Нечто (СИ)

Этого оказалось достаточно, чтобы рука Смита вздрогнула, глаза приоткрылись, лицо стало розоветь, и профессор прошептал: -- У меня возникла догадка, когда я получил письмо от вас с просьбой о приглашении. Но смущала немецкая фамилия.

И когда вы появились на пороге моего дома, то догадка сразу испарилась. Я готовился встретить пожилого человека, а передо мной предстал мужчина в возрасте не старше сорока. Вы действительно Иван Москоувитин, а не Фишер? -- еле слышно произнёс Смит.

Гость наклонился и, почти касаясь уха профессора, тихо сказал: -- Да, это не подстава. Я действительно русский студент, твой однокашник. Но это длинная детективная история, а у меня нет времени, я должен ехать на вокзал.

-- Но согласно приглашению вы можете жить в моём доме месяц, и вообще вы теперь мой самый желанный гость. Нам будет о чём поговорить, -- голос Смита обрёл чёткость и нужную громкость.

-- Извините, коллега, но приглашение явилось лишь поводом для быстрого оформления визы и выезда за границу. При этом, разумеется, посещение Оксфорда и визит к вам были одними из главных и первоочередных целей, но у меня обширная программа путешествия по Европе и по всему миру. Я буду навёрстывать невыездное время.

-- Вы опубликовали своё выдающееся открытие? Теперь я верю в его реальность и завтра поделюсь со своими коллегами.

-- Нет, не опубликовал. Я вовсе не собираюсь стать мировой учёной знаменитостью, и мне не нужна Нобелевская премия. Пусть мои открытия и изобретения останутся при мне. А вам следует забыть о содержание нашей беседы.

-- Гость наклонился к профессору, коснулся пальцами оправы своих очков и произнёс: -- Забыть, забыть. Я непременно забуду всё, о чём мы сегодня говорили. -- Как эхо звучали эти слова в голове профессора -- при этом он застывшим взглядом смотрел в очки гостя. -- Извините профессор, но я не мог поступить иначе. А сейчас вы должны отдохнуть. -- Гость откланялся и вышел.

Смит не ответил, он прислонился к спинке кресла, и голова его склонилась на грудь. Он сразу заснул.

В кабинет вошёл племянник. Увидев профессора в такой позе, он приблизился к нему и, коснувшись плеча, спросил: -- Вам нехорошо? Может быть, вызвать доктора?

Профессор поднял голову и сказал: -- Со мной всё в порядке, а в чём дело?

-- Ваш гость сказал, что вы неважно себя чувствуете.

-- Какой гость? У меня никого не было. Я вздремнул немного.

-- Вы беседовали с ним более двух часов.

Смит не ответил, его внимание было приковано к фотоальбомам.

-- Кто принёс альбомы? -- спросил он, недовольно глядя на племянника.

Тот с удивлением смотрел на дядю и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета, крайне огорчённый.

"Посетитель был прав, профессору явно нездоровится, у него появились признаки старческой забывчивости, а может быть, симптомы серьёзного заболевания", -- племянник ужаснулся от этой мысли.

Перед тем как повернуть за угол ограды, гость оглянулся.

У садовой калитки стоял юноша, провожая гостя любопытным взглядом.

"Племянник, если он мог слышать, едва ли что-либо понял из нашего разговора, не зная французского. Хотя мы периодически переходили на английский, но эти обрывки разговора некомпетентному человеку невозможно склеить, и я намеренно не сказал ни одного ключевого слова, а тем более предложения на английском, которые бы в какой-то мере дали пищу для размышлений о моих научных работах или о моём прошлом", -- думал гость, успокаивая себя.

Он вышел на длинную улицу, по обеим сторонам которой стояли одноэтажные домики на небольших участках с крошечными цветочными клумбами. Всё это выглядело миниатюрно и красочно, как лубок. Вместо этих домиков было бы целесообразней построить несколько многоэтажных домов, а освободившуюся землю предоставить под скверы и спортивные площадки. Но в этом случае жители, живущие в многоэтажных домах, не могли бы с гордостью сказать -- "мой дом -- моя крепость" и традиция англичан жить в отдельных домах была бы нарушена.

Скорее всего, была другая причина, более уважительная. Жители этого старинного университетского городка хотели, чтобы их город и пригородный ландшафт по-прежнему сохраняли облик старой патриархальной Англии. И всё-таки эта длиннющая улица одноэтажных миниатюрных домиков, построенная недавно, входила в вопиющий диссонанс с кварталами старого города. Он вспомнил о своих прогулках по этим самым местам, которые в то время выглядели как луга, с пасущими на них овцами и козами. Иногда он останавливался и закрывал глаза, чтобы легче воспроизвести в памяти пасторальный ландшафт этой местности.

Водители и пассажиры проезжавших машин с удивлением смотрели на высокого мужчину, одиноко бредущего по улице, по которой не ходил общественный транспорт.

Вот уже близок старый город, и он обязательно войдёт во двор своего университета, а может быть, и заглянет в одну из аудиторий, хотя бы на несколько минут, чтобы вновь окунуться в студенческую ауру. Показались здания из красного кирпича, открытые старинные ворота, а за ними, внутри, поле для футбола и регби. И сердце бывшего студента взволнованно забилось.

....................................................................................................

Зазвонил таймер, и спасатель проснулся.

"Как не вовремя разбудил меня таймер! Какие волнующие моменты не удалось снова пережить! Но программа памяти уже не позволит вернуться в тот промежуток времени", -- огорчённо подумал он.

Выпив бутылочку минеральной воды и подключив таймер, он снова лёг спать, чтобы посмотреть сон из другого цикла своей жизни.

СОН ПЯТЫЙ

С "головастиком" Алексеев встретился на небольшом озере, расположенном на континенте, метрах в ста от Озера. Рыбаки, посещавшие это озеро, называли его "аквариумом" за его округлые очертания и небольшие размеры.

Была тёплая июльская ночь. После купания Алексеев вышел на берег и сел на пень, чтобы обдумать своё очередное изобретение. Очаровательная ночь настраивала на это занятие.

Огоньки появились у противоположного берега неожиданно. Они словно вынырнули из-под воды. Учёный не испугался, более того, ему показалось, что подобное явление он когда-то уже видел.

"Неужели?" -- его слабо кольнуло в левой части груди.

Огоньки повернулись в сторону, и он увидел в бледном, рассеянном свете луны огромную голову, возвышающуюся над водой. Голова стала стремительно двигаться по озеру, закладывая концентрические круги.

Затем из воды взлетело огромное веретенообразное тело и, пролетев несколько метров, тяжело плюхнулось в воду. Глаза его сразу потухли.

-- Да это же "головастик"! Значит, не пропал, жив курилка! -- громко сказал Алексеев и бросился в воду.

И тут же почувствовал холодное скользкое прикосновение чужого тела.

Он ухватился за широкий хвостовой плавник, как это он делал в океанариуме, и "головастик" стал возить его по озеру. Как только он отпустил плавник, "головастик" стал крутиться в воде, как юла, образуя при этом большую воронку, в которую втянуло и закрутило Алексеева. Подобное упражнение он проделывал и в океанариуме, но не такое мощное. Тогда он был гораздо меньше размером, да и глубина не позволяла ему развернуться во всю силу.

Голова закружилась, и учёный крикнул: -- Хватит уже, ведь потопишь!

"Головастик" мгновенно прекратил вращение, что привело учёного в изумление.

"Поразительно, но я не учил его такой команде в океанариуме", -- подумал Алексеев.

"Головастик" стал выпрыгивать из воды, демонстрируя своё огромное сильное тело. Радость его былы безмерна.