Новые крестоносцы. Дилогия (СИ)

   Увы, война не пощадила всей этой красоты, в этом каменном дворце расположились бойцы Костиного отряда и землекопы, которым не было дела до всех этих красот. Толстые каменные стены служили им хорошим укрытием от пуль и стрел врагов, а узкие окна - бойницами. Роскошные залы, в которых некогда десятки мойщиков, массажистов и врачей обслуживали казанскую знать, были загажены конским навозом, грязью и кровью. Чудесная мраморная плитка, покрывавшая стены и пол, изувечена и разбита. Высокий, ажурный потолок покрыт копотью воинских костров.

   Посреди заваленного грудами земли, камней и осколков мрамора, пола чернел широкий зев раскопа. Наш герой спустился по слегка потрескивающей под весом почти статридцатикилограммового (если считать вместе с броней) тела приставной лестнице, и пригибаясь, чтобы не зацепить головой низкий земляной свод, двинулся следом за освещающим дорогу зажженным факелом Тимохой. В ноздри ударил запах земли, сырости. С каждым шагом, окутывающая подкоп чернота, рвалась перед нервно пляшущим языком пламени, время от времени выхватывающем из темени: то серый бок большого валуна, то бревна крепей, удерживающих от обвала тяжелый глинистый грунт, то полусгнившие венцы давно ушедшего в землю старого сруба. Шли не долго, длина подкопа составила по Костиным прикидкам метров двести, не больше. Наконец, еще несколько шагов и путники оказались в освещенном светом нескольких факелов тупике. Здесь их встретили обитатели местной преисподней, десяток чумазых, как анчутки землекопов и Афанасий Мошкин, выглядевший немногим чище. Жутковатая картина усугублялась напряженной, гробовой тишиной, густым киселем разлитой в воздухе. Мошкин поднял палец к губам, призывая вновь прибывших к молчанию и указал на земляной потолок. Костя остановился, прислушавшись. Поначалу он ничего не услышал, но уже через пару минут ожидания прямо над его головой раздались шаги и голоса. Приглушенные толщей камней и глины они были едва слышны, но притаившимся диверсантам казались подобными громовым раскатам. Дождавшись пока стихнет поднятый защитниками шум, Щебенкин улыбнулся и подняв большой палец в знак одобрения и сделав землекопам знак следовать за собой, направился к выходу.

   Всю следующую ночь посвятили доставке к месту подрыва необходимого количества пороха. Наплавной мост, связывающий островной плацдарм с правым берегом реки Казанки, занятым возглавляемым воеводой Киселевым, полком Правой руки, от стен отделяло метров триста и в дневное время подступы к нему простреливались татарскими лучниками и пушкарями. Все передвижения по нему осуществлялись лишь под прикрытием темноты. Днем старались особо не высовываться, дабы лишний раз не вызвать подозрений осажденных, и внушить им мысль, что окопавшиеся в бане московиты сидят смирно, и сами не знают теперь, что им делать с захваченным плацдармом. Стоящий на Луговой стороне полк Правой руки, герои Васильсурского побоища, занимался отражением периодических налетов черемис, и усыпляя бдительность казанцев, тоже никаких попыток приблизиться к стенам, или хотя бы наладить более солидную переправу, не предпринимал. Хотя Костик точно знал, что где-то там, в огороженном "гуляй-городом" лагере вязались плоты, для пары наплавных мостов, которые в нужный момент будут быстро переброшены через реку.

   На левом берегу Казанки против Аталыкских ворот стоял Сторожевой полк князя Ростовского и полк Левой руки - Дмитрия Щени. Дальше к югу на Царском поле расположился сам Великий Князь Московский с личной дружиной и обозом. На Арском поле стояли Большой полк князя Холмского и Передовой полк Дмитрия Углицкого, их задачей был захват главных - Царских и Арских ворот. Озерную сторону, там каких либо активных действий не предполагалось, прикрывали касимовские татары царевича Джаная.

   Диспозиция, русского войска, как, наверное, уже понял сведущий в военной истории читатель, практически не отличалась от той, что в нашем мире занимали перед памятным казанским штурмом войска Ивана Грозного. Однако, Василий Иванович, по своему усмотрению ставя воевод командовать полками, опираясь на их опыт и способности, а не на родовитость и предыдущие заслуги, почти на пятьдесят лет раньше, чем в нашей с вами, читатель истории, начал ломку местнических традиций, не раз служивших причиной неудач и поражений русского войска. Конечно, многие родовитые князья, были не довольны этим решением, но Московский князь слишком много поставил на карту в этом походе, чтобы брать в расчет чье-то еще, кроме своего собственного, мнение.

   Но вернемся к нашему герою. Время для него вновь потянулось бесконечной резиновой лентой, подкоп прокопан, взрывчатка заложена, нужно лишь дождаться сигнала. Оставалось только ждать и надеяться, что шастающие туда-сюда за водой, по подземному ходу татары не пронюхают о подозрительных пустотах под своими ногами.

   Наконец, через два дня не выдержав бомбардировки, рухнули Арские ворота. На следующий день, та же участь постигла ворота Царские и Аталыкские. Под прикрытием своей артиллерии Холмскому удалось подтянуть к стене две большие осадные башни и с них пальбой из пушек и затинных пищалей поджечь часть посада. Обо всем этом Щебенкин узнавал от прибывающих по ночам гонцов

   5 июня 1506- го года чуть свет, все московское войско встало на молебен. Вдоль застывших в строгом молчании рядов прошли священники, окропляя святой водой православное воинство и благословляя его: "...на смертный бой, с врагами веры Христовой и притеснителями люда православного...".

   - С Богом! - Великий Князь Московский поцеловал поднесенный к губам образ, перекрестился, надел шлем и легко поднявшись в седло нервно приплясывающего скакуна, махнул рукой.

   Тотчас блеснули, подавай сигнал щиты зеркала на вышках и на всем протяжении городских стен: от Казанки, до Арского поля, разом взвыли трубы, ударили литавры. Огромная масса вооруженных людей, качнувшись, сначала медленно, но с каждым шагом ускоряясь, подобно приливной волне, устремилась к напряженно застывшему городу.

   - Пора! - поймав долгожданный сигнал гелиографа, Костя следуя примеру своих товарищей осенил себя крестом, и взяв из рук помощника факел вновь спустился в темный лаз подкопа. Быстро прошел уже знакомым маршрутом подпалил фитили у пятнадцати пузатых бочонков с порохом, терпеливо ждущих своего часа и не оглядываясь, бегом бросился обратно. В принципе, можно было не торопиться. Время горения фитилей было рассчитано опытным путем, и его было вполне достаточно, чтобы покинуть опасное место. Но липкий страх подталкивал в спину, заставляя ускорить шаг. Наконец почти у самого выхода взял себя в руки и уже неспешно, стараясь выглядеть уверенным и невозмутимым, поднялся по скрипучей лестнице и подошел к окну.

   Внезапно земля под ногами тяжело охнула, страшно дрогнула. У подножья Нуралеевой башни вырос огромный, грязно - алый куст огня, дыма и подброшенной вверх земли. Казавшаяся несокрушимой, грозная твердыня наклонилась , словно раненый воин и поднимая тучи пыли, со страшным гулом и грохотом рухнула, погребая под обломками своих защитников.

   - Москва-а-а! - гулким прибоем прокатился рев на правом берегу Казанки, и сотни воинов устремились к реке, таща плоты для новых мостов.

   - Москва-а-а! - словно грозное эхо прокатилось по всему расположению русской рати, и клич этот не мог заглушить даже не умолкающий грохот пушечной и пищальной пальбы.

   Штурм начался одновременно практически по всей многоверстной протяженности городских укреплений.

   - Пора - Костя натянул шлем, проверил замки пистолетов, сунул их за пояс и подхватив мушкет бросился к выходу. Он не оглядывался, но знал, точно, что все триста бойцов его небольшого отряда бегут сейчас следом, не обращая внимания на падающих под пулями и стрелами немногих опомнившихся от шока защитников, товарищей. Главное было воспользоваться моментом, успеть ворваться в крепость, пока горожане не успели подтянуть подкрепления и закрыть живой стеной щитов, образовавшийся пролом.