Разорванное небо

Закончив фразу, подполковник так же подчеркнуто спокойно принялся расстегивать кобуру.

– Вы с ума сошли, Абаджиевич! Что вы делаете?!

– Взвожу курок кольта, мистер Милсон. Эта процедура должна быть вам знакома, ведь такая же модель была на вооружении американской армии в дни вашей молодости, не так ли? Правда, в отличие от танков, марка эта хоть и старая, но не дерьмо, хотя бы потому, что покупал его я сам, а не интенданты товарища Керимбеговича. В нем еще осталось четыре патрона, остальные час назад достались пленному унтеру, который тоже не хотел выполнить одну мою просьбу. Не вижу причин, почему бы не воспользоваться этим аргументом.

– Вы не посмеете. – Милсон демонстративно устроился поудобнее. – Стоит об этом узнать объединенному командованию…

– Ах да. Тяжелую потерю понесли миротворческие силы: сам Сидней Милсон, стопроцентный американец, перспективный офицер, убит сербским снайпером. И мне почему-то кажется, что возмущение сим злодеянием врага разделят со мной все воины бригады, а также и единственный оставшийся в живых военный советник. Но война жестока, на ней случаются и не такие потери! В начале девяносто шестого на территории Хорватии погиб даже министр торговли США. Если помните, он разбился в самолете. Разумеется, та катастрофа была совершенно случайной.

– Браво, Абаджиевич-эфенди! Порой Аллах посылает светлые мысли даже в головы худших из правоверных! – воскликнул Ахмед Ойих. В эту минуту он вдруг напомнил Милсону визиря Джафара из диснеевского мультфильма про Аладдина, любимого мультика его сына. Сын… Конечно, семья получит страховку, а других государственных выплат вполне хватит на то, чтобы Бобби окончил хороший колледж, но остаться в шесть лет без отца! А Милли? Что она почувствует, когда ей вручат снятый с его гроба и сложенный в тугой сверток флаг?

А ведь этот взбесившийся босниец выполнит свою угрозу, это видно по его глазам. Да и араб с удовольствием засвидетельствует мифический выстрел снайпера, он уже не раз давал понять, что ненавидит всех американцев, несмотря на то что родился в сверхблагополучных Эмиратах и получил европейское образование. Можно, конечно, прямо не вставая с шезлонга, выбить ногой массивный пистолет и несколькими ударами нейтрализовать обоих, но головорезы из охраны там внизу не дадут шансов уйти…

– Хорошо, – охрипшим голосом произнес Милсон и вдруг обнаружил, что лоб его покрылся холодной испариной. – Я вызову «интрудеры». Но ответственность за это целиком ляжет на вас.

– Прекрасно. Уж чего-чего, а ответственности я перестал бояться еще три года назад, после… Впрочем, у вас наверняка есть мое досье. А теперь, сэр, попрошу вас пройти к вашей великолепной аппаратуре связи и немедленно передать сообщение.

– И я, пожалуй, поприсутствую на сеансе связи, – вставил Ахмед, – дабы уберечь нашего друга от каких-либо неточностей или, не дай Бог, упоминания излишних подробностей сложившейся ситуации. Мы слишком ценим время уважаемого командования, чтобы отнимать его байками о наших мелких разногласиях.

Стараясь сохранить остатки достоинства, Милсон встал и неуверенным шагом направился в сторону передатчика. За ним проследовал Ахмед Ойих, лицо которого выражало самое искреннее дружелюбие, и замыкал шествие Абаджиевич с кольтом в одной руке и стаканом недопитого коктейля в другой. И он, и араб понимали, что, если сейчас американец не выкинет какого-либо фокуса, он будет в их руках и дальше. Пусть тешит себя мыслью, что сможет свалить свою вину на их плечи. Скоро, совсем скоро он поймет, что кровь жителей Зворника намертво повязала цивилизованного военного демократической и гуманной великой державы с теми, чьими руками она, эта держава, собралась в очередной раз обеспечить «свои жизненные интересы».

Авианосная группа. Политическая арифметика Штаб операции «Горец» официально имел в своем расписании три больших совещания: утреннее, дневное и вечернее. Фактически же офицеры штаба совещались почти без перерыва, потому что объем информации, приходящей с территории бывшей Югославии, и количество требующих немедленного принятия решений оказались значительно большими, чем представлялось ранее.

Адмирал Макриди, координатор операции, заставлял подчиненных работать, «как у папы Форда – на сто пятьдесят процентов», да и сам он редко позволял себе расслабиться. Впрочем, условий для отдыха на десантном вертолетоносце «Оушн», выбранном для расположения штаба, было не так уж и много: количество людей на его борту почти в полтора раза превышало предусмотренное при проектировании, и неудобства от этого чувствовала даже верхушка командного состава – как корабельного, так и штабного. Однако Макриди никогда и никому на это не жаловался, потому что считал, что все это с лихвой компенсируется практически полной безопасностью.

Не так давно адмирал сам давал санкцию на проведение специальной операции по ликвидации штаба одной из сербских дивизий, располагавшегося в старинном форте еще времен турецкой войны, после которой этот форт неоднократно перестраивался и укреплялся. Смуглые парни из «Эйч-Коммандо» выполнили задание с легкостью, которая оказалась возможной, как выяснилось, не только в голливудских фильмах, и координатор отдавал себе отчет, что точно такие подготовленные группы наверняка есть и у сербов…

«Или у русских. Уже не раз и не два ко мне приходят сведения об участии в войне русских наемников, – размышлял Макриди, – в том числе и прошедших школу в спецгруппах. В общем, там чувствовать себя в безопасности нельзя…» – Господин адмирал! – прервал его мысли подошедший офицер, в руках которого был еще теплый, только что выпавший из лазерного принтера листок.

Всего несколько минут назад текст этот был набран в предместье Зворника рыжеволосой девушкой в военной форме, презрительно поглядывавшей на вспотевшего американца, который, вопреки своему обыкновению, сейчас не разглядывал ее ноги, а каждые десять секунд нервно оборачивался к державшему кольт Абаджиевичу. Вскоре сверхсекретная программа превратила сообщение в бессмысленный набор символов, другая сжала его в компактный пакет, а мощное вычислительное устройство тем временем ориентировало антенну и устанавливало контакт со спутником связи. Здесь, на «Оушне», компьютер проверил правильность приема пакета, распаковал его и расшифровал, по собственному разумению снабдив послание краткой дополнительной информацией.

Само собой, адмирал не думал обо всей этой длинной цепочке работ, а вернее, он о ней даже не знал, совершенно справедливо считая, что правильная работа аппаратуры – дело для яйцеголовых, за что им здесь армия и платит. Он просто взял листок и вчитался в донесение. Офицер на секунду задержался, но, увидев, что немедленных приказаний не последует, вернулся к своей аппаратуре.

– Джентльмены! – произнес наконец Макриди, и штабисты, до сих пор сдержанными голосами обсуждавшие что-то за столами и у планшетов, примолкли, поскольку достаточно хорошо изучили своего начальника и знали, что за таким обращением последует нечто весьма важное.

– Наш советник при бригаде «Утро священной войны», – адмирал поморщился, произнося это название, – сообщает, что бригада окончательно завязла перед Зворником. По нашим данным, у сербов там действительно могут быть достаточно крупные силы, но уточнить эти данные пока не представляется возможным. Дексон, мы сможем получить информацию по Зворнику от авиа, или космической разведки?

Высокий негр почтительно привстал и, заглядывая одним глазом в свои бумаги, ответил:

– Нет, сэр. Все разведывательные самолеты задействованы в районах, удаленных от этого городка. Что касается космических средств, то находящийся сейчас над нашим регионом «Блэк бёрд» запрограммирован на другую задачу, и ее смена займет не менее двух сеансов связи.

– А что-нибудь поновее этого музейного экспоната у нас есть?

– К сожалению, нет, сэр. Мы можем вызвать германские разведчики, но и они будут здесь в лучшем случае к середине ночи.

Адмирал глянул на часы.