Восход Андромеды

Немцы начинают артиллерийский обстрел позиций батальона. Гаубичная самоходная батарея вступает в дуэль с противником. Мотопехота противника пытается занять несколько удобных для рывка вперёд позиций. Снайперы выбивают несколько офицеров, и немцы отходят. Артдуэль заканчивается победой шести 122-миллиметровых советских самоходок. Батарея противника замолкает. Одна из САУ повреждена, и сейчас её экипаж с помощью кувалды и крепкого слова натягивает сорванную гусеницу. К сожалению, несколько шальных немецких снарядов нанесли первые потери, и в батальоне появились погибшие. День заканчивается, наступают сумерки.

Ночью комбриг принимает решение контратаковать обходящих слева позиции бригады немцев. Идёт передислокация батальонов, фронт батальона майора Заславцева растягивается. К утру старший лейтенант Петров получает приказ встретить прибывающих артиллеристов и плотно взаимодействовать с ними. В предрассветных сумерках с тыла подползает Т-26, на броне которого примостились несколько офицеров.

— Где командир роты? — приглушённым голосом спрашивает смутный силуэт одного из приехавших.

— Здесь. Старший лейтенант Петров. С кем я разговариваю? — Ротный делает пару шагов от блиндажа в сторону танка.

— Подполковник Филиппов, командир гаубичного полка, — спокойным уверенным голосом произносит спрыгнувший с брони офицер. — Товарищ старший лейтенант, давайте без лишнего официоза и стойки «смирно». У нас очень мало времени, а работы невпроворот. Где я могу разложить карту?

— Прошу в блиндаж, товарищ подполковник, — приглашающий жест ротного.

Утром гаубичный полк отвечает на начавшийся немецкий артобстрел. Подполковник Филиппов лично руководит огнём своих артиллеристов. Артдуэль затягивается. Похоже, у немцев работает не меньше дивизиона.

Третий батальон бронепехотной бригады наносит контрудар по передовым частям прорвавшихся левее немцев. Четвёртая рота батальона Заславцева при поддержке батареи 122-миллиметровых САУ атакует фланг немецкой группировки. Из состава второй роты в атаке участвует только взвод Смирнова. Его поддерживает миномётная батарея. Два танка и две БМП проскакивают речушку и с ходу атакуют хутор.

За прошедшую ночь немцы успели превратить хутор и кустарник вокруг него в противотанковый узел обороны. Не менее пяти противотанковых пушек обстреливают советскую технику. Сорвав метким выстрелом гусеницу и сосредоточив на развернувшейся бортом машине огонь трёх 37-миллиметровых пушек, немцам удаётся уничтожить одну БМП. Миномётчики засыпают проявившие себя орудия и пулемётные гнёзда градом рвущегося металла. Танки давят позиции немцев и выскакивают на противоположный конец хутора. И тотчас попадают под фланговый обстрел замаскированной в близлежащем лесочке батареи 88-миллиметровых зенитных пушек. Удачное попадание в борт, и один из танков ярко вспыхивает погребальным костром. Второму везет больше — два попавших под другим углом снаряда, заклинив башню, рикошетят от скошенных листов лобовой брони башни. Рыкнув дизелем, танк прячется за ближайшей хатой. Миномётная батарея переносит огонь на немецкие зенитки. У немцев также оживают миномёты, беря в прицел занятый русскими хутор. По другую сторону речушки, вдоль грунтовки, на позиции батальона началась атака немецких танков и пехотинцев. Сегодня их побольше, чем вчера. Полдюжины пикировщиков и столько же «мессеров» атакуют позиции батальона. После первого захода немцев их самих атакует пятёрка «ишачков» и четвёрка недавно брошенных в бой «яков». Пилотам Люфтваффе становится не до бомбёжки зарывшихся в землю русских.

— Петров! Надо атаковать немецкие огневые позиции в той роще! Я дам два залпа по немецким зениткам и миномётам, а твои пусть на машинах рывком проскочат эти пятьсот метров! — кричит подполковник ротному в самое ухо и подносит к губам гарнитуру рации. — Сильный! Сильный! Я — Око! Да! Три порции со всех тарелок по роще юго-западнее хутора! Да, по квадрату…

— Товарищ лейтенант! Ротный! — орёт сержант Рахимов под грохот разрывов и свист осколков, протягивая командиру трубку рации. — Радиста убило!

— Есть, товарищ старший лейтенант! Да! В строю половина взвода! — Получив приказ ротного, Смирнов вызывает по рации и ставит задачу экипажам танка и БМП. — Рахимов! Держи рацию и будь со мной рядом! Атакуем рощу!

Полтора десятка разрывов шестидюймовых снарядов затыкают рот и зенитной батарее, и немецким миномётам. Над рощей поднимаются столбы дыма от горящих тягачей и грузовых машин. Танк и БМП проскакивают пятьсот метров поля и врываются на разгромленные позиции зениток. Бойцы спешиваются, стреляют вслед удирающим на грузовике и мотоциклах немцам. Опоздали. БМП расстреливает из крупнокалиберного пулемёта и грузовик, и мотоциклистов. Одно из зенитных орудий уцелело под артобстрелом, и Петров принимает решение отбуксировать трофей в тыл.

— Товарищ старший лейтенант! Немцы обходят хутор и направляются прямо к роще, которую только что взял взвод Смирнова! — кричит наблюдавший за левым флангом худосочный и тощий рядовой.

— Они вышли из-под удара третьего батальона и направляются к позициям своих зениток, — быстро сообразил первым разглядевший немцев в клубах дыма подполковник Филиппов. — Нам их нечем накрыть, у меня осталось пять гаубиц, а самоходные гаубицы батальона меняют позицию. На хуторе наших тоже не осталось, некому ударить с фланга.

— Проклятье! Я тоже не могу снять ни одного танка, — оглядываясь на горящую в пятнадцати метрах от НП «тройку», говорит Петров. — Самоходки вот-вот вступят в бой.

Между дорогой и речушкой немецкие танки преодолевают зону обстрела и выскакивают на гребень холма, где нарываются на кинжальный огонь единственного резерва батальона — подтянутой на этот участок противотанковой батареи 57-миллиметровых самоходных пушек. Самоходчиков поддерживает зенитная батарея батальона. Немецкие пехотинцы залегают под обстрелом пулемётов оставшихся в строю БМП и переключившейся на них миномётной батареей. В упор стреляют три неповреждённые «тридцатьчетвёрки». Потеряв за минуту боя ещё десять «троек» и «четвёрок», пять уцелевших танков противника стремительно покидают поле боя. Своих позиций достигают только два из них. За танками во все лопатки удирает немецкая пехота.

— Товарищ лейтенант! Один из тягачей можно отремонтировать, — докладывает Смирнову чумазый и потный механик-водитель БМП. — Надо буквально десять минут.

— Немцы! С тыла, из-за хутора! — внезапно докладывает всё и всегда видящий сержант Мирзоев. — Два танка, два бронеавтомобиля и грузовик. Похоже, едут в нашу сторону.

— О, чёрт! Они отступают к позициям зенитчиков, а здесь уже мы сидим! — Опустив бинокль, Смирнов вытирает грязной рукой такое же «чистое» лицо и бежит к открытому кормовому люку танка. — Старший сержант! У тебя пушка стреляет? Знаю, что не наводится по горизонтали. Ты корпусом танка сможешь наводить влево-вправо? Отлично! Давай сюда своего наводчика, он будет стрелять из трофейной зенитки. Что? Используем эффект внезапности и сожжём оба танка. Другого выхода я не вижу. Если выскочим из рощи, немцы нас засекут и мгновенно уничтожат. Всё, давай сюда наводчика!

— Молодец, лейтенант! Не испугался, не растерялся, сразу принял решение! — наблюдая за вторым вспыхнувшим немецким танком, воскликнул Филиппов. — Первого, похоже, наши танкисты подбили, а второго он из трофейной зенитки остановил. Ничего, что вторым снарядом, главное — попали. Сейчас бронемашины пожгут — и к своим вырвутся.

Москва. Кремль. Двадцать третье мая

Усталый взгляд немного прищуренных жёлтых глаз остановился на лице наркома. Несколько секунд Сталин задумчиво подмечал во внешнем виде наркома следы почти круглосуточной работы. За последнюю неделю Кузнецов сильно вымотался, осунулся, явно спал урывками. Вот и сейчас в два ночи по вызову прибыл в Кремль.

— Николай Герасимович, товарищ Сталин ознакомился с вашим докладом, — наконец произнёс Верховный. — Мы нанесли хлёсткую пощёчину германскому флоту, хотя и были вынуждены оставить Фарерские острова. Но товарищ Сталин сомневается, правильное ли решение он принял? Мне кажется перестраховкой эта ваша с Тормом-Трувором идея о переходе второй авианосной группы Севморпутём. Неужели одна авианосная группировка не в состоянии защитить наши дальневосточные воды? Именно уход группы Лисова-Кантина вызвал нехватку сил и заставил нас оставить стратегически важный форпост в океане.