Засланец (СИ)

– Класс – многоцелевой истребитель-штурмовик Содружества, по нашей классификации тип 6-7-11 «глас света», – вмешался другой голос. – Не знаю, откуда он у нее взялся, но висектам такие штуки пилотировать не по зубам.

– Тебе виднее, летун, – ответили с эсминца. – Смотри, не сведи нас в звездную пыль своей ошибкой.

– Я видел такие машины, – отозвался пилот истребителя. – Оптика показывает, что машина действительно недавно участвовала в бою, есть незначительные повреждения.

– Детка, откуда такая суровая погремушка? – спросили с эсминца. – Займи мне очередь, если где-то их еще раздают.

– Подарок, – ответил я. – Кстати, неплохо было бы узнать, с кем имею честь.

– Садись, познакомимся, – пришло в ответ на канале, следом прошелся веселый смех.

Садился я на местами раскуроченную палубу малых ударных средств под конвоем держащегося немного позади истребителя ласьенов. Когда в ячейке появилась атмосфера, я покинул «Енота». Дверь открылась почти сразу же после моего выхода из машины.

Показавшийся в дверях военный на секунду замер, а потом рассмеялся:

– Детка, не время сейчас для утех.

В моей душе пискнула Луара, залив все внутреннее пространство стыдом. Я не сразу сообразил, что вылез из машины голым. Пришлось шустро метнуться за оливковым комбинезоном. Выходка надолго повергла в возмущение Луару, но как-то сразу расположила встретившего офицера. Согласитесь сами, обнаженная женщина не сильно похожа на паука или носорога. Висекты не выглядели ни пауками, ни носорогами, но и на ласьенов они совершенно не походили.

– Простите, офицер, – промямлил я. – Оборудование Союзников не приемлет нашей одежды.

– Странно, я видел союзников, они голышом, вроде, не сигали из истребителей, – усмехнулся военный. – Старику, конечно, приятно, но стоило ли так утруждать себя ради хорошего впечатления.

– У них специальные комбинезоны для слияния с системой, – пояснил я. – У меня такого не нашлось. Приходится перебиваться, как получится.

Старый вояка оказался начальником палубной команды техников. Он проводил Луару в боевую рубку. Ситуация на эсминце оказалась патовая. Во время патрулирования корабль наткнулся на малый экспедиционный корпус висектов из двух космолетов класса «диверсант». Боя избежать не удалось. В результате один корабль был уничтожен практически в начале боя. Второй космолет противника на данный момент оказался обездвижен, но палубная ударная группа противника вывела из строя наиболее серьезные орудия эсминца. Все возможные ракеты и прочие средства подавления стороны применили еще в самом начале боя.

– Мы можем кое-как привести в порядок спарку из главного калибров, но время так же ирает и на стороне врага, позволяя им починить двигатели. – Вводил меня в курс дела офицер-три. – По данным сканеров у противника не осталось малых боевых машин.

На борту эсминца, кроме встретившего меня истребителя, оставалось еще две малых боевых единицы, но из пилотов в общей сложности осталось в строю только двое. Один собственно слегка неуверенно пилотировал сам эсминец, второй – истребитель. Кораблем на данный момент командовал третий офицер, ранее отвечавший за средства огневого подавления.

Корабль ласьенов маневрировал около противника с целью выяснить, сколько и каких орудий осталось в строю у вражеского корабля. Кроме трех истребителей на борту эсминца находилось подразделение абордажной пехоты и три десантных бота. Именно для намеченного штурма велась разведка.

– Простите, офицер-три, возможно, мы сможем повредить орудия вражеского корабля, – предложил я. – Вместе со мной у нас две малые боевые единицы, все же шансов на удачную абордажную операцию станет куда больше.

– Мы вывели из строя два орудия, потеряв одну машину и пилота, – ответил офицер-три. – Ваш план логичен, но мы не можем планировать боевые действия силами гражданских лиц. Кроме того, у «диверсанта» уцелело два орудия среднего калибра кормовых батарей и батарея ближнего обеспечения на носу, там целых четыре малых орудия с лазерами средней мощности.

– Я не буду говорить, что напрасные жертвы среди пехоты – это пустая трата жизней, – медленно сказал я. – Я уже участвовала в боевых действиях и даже имею награду. Думаю, бойцы абордажной команды будут увереннее себя чувствовать, узнав, что Вы испробовали все способы.

– У нас всего два пилота, – отрезал офицер-три.– Есть еще пилоты десантных ботов, но у них совсем другая специфика подготовки. Для наших дел они не годятся.

– Считаю целесообразным попробовать, – предложил пилот истребителя. – У нас осталось огромное количество неуправляемых бомб с двигателями коррекции. Можно использовать их.

– Малоосуществимо, – ответил командир абордажной команды. – От них мало толку. Сильно медленные цели, легко расстрелять из ручного оружия, если они будут сброшены издалека. У моих бойцов есть опыт в таком деле, думаю, что вражеский корабль имеет не менее подготовленную пехоту.

– Самонаводящиеся ракеты тоже малоэффективны, – ответил встретивший Луару техник. – Цель слишком большая, попасть-то попадут, только вот куда. У нас этого добра не так много осталось, чтобы изрешетить «диверсанта». У него кое-где и защитные поля еще живые.

– Думаю, что можно попробовать работать с ближней дистанции, – предложил пилот. – Один корабль пробивает щит, второй работает по корпусу. Средний калибр все же не орудия ближней защиты. Одного попадания, конечно, с гарантией хватит, но и скорость наведения у них значительно медленнее.

На том и решили. По крайней мере, попробовать стоило. Пока техники довешивали мне три ракеты, я выдержал длинный спор с Луарой о целесообразности риска. Убедить девушку удалось, только вывесив аргументы о голодной смерти в случае поражения эсминца. Попутно Луара подняла трепетную для нее тему, мягко спросив меня:

– Котьеэ, можно тебя попросить кое-о-чем?

– Нужно, – ответил я, – кстати, доброго тебе утра.

– Котьеэ, ты часто употребляешь не совсем свойственные роду «гибкая гибкость» выражения и иногда строишь предложения, как представитель другого рода, – робко упрекнула Луара. – И чаще всего у тебя это проявляется, когда мы находимся в слиянии с этой машиной. Видимо, за пилотированием ты забываешься. Это, конечно, не страшно, не знаю, как у Вашей расы, у ласьенов иногда бывают, так сказать, межполовые девиации, когда представитель какого-то пола ведет себя не совсем в рамках принятого для этого пола поведения. Общество, в общем-то, не порицает такого поведения, но иногда случаются неприятные недоразумения.

– Ну… Я стараюсь, – растерялся я. – Прости меня, мне бы и правда не хотелось, чтобы тебя приняли за лез… в общем, за другой пол. Я уже сильно напортачил?

– Нет, не сильно, – успокоила Луара, – но я успела несколько раз заметить недоумение у наших теперешних коллег. В общем-то, думаю, что ничего страшного не произойдет, мы же не собираемся задерживаться тут надолго.

По оттенкам настроения Луары я все же понял, что эти мои промахи тяготят ее значительно сильнее, чем она сказала. И я на некоторое время даже серьезно задумался на тему максимально аскетического молчания. С другой стороны в этом случае наша смена ведущего разума в теле Луары стала бы еще заметнее. Мое молчание на фоне ее активного общения могло бы натолкнуть кого-то на подозрения о неустойчивости психики девушки. Значит, мне стоило активнее и внимательнее следить за своей речью от лица хозяйки.

– Что бы мне, интересно, предложила Светлана в такой ситуации, – подумал я по возможности скрытно от Луары.

И тут же мне в сознание постучалась очень даже неплохая идея, как свести проблемы такого рода к минимуму. Чтобы, не светиться излишне сильно, можно было попросту подчистить «хвосты» в момент слияния с нашим «Енотом». Проблема гнездилась в том, что МИ воспринимал нас, как две отдельные личности и мне даже пришлось потратить некоторое время, чтобы подстроить мои заемные «знания» языка под существующую связку моего и луариного сознания, как это осуществлялось в нашем, вернее ее, теле. Но ведь существовало и более простое решение.