Призраки прошлого (СИ)

- Ты действительно мне что-то купил?

- Да. Сейчас принесу!

- Подожди. Вечером подаришь, - остановила она меня, закрываясь рукой от солнца. - Олег, только я тебя прошу. На вечеринке никаких снимков. И обо всём, что увидишь - никому. Молчок. А увидишь, ты там всякое. И, скорее всего, тебе это не понравится.

Я присел рядом.

- Милана, я же говорил, мне эти гламурные похождения до фонаря. Я даже жёлтую прессу не читаю. И ящик не смотрю.

- А чем же ты занимаешься вечерами? - поинтересовалась Милана игриво.

Я усмехнулся и промолчал. Лёг на спину, прикрыл глаза, сквозь щёлочки рассматривая стройные загорелые ноги Миланы, пытаясь разглядеть лучше то место, где они сходились. Но уколы совести не отпускали - развлекаюсь, но совершенно не продвинулся в своих исследованиях. У меня только догадки, а на них далеко не уедешь. Я передёрнулся, вспомнив, как Михаил Иванович в последний раз недовольно орал в трубку. Я не смог сделать ни фотографий, ни внятной статьи.

- Верстовский, ты заснул? - услышал я окрик Лифшица, открыл глаза, и чуть не расхохотался.

Прямо надо мной склонился измочаленный второй режиссёр: потную, багровую физиономию, искажённую злобной гримасой, обрамляли всколоченные кустики волос, что делало его похожим на  гоблина. - Грим поправь! Быстро! Сейчас в море снимать будем! Балбес!

Я поплёлся в трейлер к маме Гале. Какой смысл наносить грим, если всё смоет вода? Но гримёр  долго колдовала надо мной, что-то поправляла, причёску, глаза. Я вышел из трейлера и залюбовался обнажённой наядой, которая сидела на краю деревянной платформы и болтала ножками. Увидев меня, она соскользнула в воду, отплыла подальше и остановилась, покачиваясь в волнах. Я сбросил джинсы, запутавшись в штанине, сорвал рубашку и бросился в воду.

- Куда ты, чёрт! - заорал Лифшиц. - Камера не готова!

Но я не слышал, ринулся в воду, словно за призом в миллион баксов. И тут краем глаза  заметил тёмную массу, стремительно приближавшуюся к Милане, которая разбросав руки и ноги, беззаботно лежала на спине, закрыв глаза.

- Милана, осторожно! - закричал я, с силой махнув рукой, показывая направление.

Она вздрогнула, судорожно оглянулась и в ту же секунду ушла под борт катера, выкрашенного ядовитой синей краской. Я замер, с ужасом наблюдая, как рассекая волны, тёмная махина пронеслась над Миланой, обдав меня фонтаном брызг.

Через мгновение я опомнился, заработал руками и ногами с удвоенной силой, оказался на том самом месте, где только что была Милана, нырнул, пытаясь в прозрачной воде разглядеть её. И лишь у самого дна увидел распластавшееся тело.

Подхватил, вытащил наверх, обхватив рукой за плечи, поплыл к берегу. Там уже столпился народ, слышались матерные ругательства, крики. Я быстро пощупал Милане пульс, и, не обращая внимания на присутствующих, начал делать искусственное дыхание. Она закашлялась, присела. На виске алела глубокая царапина, руки, ноги были иссечены в кровь. Только сейчас я осознал,  что она была на волоске от гибели. Я огляделся, и увидел бледного, как полотно Верхоланцева, он упал рядом на колени, и, прижимая Милану к себе, забормотал:

- Как ты, дорогая? Все в порядке. Ну как же ты там оказалась?

Я тяжело встал, огляделся и увидел у берега катер. Рядом стоял Мельгунов, его сердечный дружок и охранники. Маячила лысая макушка Розенштейна. Они вели себя так, будто ничего не произошло! Эти безмозглые уроды едва не угробили нас! Я сжал кулаки и ринулся к ним. Но тут кто-то  с силой схватил меня за руку.

- Олег, не надо, - услышал я горячий шёпот Лифшица. - Ты сам-то не пострадал? Врач не нужен?

- Я в порядке, - я вырвал руку, в груди кипела ярость, душили бессильные слезы.

На подкашивающихся ногах я доплёлся до ближайшего трейлера и опустился на ступеньки. Кто-то набросил на плечи плед. И я услышал такой родной голос мамы Гали:

- Олежек, пойдём, я тебя угощу.

Я уселся на кушетке, и только сейчас ощутил, как мелкой дрожью тряслись руки и ноги. Перед глазами стояло иссиня-бледное лицо Миланы с кровавой отметиной на виске. От этого я должен был спасти Милану или нет? Или испытания впереди?

- Выпей, Олежек, - мама Галя протянула маленький стаканчик с янтарной жидкостью.

Я сделал глоток, закашлялся. Гримёр села рядом, обняла.

- Ну как ты? Пришёл в себя?

- Она могла погибнуть. На моих глазах, - глухо сказал я, опустив голову.

- Ты её очень любишь?

Я лишь вздохнул.

- Забудь о ней, сынок. Все равно она от мужа не уйдёт. Никогда, - проговорила она грустно, погладив меня по голове.

- Что так? Очень любит? Или потому что он - режиссёр знаменитый?

- Потому что ты для неё лишь одно из её маленьких приключений. Съёмки закончатся, и она тебя из головы выкинет.

- Это мы посмотрим, - сердито бросил я. - И со мной Верхоланцеву не так легко будет справиться, как с Северцевым.

- Ты что, Олег, думаешь, Дмитрий Сергеевич виноват в смерти Гриши? - удивилась мама Галя. - Глупости это. Они дружили с Гришей, рыбачили вместе. Уж кто-кто, а Дмитрий Сергеевич не мог.

- Разве Верхоланцев не ревновал к Северцеву?

- Он сквозь пальцы на это смотрел. Для него главное - работа. А Милана об этом никогда не забывала.

- Ну, кто-то же убил Северцева?! Кто?

- Олежек, почему это тебя так волнует?

- Галя, я действительно родственник Северцева. Наши деды были родными братьями. Правда, мой дед никогда не рассказывал об этом, поэтому я ничего не знал. Но теперь я должен выяснить, кто убил моего брата. Должен!

- Я давно об этом догадывалась, больно ты похож на Гришу, не только внешне, но и повадками, жестами, голосом. Хорошо, я тебе расскажу, что знаю, - добавила она доверительно. - У Гриши были натянутые отношения с продюсером. Он ведь не только главную роль отдал Игорю. Давид Григорьевич заправляет всеми деньгами, а Гриша в последнее время очень в деньгах нуждался.

- Он много проигрывал?

- Да. Знаешь, скажу тебе по секрету, Олежек. Только ты не смейся, - она смущённо улыбнулась. - Грише являлся призрак. Его очень пугало это, он сутками пропадал в казино, пытался расслабиться, отвлечься. Много денег просаживал.

- И попал в зависимость к Розенштейну?

- Да. В страшную кабалу. Гриша жаловался мне, что не рассчитается до конца жизни теперь.

- Тогда Розенштейну было не выгодно убивать Северцева, - задумчиво сказал я. - Пока долг  не отдал бы.

- Гриша выполнял для Давида Григорьевича какую-то работу. Не могу сказать, что именно. Но это было очень неприятно для него. Возвращался по утрам злой и раздражённый. Один раз я услышала разговор Гриши и Давида Григорьевича. Гриша кричал, что больше не будет что-то делать. А Розенштейн ответил: «Гриша, повязан ты серьёзно. Пойдёшь к ментам - сильно пожалеешь». Мой совет, Олежек, держись подальше от Розенштейна. Утомила я тебя. Отдыхай, - добавила она, поцеловав меня в лоб.

Я прилёг на кушетку, задумался над словами мамы Гали. Какую хорошо оплачиваемую работу Северцев мог выполнять для Розенштейна? Наркотики, проституция? Я почему-то вспомнил разговор Верхоланцева с продюсером, когда Розенштейн говорил о том, что я должен участвовать в чем-то. И именно поэтому согласился платить мне ставку в пятьсот баксов.

- Ну что, как наш герой себя чувствует? - услышал я зычный голос Лифшица и приоткрыл глаза. - Отдохнул? Давай собирайся, надо одну сцену снять.

Второй режиссёр стоял в дверях и рассматривал меня. Я сел на кушетку и пронзил его таким гневным взглядом, что мог бы сжечь дотла.

- Что глядишь? Ты профессионал или нет? Некогда раны ковырять. Одевайся, и поедем.

- Как Милана? - спросил я.

- Все в порядке, - ответил спокойно Лифшиц. - Пара царапин. Ничего страшного. Одевайся, машина ждёт, - добавил он и выскочил из трейлера.

Я выругался про себя, но зашёл в свой трейлер, оделся. И когда вышел наружу сразу заметил Верхоланцева, который спокойно беседовал с Мельгуновым. Сволочи! Как будто ничего не произошло!