Нантская история (СИ)

— Ламберт?

— Господин капитан Юго-Восточной башни. Мне пришлось разговаривать с ним вчера и сегодня. По поводу одного дела, которое, думаю, уже вам известно.

Ламберт. Можно было догадаться.

«Можно было догадаться, что не худо бы держать свой проклятый язык за зубами! — прикрикнула я мысленно на себя, — Хотя бы в тех случаях, когда он подставляет твою тощую шею!».

И Бальдульф тоже хорош. Говорил, что клерикалы с сеньорами не снюхаются, а гляди — не прошло и дня, как господин капитан уже разболтал все, что знал.

— О, не сердитесь на него, — отец Гидеон трактовал мое молчание по-своему. И, в общем, был недалек от истины. Приятно иметь дело с человеком, который понимает тебя без слов. Но не очень приятно, если это церковник, — Он не говорил ничего предосудительного, напротив, восхищался смелостью ваших суждений и проницательностью. Более того, это все выпытал у него я, он лишь случайно упомянул ваше имя в разговоре. Кстати, по поводу имени, под каким именем вас крестили?

— Ни под каким.

— Позвольте… — его брови поплыли вверх.

— Я не крещена, святой отец.

Приятно было увидеть на его мягком и гладком, как промасленный блин, лице удивление. Пожалуй, даже граничащее с испугом.

— Вы не воцерковлены? — надо отдать ему должное, он справился со своими чувствами быстро.

— Как видите. Можете посмотреть на мое предплечье, там нет метки.

Отец Гидеон уставился на мою руку, точно впервые ее заметил. Будь у меня возможность, я бы помахала ему. Но у меня была возможность лишь наблюдать за его реакцией, и пока мне этого было довольно.

— И в самом деле… Подумать только! Извините, я никак не ожидал. Ламберт не говорил, и я даже мысли не мог допустить, что… Так как получилось, что вы не крещены?

— Сложная история.

— Я бы выслушал вас, дочь моя.

— Вы не поняли, она сложная для меня, а не для вас. По крайней мере достаточно сложная чтобы у меня не возникло желания ее пересказать. Да, я не крещена.

Отец Гидеон заволновался, поправил очки своими тонкими ловкими пальцами с аккуратно подстриженными ногтями.

— Если вы… Если вы желаете, я могу провести обряд прямо здесь. Послать за экзорцистом [7], это займет несколько минут. Таинство миропомазания — одно из важнейших в нашей жизни, и мне очень прискорбно, что оно вас не коснулось, дочь моя.

— Спасибо, я вполне довольна своим теперешним положением, — сказала я, — Между крещенным бревном и некрещеным бревном разница не очень-то существенна.

— Не говорите так! — с жаром сказал он, — Крещение — это путь во врата нашей души. Некрещеный человек не может познать Царство Божие!

— Там подобралось довольно скучное общество, насколько я могу судить. Даже вина выпить не с кем. Нет, святой отец, пожалуй я отклоню ваше любезное предложение. Кроме того, мне всегда нравился жаркий климат. А наверху, должно быть, сплошные сквозняки. У меня есть приглашение позаманчивее.

— Ваш скепсис огорчает меня, дочь моя.

— Тогда советую привыкнуть к нему.

— И вы не хотите спасти свою душу?

— Боюсь, ее уже поздно спасать, святой отец. Видите ли, она у меня тоже парализована, как и тело.

— Никогда не поздно спасти душу, даже на пороге смерти!

— Но я не собираюсь умирать, как минимум на этой неделе. Наверно, я повременю до последнего момента.

— Слушайте… — если он сперва и растерялся, то быстро взял себя в руки. Вновь сделался спокоен, благожелателен и мягок, — Если вам безразлично Царствие Небесное, подумайте хотя бы о себе. Если вы не крещены, ни один священник не может вам помочь в чем бы то ни было. Вы не можете исповедаться…

— О, это не страшно. Я согласна грешить без лишней огласки, как и прежде. К тому же, как мне кажется, в этом половина удовольствия. Грешить и каяться — в этом есть что-то от работы на публику…

— Вы не сможете выйти замуж!

Я позволила себе смешок.

— Печальная новость для всех видных женихов Нанта.

— А соборование?

— Как я уже сказала, не собираюсь умирать в ближайшем времени.

— Хорошо… — отец Гидеон потер руки друг о друга, точно они озябли и, сделав небольшой круг по комнате, вновь устремился в бой, — Я понимаю, у вас сложный характер, и не могу вас в этом винить. Испытание, которое ниспослал вам Господь, и в самом деле тяжело, но именно от того, как вы выдержите его, и зависит ваше будущее. Вы делаете вид, что вам безразлична ваша бессмертная душа и Царствие Небесное, хорошо же! Но у вас, в конце концов, есть телесная оболочка, у которой есть свои нужды и потребности. Вы хотите заставить ее страдать из-за вашего упрямства? Ведь это выходит какое-то самобичевание…

— Ерунда. У меня есть все необходимое.

— Без метки Церкви вы фактически не являетесь подданным Империи!

— У нас с Империей уговор, она не мешает мне, а я не препятствую ей. И пока все было честно.

— У вас прав не больше, чем у безмозглого сервуса! — отец Гидеон покосился на стоящего в углу Клаудо, — Нежели и это вас не тревожит?

— Ничуть, святой отец. По своим свойствам я скорее отношусь к вещам, нежели к людям. Если наделять вещи теми же правами, получится нечто глупое, вам не кажется?

— Вы не можете снимать жилье!

— Этот дом купил Бальдульф. Потратив на это все свои сбережения. Я тут даже не числюсь.

— Вы не можете делать покупки!

— Бальдульф ходит на рынок и готовит.

— Он ваш отец?

— Кто, Бальдульф что ли? Ох, не смешите меня. Он… просто мой опекун.

— Вам повезло с опекуном, дочь моя, — отец Гидеон улыбнулся замершему у стены Бальдульфу и тот потупился, — Но… Простите Бальдульф, вы ведь тоже не вечны. Рано или поздно каждого из нас призывает Господь.

— Это верно, — пробасил Бальдульф, — В последний раз, когда он прислал мне личное приглашение, костоправы потратили два дня чтобы выковырять его из моей печени.

— Конечно, призывает. Но я предпочитаю жить сегодняшним днем, предпочитая не задумываться о таких вещах. Нам, бездушным грешникам позволительно подобное. Святой отец, я понимаю, что будущее моей бессмертной души заботит вас сейчас более всего, но давайте не станем углубляться в этот вопрос. Вы ведь пришли не за этим?

Бальдульф страдальчески поморщился от этой бестактности, но отец Гидеон воспринял вопрос более чем спокойно. Кажется, судьба послала мне самого терпеливого и вежливого клирика всего графства.

— Что?.. Ах, да. Действительно, я пришел по совершенно другому поводу. Это касается…

— Одного мертвеца, который стащил у вас тряпку, — подсказала я. Наверно, стоило употребить другие слова, потому что у отца Гидеона дернулась губа.

— Да, да… Ужасная история. Я помолился за несчастную душу этого бедолаги. Надеюсь, Дьявол еще недостаточно глубоко запустил когти в нее. Ужасная история, до сих пор не верится, что подобное могло случиться.

— Не печальтесь, все мы время от времени теряем вещи… Так значит, этот манипул был самый обычный?

— Альби! — рявкнул Бальдульф, — Извините, святой отец, сами видите, у нее характер как у дикого осла. Не обращайте на нее внимания.

— Ничего, Бальдульф, ничего. Самый обычный манипул, уверяю вас, дочь моя. Мне бы и в голову никогда не пришло, что кому-то он может понадобиться.

— Капитан Ламберт так ничего и не узнал?

— Боюсь, что нет. Ни манипула, ни сообщников этого бедолаги он не нашел.

— А вы сами что думаете? — я прищурилась, ощутив охотничий азарт, — По-вашему, это был обычный вор?

— Я думаю, это был бедняга, которого Господь лишил рассудка, — убежденно сказал отец Гидеон, и стекла его очков подтверждающе сверкнули, — Иначе и быть не может. Кто еще решит красть у священника ненужную мирянину вещь?

— А сами вы были дома в момент кражи?

— Да, но я уже спал. Накануне я отслужил службу в честь праздника Пятидесятницы в своем соборе и, вернувшись домой в уставшем состоянии, раньше обычного лег спать.

— И у вас нет каких-нибудь недругов, которые готовы были осложнить вам жизнь, пусть и таким странным способом?