Городом, это сейчас тоже очень модно. Придай делу яркость и блеск, а потом проверни через свой отдел. Или наоборот — сначала проверни, а потом придай, я тебя учить не буду, сам сориентируешься, не маленький. Обязательно позаботься об эффектных материалах и броских достоверных документах, дабы не совестно было Хозяину на стол положить. Времени тебе на все про все — до августа. Не справишься — пеняй на себя, я прикрывать не буду — твой отдел у меня уже в печенках сидит и по ночам снится. Если у тебя ничего не получится, то отдел закроем к чертям собачьим, пару звездочек с тебя снимем, и ты обратно пойдешь к Князеву. И кадры твои тоже по местам рассуем, где они там числятся. Вопросы есть? Нет?

Шеф поднялся, царственным жестом разрешив мне сидеть, вышел из-за стола и начал прохаживаться по кабинету. Наш босс был высокого роста, в простой черной рубашке, в таких же брюках, заправленных в высокие кожаные ботинки на обычной шнуровке. Широкий ремень явно натуральной крокодиловой кожи на узкой талии еще больше подчеркивал стройность его фигуры.

Несколько раз Старик молча прошелся по своему кабинету, а я внимательно следил глазами за директором. Шефский кабинет представлял собой обыкновенную, не очень-то большую комнату. Личный кабинет директора — святая святых нашей фирмы. Я тут бывал и раньше, и всегда это помещение угнетало сочетанием спартанской скромности с изысканной утонченностью обстановки. Подавляло интерьером, мебелью, дизайном, всем. Мебель у Шефа — особая статья расхода в нашей конторе. Существует неписаное правило: обстановка всех директорских кабинетов должна отличаться от общего оформления всех остальных кабинетов и офисов Службы. Даже если сам Шеф иногда играл в демократию и старался подчеркивать идею равенства и братства. Это старая традиция, уходящая корнями в бесконечность прошлого, и у нас ее старались соблюдать. Кресло Шефа должно говорить всем своим видом — «Я не просто кресло, я — кресло Шефа!», ведь кресло директора — это почти трон. Всем должно быть ясно с первого взгляда. Каждому сюда входящему. Словом, в кабинете ничего избыточного, но все изысканно и утонченно.

Походив некоторое время — видимо просто разминал затекшие ноги — Шеф сел обратно за свой стол и принялся рассматривать его, будто давно не видел и отвык от этого зрелища. На рабочем столе Старика, кроме терминала и принтера лежала стопка документов и чья-то голограмма в рамке. Справа от стола — этажерка с разнообразными носителями информации. Сразу перед столом пара гостевых кресел, а у самого окна — небольшой столик, на котором валялись какие-то округлые, завернутые в черную ткань предметы, размерами и формой напоминающие отрубленные человеческие головы. Не то вещьдоки, не то рабочие материалы. В углу комнаты — незакрытая дверь, за которой виднелись: эффектный диван и еще одна дверь. Нетрудно было догадаться, что здесь, в этом помещении, Старик проводил большую часть своего времени.

Но я снова отвлекся.

Итак, Шеф молчал. Я уж было решил, что беседа закончена, все указания даны, задачи определены и мне пора откланяться. Я даже поднялся и хотел уходить, как вдруг заработала голосовая связь и молодая секретарша доложила:

— Извините меня Босс, но пришел Трясогузкин.

— Уже приехал? — радостно отозвался Шеф. — Тогда пусть заходит, тут только свои люди.

Наружная дверь почти сразу открылась, и в кабинет торопливо вошел сильно лысеющий человечек ниже среднего роста, лет пятидесяти, с неопрятными рыжеватыми усами и небольшой бородкой, в заурядном ношеном костюме горожанина обыкновенного достатка. Галстук в горошек. Выглядел этот господин простачком, вот только сквозь прищуренные веки на меня вдруг глянули пронзительные карие глаза. Еще больше меня удивило его обращение к Шефу:

— Всем большой пг’ивет! Господин Кг’ейг, все сделано, как вы пг’осили, хотя, батенька, возникли некотог’ые пг’облемы и затг’уднения личностного, так сказать, пог’ядка…

— Хорошо, господин Трясогузкин, — со странной интонацией в голосе отозвался Шеф. — Прошу вас заходите. Пол, ты свободен. Давай, иди и трудись на благо демократии.

Я встал со стула, а «господин Трясогузкин» подошел к столу. Я недоумевал: почему этот картавый коротышка называет нашего босса «господин Кг’ейг» и «батенька»? Такое фамильярное обращение к Шефу вообще-то не принято в нашей конторе.

Наш начальник — директор Федеральной службы информационной безопасности (ФСИБ), босс, как мы его называли в глаза, Шеф, или Старик — как именовали за глаза, пережил не одно правительство и не одного президента. Шеф требовал называть себя просто — «босс», но официально звали его — Мартин Крейг. Я тогда понятия не имел, дано это имя ему при рождении, или же просто очередной псевдоним. О Шефе вообще было мало что достоверно известно. Поговаривали, будто он начинал свою карьеру обычным хакером, потом в какой-то охранной структуре стал программером-сетевиком и резко пошел в гору. Босс сделал себя сам, чем весьма гордился. Он не был «кабинетным», оторванным от жизни работником, и уже будучи директором нашей конторы, часто выезжал на места, и там подробно знакомился с настроениями сотрудников, вникал в проблемы, интересовался чистотой работы, порядком… Все откровенно боялись его. И это, пожалуй, все, что я знал — тонкости, а также детали своего творческого пути Шеф никому обычно не разглашал, и ничего конкретного я тогда сказать о нем не мог. Слухов и сплетен вокруг его личности ходила масса, но что считать правдой, а что откровенным враньем, решить было сложно. Вполне вероятно, что никакой правды в этих россказнях вообще не было — босс умел скрывать следы и прятать реальную информацию за ворохом всякого хлама. В этом умении мало кто мог сравниться со Стариком.