Искатель. 2011. Выпуск № 12

— То же самое, — добавил эксперт, — относится к Фредди Крюгеру. С той разницей, что на этой кукле вообще нет никаких следов, кроме крови Натана.

— А твои? — оживился Беркович. — Ты брал куклу, прятал в пакет, потом доставал, чтобы провести экспертизу… Я тоже брал в руки куклы, а потом тот, кто за ними приходил, чтобы отвезти в лабораторию.

— Борис, — осуждающе сказал Хан, — ты меня сегодня поражаешь. Конечно, эти следы исключены из рассмотрения.

— Понятно, — пробормотал Беркович. — Иными словами — полная гарантия…

— Полную гарантию не даст никто, — назидательно произнес эксперт. — Доверительная вероятность обычная, на уровне чуть больше трех сигма, девяносто девять и восемь десятых процентов. Достаточно для предъявления артефактов в суде.

— В суде над кем? — осведомился Беркович.

— Это твоя проблема.

— Разве? Ты утверждаешь, что никто не мог использовать Фредди Крюгера как орудие преступления. Кукла сама оказалась в запертой комнате, убила Альтермана…

— Как в дурном голливудском боевике, — подтвердил Хан. — И не думай, что это мне нравится. Если следов нет, очевидно, преступник сумел их уничтожить. Следовательно, он прекрасно представляет себе возможности современной криминологии и, более того, владеет способом уничтожения даже молекулярных меток.

— Три уродца тоже каменные? Мне показалось, что это засохшая глина.

— Камень. Две куклы — песчаник разной плотности, одна — известняк.

— И Фредди Крюгер? — удивился Беркович.

— Нет, Фредди — гранитный, очень твердый.

— Что тверже — известняк или песчаник?

— Известняк.

— Понятно, — пробормотал Беркович, прокрутив на экране текст экспертного отчета и записав несколько чисел в блокнот. — Вижу… Марина — из песчаника, плотность две целых одна десятая, Ким — известняк, плотность две целых шесть десятых. Фредди Крюгер тяжелее других больше чем вдвое.

— Марина? Ким? — переспросил Рон. — Кто это?

— Неважно, — отмахнулся Беркович. — Потом объясню. Я пока сам не понимаю, в чем тут суть. Не хватает мне женской интуиции. Каменные куклы. Обработанный камень. Кто-то его резал, шлифовал…

— Я об этом думал, — кивнул Хан. — Поручил Рами — он у меня специалист по экспертизе каменных артефактов.

— Рами Коэн? И что? — с интересом спросил старший инспектор.

— Предварительное мнение Рами сказал сразу: обработка довольно грубая, некоторые места похожи на недавний слом — у одной из кукол, той, что без левой ноги, эту ногу, похоже, отломали, причем не очень давно. А другая, что без рук, видимо, так была и сделана. И еще… Рами не может определить возраст кукол. Обычно это довольно легко — по степени обработки, по характеру слома, по виду шлифовки… Местами камень выглядит отшлифованным давно, и Рами не берется указать время, а местами — совсем недавно, может, месяц или два назад. Сломы тоже — есть свежие, есть очень давние. Странно, правда?

Беркович молчал, обдумывая пришедшую в голову мысль. Глупая мысль — не умнее, по крайней мере, чем идея о магии вуду, но все же…

— Я просмотрел кое-какую литературу, — продолжал эксперт. — Похоже, наш случай — единственный в современной криминалистике.

— Это обнадеживает, — пробормотал Беркович.

Хан внимательно посмотрел на приятеля.

— Что-то должно быть, — сказал он после паузы. — Преступник нас переигрывает. Я не знаю, как он это делает. Ты исключаешь Лею и Рину? Их следы есть на всех куклах.

— Кроме Фредди Крюгера.

— Да, — согласился Хан. — На орудии убийства следов нет вообще.

— Лея неплохо знает природоведение, — задумчиво произнес Беркович. — У нее по этому предмету высокие оценки. Но ты знаешь, на каком уровне изучают природу в пятом классе? Рина — типичный гуманитарий. Невозможно предположить, что одна из них… или они вдвоем… придумали и сумели…

— Значит, — заключил Хан, — был кто-то еще. Мощный ум, прекрасный умелец. Ты допрашивал всех, кто общался с Альтерманами, всех, кто бывал у них дома. Кто из этих людей подходит?

— Никто, — буркнул Беркович.

— Муж Марии Вайншток — физик?

— Ну и что? Теоретик. О таких говорят — руки-крюки. По словам Марии, муж даже тройник починить не мог — отвертка из руки выпадала. Я разговаривал с ним. Что-то он знает, о чем-то умалчивает. Наверняка какая-нибудь чепуха, которой он придает повышенное значение. В конце концов, выясню, конечно, что он не хотел сказать при первой встрече. Вайншток на роль подозреваемого не тянет — его в день убийства и в стране не было.

— Если отбросить все невероятные гипотезы, — с мрачным выражением лица процитировал Хан, — та, что останется, какой бы невозможной она ни выглядела, и будет истинной.

— И ты туда же, — с горечью произнес Беркович. — Вайншток мне уже цитировал Холмса. На самом деле, если отбросить невероятные гипотезы, не останется ни одной, и выбирать не из чего.

Помолчали.

— Что ты собираешься предпринять? — осторожно поинтересовался Хан.

— Завтра, — сказал Беркович, — отчет о расследовании потребует Хутиэли. Через пару дней об отсутствии результата доложат генералу. В воскресенье, если у меня по-прежнему не будет ни одного подозреваемого, следственную группу заменят — скорее всего, дело передадут Гурвицу, а он…

— А он, — подхватил Хан, — объявит, что, поскольку дома была только Рина, то ее нужно задержать и допрашивать, пока она не даст признательных показаний.

Беркович кивнул.

— И прессе, — сказал он, — передадут релиз, объясняющий убийство, как бытовое. Не первый раз жена убивает мужа.

— Без причины?

— А какой мотив был у Магды Охайон? — пожал плечами Беркович. — Помнишь, в прошлом году? Они с мужем даже не ругались. Временное помешательство.

— В нашем случае не подходит.

— Нет. Убийца, кто бы он ни был, — человек с изощренным умом и богатым воображением. И все подготовил заранее. Задолго до.

Почему Беркович споткнулся на одном из слов, произнося эту фразу? Хан не обратил внимания, а Беркович поймал себя на том, что слово это он с трудом не только произнес, но и подумал о нем с усилием.

— Спасибо, Рон, — сказал старший инспектор, давая приятелю понять, что хотел бы посидеть и подумать. Эксперт поднялся:

— Извини, что не смог тебе помочь. Но что есть, то есть. По-моему… если тебе, конечно, нужно мое мнение…

Беркович рассеянно кивнул, механически перебирая лежавшие на столе листы протоколов.

— Пока ты не найдешь мотив, с места не сдвинешься. Без мотива…

Поняв, что Беркович его не слушает, Хан пожал плечами и пошел к двери.

— Я ничего не понимаю в физике, — пожаловался Беркович. — Помню законы Ньютона и еще, что сила тока прямо пропорциональна сопротивлению. Или наоборот: сопротивление пропорционально силе тока?

— Погоди, дай дочитать, — сказал сидевший в кресле перед компьютером Рик Сандлер, с которым Беркович служил в одной роте в «Гивати [12]», а потом виделся только на ежегодных резервистских сборах, да и то не всякий раз, потому что, бывало, призывали их в разное время. После армии Сандлер окончил Технион и работал на одном из предприятий компании «Рафаэл», производившей, в частности, системы противоракетной обороны «Железный купол». Встречаясь раз в году, приятели разговаривали, конечно, и о том, чем занимались в гражданской жизни, но редко углублялись в детали: Беркович понимал, что Сандлер не имел права распространяться о подробностях своей деятельности, а Сандлера мало занимали допросы задержанных преступников и изучение мест преступлений — как ему казалось, только этим и были заполнены рабочие дни старших инспекторов полиции.

Дома у Сандлера Беркович прежде не был. Рик жил один в пятикомнатной квартире на улице Эйнштейна, в двух шагах от университета, где Сандлер, оказывается, ко всем прочим своим делам, вел курс электродинамики сплошных сред на физическом факультете. Смутно понимая, что такое «сплошные среды» и чем они отличаются от сплошных вторников, Беркович все же надеялся, что Сандлер сумеет объяснить если не на пальцах, то хотя бы на понятных «чайнику» рисунках, чем занимается доктор Григорий Вайншток и о чем он докладывал на конференции, куда ездил две недели назад.