Сквозь фиолетовые глаза

Этим вечером ресторан Верди был забит, и им пришлось ждать почти час, прежде чем хозяйка проводила их к отдельному столику в дальнем углу. Когда они заняли свои места, Линдстром с сомнением посмотрела на обман зрения – висящую на стене картину с изображением венецианского канала, а также на пластмассовые виноградные гроздья и крошечные лампочки, свисающие с деревянной решетки потолка.

– Прелестное местечко. И кто только его декорирует, Диснейленд? – иронически заметила она.

Дэн хотел было снять куртку, но вспомнил о кобуре под мышкой.

– Эй, будь проще. Большинству людей нравятся такие вещи.

Он кивнул в сторону большой компании в центре зала. Группа официантов и официанток в черных жилетках и бабочках собралась вокруг стола, чтобы спеть оперную версию «Счастливого праздника» раскрасневшейся, смеющейся пожилой паре и собравшимся вокруг них детям и внукам. Казалось, сцена расстроила Линдстром – вернее, Натали, поправил себя Дэн.

– Да. Я понимаю, что ты хочешь сказать. – Она вздохнула и потерла лицо. – Не обращай на меня внимания. Я просто устала и зациклилась.

Линдстром взглянула на официанта, подошедшего к их столику – целеустремленный актер, угадал Дэн по броской красоте и идеально уложенным волосам. Дэн заказал фирменное блюдо Верди из баклажанной икры и полграфина каберне совиньон, в то время как Натали просто попросила макаронные ракушки под соусом маринара и воду со льдом.

– Подразумевается, что ты сейчас на работе, не так ли? – спросила она, когда официант принес вино.

– Называй это R&R [5]. – Дэн налил себе стакан. – Хочешь? Ты выглядишь так, словно не отказалась бы выпить.

– Нет, спасибо. Ты же знаешь, каждый глоток алкоголя убивает клетки головного мозга.

– Мне не важно, потому что это всего лишь клетки мозга. – Она даже не улыбнулась. – Это шутка, между прочим.

– Да неужто? – Ее ненатурально-голубые глаза остановились на нем.

Дэн взболтнул вино в стакане.

– Мальчик, я жажду этого глотка.

Он так быстро сделал первый глоток, что почувствовал лишь покалывание на кончике языка. В любом случае, что у нее за навязчивые идеи насчет здоровья? Лифт, подушки безопасности, вегетарианская диета...

Потому что она знает, что ее ожидает бесконечная тьма, ответил ему внутренний голос. Она пугает Натали до смерти, и она полна решимости отсрочить неизбежное настолько, насколько позволяет человеческая сущность. А ведь тьма ждет и тебя, не так ли, Дэн?

Да, это так, и если бы он знал ее так же близко, как Натали, он бы, наверное, забился под одеяло и никогда бы и носа не казал из дому. Она сильная, это так, думал он, быстро выпив остаток вина и налив себе еще стакан.

Взрыв смеха и аплодисментов снова привлек внимание Натали к семейству за праздничным столом.

– У тебя есть дети?

– Нет. Это было единственной ошибкой, которую я не сделал. – Дэн был благодарен за беседу, не важно, насколько неприятную.

– А другая семья?

– Тебя, кажется, ужасно интересует моя личная история...

– Просто стараюсь быть наравне. У меня же нет на тебя материалов.

Дэн одарил ее натянутой улыбкой.

– Ну хорошо. Мои родители на пенсии, живут в северной Калифорнии рядом с семьей брата. Моей племяннице будет шесть в октябре. Я надеялся быть там на ее день рождения, но... – Он пожал плечами и отхлебнул еще немного вина.

– А твоя бывшая жена?

В этот момент подошел официант.

– Салат из шпината с малиновым винегретом для леди и Цезар для джентльмена. – Он поставил тарелки на стол. – А здесь немного теплого хлеба и оливкового масла. Чем еще могу быть вам полезен?

– Спасибо, нам хватит! – засмеялся Дэн. – Нет, пока ничего не нужно.

Когда официант торопливо ушел, агент оторвал от хлеба корку и макнул ее в неглубокую мисочку с оливковым маслом, делая вид, что не слышал последнего вопроса Натали.

– А ты? Часто видишься с родными?

Она подцепила салат на вилку.

– Я постоянно навещала и навещаю маму, но... ты знаешь.

Дэн прекратил жевать хлеб, осознав, какую глупость он сделал. Он вспомнил, что читал о том, что Нора Линдстром провела последние двадцать лет в частной психбольнице в Вентуре.

– Да... извини. Это, наверное, тяжело.

Жалость разбилась о нее, словно волны о скалу.

– Мой отец с мачехой живут в Нью-Хэмпшире, – холодно добавила она. – Я иногда езжу туда на Рождество, но мы не были близки. Никогда, с тех пор как отец отправил меня в Школу.

Праздничная вечеринка вулканом извергала смех. Патриарх семьи, упитанный мужчина с короной лысины и в очках с металлической оправой только что развернул пару трусов с красными сердцами и амурами. Внуки засвистели, когда он с глупой улыбкой помахал ими перед собой.

Казалось, шум усилил беспокойство Линдстром. Она ерзала на стуле, словно оставила дома включенную плиту.

– Что-то не так? – поинтересовался Дэн.

– Мне сегодня надо кое-куда зайти, – сказала она. – У тебя есть какая-нибудь одежда, на которой не написано «федерал»?

В Северной Америке оставалось всего 183 известных фиола, но если посмотреть на магазинчики в Голливуде и Вине, можно было подумать, что все они жили в Лос-Анджелесе. Почти каждый, у кого было достаточно денег, чтобы купить пару фиолетовых контактных линз, мог представиться профессиональным контактером. Правительство пыталось прекратить мошенничество, введя закон об обязательном лицензировании контактеров в САКЗС, но тысячи самопровозглашенных «духовных посредников» продолжали насаждать свое ремесло среди убитых горем и доверчивых по всей стране. Некоторые из этих шарлатанов открыли свой бизнес среди лавочек чтецов Таро и тату-салонов в Западном Голливуде, и в одно из таких заведений Натали привела Дэна этой ночью.

Засунув пальцы в карманы спортивного свитера, который он теперь носил, Дэн изучал темный фасад и гадал, был ли там хозяин. Он хотел сперва позвонить, но Натали сказала, что у ее странного друга нет телефона.

В отличие от сияющих неоном соседей, на витрине магазина были лишь слова «Духовные консультации» и пара нарисованных фиолетовых глаз. Эти глаза были столь же оскорбительны в качестве рекламы, как и триада золотых шаров над ломбардом. Алюминиевая фольга скрывала то, что находилось за стеклом, делая окно туманным отражением улицы.

– Очаровательное местечко, – проговорил Дэн. – Ты здесь в качестве покупателя или продавца?

Натали полным порицания взглядом заставила его замолчать. Они открыли покрытую фольгой входную дверь и вошли в маленькую прихожую, которая освещалась двумя шипящими фонарями Коулмэна [6], висящими на крюках в стене. Алюминий покрывал каждый квадратный дюйм потолка и стен, доходя до резиновых ковриков, устилающих пол. Здесь должны быть большие проблемы с приемом телевизионного сигнала, подумал Дэн.

Подойдя к двери слева, они с Натали заглянули в прямоугольное окошко, стекло которого было покрыто проволочной сеткой. В комнате за дверью два человека сидели за круглым столом. В каждом углу комнаты стояли канделябры, освещая сидевших дрожащими язычками пламени белых свечей. Хотя Дэн видел первую фигуру со спины, он с уверенностью мог сказать, что это была женщина, судя по ее тонкому сложению и кудрявым, чуть выше плеч, волосам.

Ее внимание было приковано к мужчине, сидевшему напротив, который выглядел чуть старше шестидесяти, толстощекому, с вьющимися седыми волосами. Он был одет в белую оксфордскую рубашку с расстегнутым воротником, что подчеркивало неровную красноту его кожи. Оплывшее лицо содрогалось, имитируя агонию фиола, в которого вселялась душа; он играл, словно актер в немом кино. Масляная лампа на столе увеличивала драматический эффект, бросая на его лицо зловещие тени.

– Твой друг устраивает неплохие представления, – заметил Дэн. – Он, случайно, не умеет жонглировать бокалами?