Доктрина: Смута в Московии (СИ)

Мансур давно уже подумывал продать эту старую квартиру и взять в аренду участок земли в маноре клана Амин Фаль, но в итоге он бросил эту затею, посчитав её слишком рискованной. С семьей Фатимы он предпочитал общаться на расстоянии.

Джакометти молча прошел мимо комнаты Марьям и зашел к Фатиме. Она разлеглась на своем матрасе с разноцветными подушками. Он плюхнулся на подушки рядом с женой.

— Я буду спать. Собирайся, — буркнул Мансур.

— Уже! — Фатима махнула рукой.

— Одежду возьми. Там, в Москве, такие цены — никакой зарплаты не хватит!

— Разберусь!

— У тебя всё нормально? — поинтересовался Джакометти.

— Аль-хамду лилля! — ответила жена. — Вот на сына прислали похоронку...

— Инна лилляхи ва инна илейхи раджиун! — посочувствовал Мансур. — Как это случилось?

— Несчастный случай на... на учениях, — Фатима зевнула.

— Где?

— Полигон «Тосамшош», Россия... Уральская зона...

— И что там случилось?

— Ранение несовместимое... с жизнью! В госпитале помер!

— Как идёт служебное расследование? — из профессионального интереса спросил Джакометти. Он не сомневался, что расследовать в данном случае будет нечего. Банальная халатность и ничего более. Следствие и суд не займёт более суток. Приговор военного трибунала был также предсказуем — увольнение, лишение звания и лет пять принудительных работ на Главном поясе.

— Там понятно всё... по ходу. У нас трибуналы быстро... нахлобучивают, — Фатима задумалась. Мансур обнял её.

— Где похоронят?

— Где помер, там пускай, и... хоронят! Что, ещё тело его сюда... тащить?! Там воинское кладбище... есть! — жена пристально посмотрела на Джакометти. Её желтые глаза с огромными чёрными зрачками, чем-то напоминали совиные. Взгляд был тяжелым, Мансур не мог выносить его долго.

— Да нет, поступай, как знаешь! — он повернулся на бок и закрыл глаза. «Я ведь давно мог бы подохнуть во время разгона погромщиков и мародеров или облав на радикалов! Мог быть взорванным каким-нибудь сумасшедшим или просто застреленным по ошибке на учениях, как сын Фатимы. Бог миловал! Только вот, с какой целью? Надеюсь, не для того, чтобы я помер в больнице через три года, будучи импотентом» — размышлял он.

Было особенно «весело» первое время. Основную массу, расследуемых королевской полицией преступлений, составляли преступления, связанные с разжиганием религиозной, расовой, национальной розни. Лондон — огромный мегаполис, в котором испокон веков жили представители множества различных религий, рас и народов. После Семидневной войны естественно сложившийся баланс стал нарушаться, когда на Британские острова хлынул поток ансаров из вновь присоединенных Североамериканских колоний.

В столице Соединенного королевства стало неспокойно. Периодически случались погромы. Иногда доходило и до вооруженных бунтов, подавлявшихся силами 2-й Собственной Его величества бронетанковой дивизии, подчиняющейся непосредственно королю. Особенно решительно и безжалостно действовал молодой и амбициозный офицер с французскими корнями Абдулмаджид де Виллье.

Залив столицу кровью, он затем выкрутил руки мафиозным группировкам и заставил их выплачивать компенсации семьям погибших. Причём делалось это от имени короля. Конечно, же бедняки были рады получить хоть что-то, и их не особо интересовало, откуда эти деньги брались. Успокоить массы оказалось несложно, а те, кто не прекратили роптать — просто исчезли.

При дворе де Виллье заявил, что, дескать, он самолично усмирил Лондон, не потратив ни копейки из королевского кошелька. У короля возможно и были какие-то подозрения, но он, оказавшись поставленным перед фактом, принял всё как есть. Де Виллье получил внеочередное звание и должность командира дивизии. С того времени весь теневой бизнес Британской столицы находился под его прямым или косвенным контролем.

Перед глазами всплыла картинка его служебной квартиры в районе Кроули. Все предметы он помнил наперечёт, все мелочи, даже запах. Там всё пахло по-другому. В Лондоне, дома — вообще другое дело: натуральное дерево, настоящие ковры ручной работы — роскошь по нынешним временам!

«Интересно, кому достался мой служебный «Троу»? — подумал Мансур. Машина была добротная, с прочным бронированным корпусом, созданная концерном «Ван Рейн» для Хасса.

Фатима уронила на плечо Мансура свою тяжеленную голову, быстро возвратив его из мира грёз.

— Ты что? — спросил он.

— Любить надо жену свою... — начала ворчать жена. Джакометти снова почувствовал себя не в своей тарелке. Он, действительно, зачастую пренебрегал исполнением супружеских обязанностей по отношению к Фатиме. Интимные ласки у ансаров отличались определенной спецификой, от которой, он сразу же терял свою и без того ослабленную хроническими заболеваниями мужскую силу. Кроме того, интенсивный сладковатый запах, чем-то схожий с запахом разлагающейся плоти, исходивший от кожи жены, вызывал у Мансура головокружение и тошноту.

— Я болен, ты понимаешь?! Голова раскалывается так, что забываешь обо всём на свете!

— Но сейчас же не раскалывается... — настаивала Фатима.

— Нет! Я пошёл в «сундук»! — Мансур вскочил и вылетел в коридор, мельком заглянув в комнату Марьям. Та лежала на диване и не заметила мужа, или, может, не пожелала заметить.

Почувствовав себя виноватым за позорное бегство, он вернулся в комнату Фатимы.

— Ты знаешь, — начал он, — мне всегда было интересно: были ли у тебя ещё кандидаты в мужья, помимо меня?

Жена закусила губу — признак того, что она почувствовала себя неловко.

— Был там, помимо Вас, ещё один... человек.

— Ансар?

— Да! Из Амана...

— Тогда, почему ты выбрала меня, а не его?

— Боялась, что шлепнут быстро... как и первого! И это... вас сватали очень серьезные... люди, ну и статус у вас... жалованье...

— Кто, интересно, меня сватал? — Джакометти не мог скрыть любопытства.

— Её величество... — тихо произнесла Фатима.

— Значит, всё-таки, я что-то значил!.. — Мансур сделал паузу. — Ладно, забудь! Всё нормально! — он махнул рукой. — Давай помолимся и ляжем спать. Нам завтра рано выезжать.

Мансур не был религиозным человеком, но к дисциплине был приучен. Кроме того, он не мог заснуть вне «сундука» и спать больше часа, — сказывалась, выработанная десятилетиями, привычка.

***

Джакометти проснулся где-то за десять минут до наступления времени утренней молитвы. Пробуждение было непривычно легким. Лекарство Геелена подействовало, и голова перестала беспокоить, хотя бы на какое-то время. Перед глазами появились до боли знакомые значки дополненной реальности: автоматически открылся файл с результатами медицинского экспресс-анализа и рекомендации по дальнейшему лечению и профилактике.

Сегодняшний день — день Марьям, значит, на завтрак будет человеческая, нормальная пища, а не очередная кулинарная «фантазия» Фатимы, которую употребить без последствий, способен лишь её каменный желудок.

— Сегодня у нас завтрак в английском стиле, — сказала Марьям, держа в руках съемный блок от кормушки.

— Неужели яичница? — предвкушая, уточнил Мансур.

— Да. С особым соусом!

Крышка открылась, и в нос ударил «букет» запахов, сравнимый разве что с «ароматами» лондонских трущоб.

— Это блюдо должно напомнить вам Лондон, а особенно, оно должно понравиться Фатиме! — Марьям широко улыбалась, а её муж, наоборот, выглядел чернее тучи. На блюде из композитного материала, действительно, была яичница, но сильно подгоревшая, от души сдобренная острейшим соусом с ужасным запахом пережаренной саранчи.

— Неплохо получилось, правда? — спросила Марьям с ангельским выражением лица.

Джакометти не знал, что и ответить, но он отчетливо понимал, что над ним издеваются. С одной стороны, ему хотелось жестко поставить жену на место, с другой, — он боялся ещё более осложнить отношения в семье. Это, в свою очередь, могло поставить под угрозу выполнение задания Главного администратора, что было недопустимо. В Организации никогда не назначат на ответственную должность человека, неспособного выстроить отношения в семье, будь то мужчина или женщина.