Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)

– На память не жалуюсь… И что?

– На краткий миг я увидел вашу реакцию. Вы были счастливы. В вас живет память о блестящих победах. О горьких поражениях. А нынешняя ситуация… вовсе открыла перед вами необъятное поле деятельности. В потаенном уголке вашей души живет неутоленная жажда реванша!

– Вы наблюдали пьяную женщину – вот и всё.

Сонгер вздохнул. Правда ли, что она больше не видит его мыслей? Как это проверить?

Наоми на самом деле счастлива. Не без причины, что бы по этому поводу ни говорила и ни думала. Исчезает страна, с которой она враждовала большую часть прожитой жизни. Страна, ставшая новой родиной для ее нелюбимого сына. Кир Маут, он же – Ариэль Солтиг. Останься он жив, что сталось бы с Наоми? Довлевшее над нею чувство вины заставило бы подчиниться Солтигу. Принять его таким, каким он был – талантливым и коварным честолюбцем. Обожавшим шагать по головам окружающих. Тайно мстящим всему человечеству за свое несчастливое детство. О, каким инструментом в его руках оказалась бы Наоми! С ее талантом телепата и суггестора. Подчиняющего людей… уже не своей воле, а воле своего хозяина – Солтига, чьей рабой она бы стала. А со временем оказалась бы выброшена за ненадобностью. Выжатая, как лимон, физически сломленная, растоптанная морально. Покончила бы она с собой или пала жертвой «несчастного случая»?

Жизнь распорядилась иначе. Узнав в Солтиге сына, которого столько лет считала погибшим… Очарованная им, вне себя от радости обретения единственной, как полагала, близкой души… Наоми забыла об одной важной подробности. Что ментальный приказ, отданный Хозяйкой Острова своенравной дочери Солтига – Тине – не отменен! Первое, что сделает Тина, увидев отца – это попытается его убить. Наоми об этом запамятовала. Нет… неверно!

Методичный ум Хозяйки никогда ничего не упускал из виду. Наоми помнила об опасности, угрожавшей Солтигу. Но ее подсознание заставило ее об этом забыть.

Сонгер осторожно взглянул на Наоми. Она мягко спросила:

– Что вы коситесь на меня? Хотите извиниться или придумываете новую небылицу?

Она не видитего! Иначе не была бы так спокойна. У Сонгера отлегло от сердца. «Я никогда ей не скажу. Что смерть Солтига – с ее стороны не случайный просчет, не нелепая нестыковка разных замыслов, а вполне грамотно спланированное убийство… Отныне моя защита включается не дурацкими талисманами или мысленными заклятиями; а при одном только виде этой женщины! Пусть думает, что я ее попросту боюсь…»

Сонгер ответил:

– У нас на руках больше тысячи юных пришельцев из другого мира. С которым вы – единственное связующее звено. Никто не знает, что с ними делать… Никто не знает, как, в конце концов, поступит народ Новтеры, потерпев очередное, страшное и унизительное поражение. Как бы вы не утешали нас рассказами о тамошних хладнокровных приверженцах дарвинизма… Как бы мы сами не оправдывались, что не ведаем, отчего погиб Скайтаун… «Ксанаду», как вы его называете.

Наоми ровно сказала:

– Я не знаю, отчего погиб «Ксанаду» – Райский сад. Догадываюсь: что. Не знаю: как. Не знаю, что делать. Мне. Вам. Всем остальным. И что делать с детьми Новых людей, оказавшихся в Мире. Как им здесь выжить, если Новтера не примет их обратно. Новые люди живут сколько хотят, или сколько им позволят. Всех, чья жизнь ограничена старением и так называемой «естественной» смертью, они презрительно кличут «эфемерами». Эфемер достигает пика своей жизни в 24 года, плюс-минус 2 – годы максимального здоровья. С этого времени он начинает стареть. А организм Нового человека окончательно завершает развитие к 30 годам и после этого только от него самого зависит срок его жизни…

Долгие годы я жила среди вас. Эфемеров.И что теперь? Этот мир и его люди… стали мне дороже и ближе моих соплеменников. Которые окружат меня презрением… за мое умение жить в варварском мире, за то, что я сама уподобилась варварам! Пусть злобствуют. Неувядающая молодость – не их собственная заслуга, а результат тонкой, сложной, невероятно дорогостоящей медицинской процедуры; которой подвергли первое поколение Новтеры. Секрет генетической перестройки мне известен. И что с ним делать? Оставить в узком кругу посвященных, решающих: КТО – избранный из тысяч и тысяч эфемеров достоин пополнить наш круг? Мой голос – голос Альты Зикр, тоже будет иметь немалый вес. Со временем… какая гнусная из нас получится клика!

Сделать проект «Ренессанс» общественным достоянием? Отдать код доступа к его материалам в Сети университетам Ганы, Норденка и Хонка? Агентству «ИВ»? (От эдакой сенсации у дядюшки Ива крыша поедет…) А как правительства объяснят народам, что Ренессанс настолько дорог, что всех денег Мира не хватит чтобы подарить его всем желающим? А лишь одному из миллиона? Как богатые и власть имущие объяснят нищим массам, что право на вечные здоровье и молодость имеют лишь… богатые и власть имущие? Что излишки национального дохода надо тратить не на поиски более совершенных и доступных методов Ренессанса, а на гонку вооружений и войны с соседями… Поднимется бунт. Как не раз бывало в истории, господ опять начнут вешать на фонарях! Но станет ли нам от этого светлее?

Как мне исполнить обещание, данное когда-то самой себе? Или как отказаться от мечты об искуплении? Я поцарствовала вволю. Власть, нежданно обретенная, пьянила меня; я наслаждалась ею. Делала что хотела и ни у кого не просила прощенья. Грабила отдельных людей и целые народы; проливала кровь; не мир я несла, но меч. Все богатство мое, без остатка, ушло на проект «Ренессанс». Вот она, я… перед вами… и даже мелочи у меня в карманах нет.

Больше нечего мне сказать. Возврат к прошлому для меня невозможен. Разве умею я править, не причиняя людям горя и страданий? Разве меня этому учили? Разве мне было у кого учиться? Среди бандитов в бандитском же государстве? Все что смогла, я с Островом сделала, превратив из анархического царства разбойников во вполне понятную и предсказуемую деспотию. А также источник новых знаний и технологий для всего Мира. Остров ныне вернул себе привычную зону влияния и дальше его амбиции не простираются. Он больше не претендует на мировое господство. Удовлетворимся этим.

До крайности пораженный ее филиппикой Сонгер сказал:

– Вы рано списали себя со счетов! Вы еще сможете…

– Ага. Сыграть свои сто дней. Не искушайте! Я отбросила прошлое, как загоняют пинками под лавку непослушного пса. Заменила тихими радостями семейной жизни… Тоже не сахар. Вставши с утра, к полудню обнаруживаешь, что еще не умылась – твой путь по дому ни разу не пролегал мимо ванной. Из спальни сразу на кухню… Надо кормить детей и мужа. Потом на рынок. А еще – огород твоей заботы просит. Так проходили дни, один за другим. Нет-нет – я не разлюбила… моих дорогих. Но так часто чувствовала себя бесконечно усталой… Вот и все. Я уже могу говорить об этом без слез. Больше у меня никого и ничего нет.

Поэтому – не искушайте меня, Сонгер! Не надо. Я, знаете ли, большая приверженица рабского труда. Как наиболее производительного. Ханна в меня это крепко вколотила. Что же я, вернувшись, вам дам? Кроме нового горя? Слёз? Пота, крови… и тяжелой работы?

– Кто такая Ханна?!

– Никто не помнит, кто такая Ханна. Ни ее самой, ни детей ее, ни внуков давно нет на свете. А я – помню.

– …

– Труд без перекуров и выходных. Фермерская доля и так нелегка…

– Ах, да. Во Флавере до сих пор вам памятник стоит. Красивая бронзовая девушка в натуральную величину. Батрачка. У вас славная трудовая биография.

– Батраки работали за деньги. Я – за кусок хлеба и крышу над головой.

– Понимаю. Вам горько вспоминать…

– Это были счастливейшие два года в моей жизни.

Подчиняясь внезапному порыву, Сонгер подошел к ней и обнял.

– Вы совсем не бронзовая… а теплая и живая…

Своими губами он коснулся ее губ, мягких и страстных. На секунду замер. Неужели он держит в объятиях ту, кто была могущественнейшей из женщин? Ее именем заклинали нечистую силу и пугали детей. От этого имени вздрагивали взрослые. А в ней нет ничего демонического. Обычная молодая женщина, каких много. Если бы. Больше полувека назад… Не получи от нее Мир свирепого, подстегнувшего развитие пинка, был бы порабощен уже давно. Сильными, циничными и смелыми с Новтеры.