Сценарий «Шербет»

Ее живот и грудь покрываются мурашками.

Как хорошо… О как пре-е-е-ет, мальчик! Что ты делаешь со мной, ты пугаешь меня, ты меня пугаешь…

Лучше вкуса ее пота только тот вкус, что меня еще ждет. Я никогда не напиваюсь ею досыта. Ксане осталось на две короткие затяжки; она вся уже там, на границе яви и зеркальной страны, она стонет и рыдает вместе с черной девушкой, она гладит себя рукой, растирая липкий пот, она блестит, как намазанная салом…

Гитара рыдает, точно свора заблудившихся детей.

Я болен ею.

Я прикладываю ком нежнейшей пены к ее цветку и прижимаю его, растираю, пока он не находит пути внутрь. Затем подношу сверкающее лезвие к ее глазам.

— Если ты дернешься, я тебя порежу…

Я чувствую, как сжимается и разжимается ее раскаленная ступня у меня на плече. Папироса падает в воду, Ксана закидывает руки себе за голову. Я открываю тремя пальцами ее цветок и провожу бритвой.

Ты сумасшедший… Я не могу не двигаться, я не могу не двигаться, я не могу…

Я стряхиваю пену, купаю лезвие в воде. Там, где я провел, возникает гладкий, изумительно нежный участок кожи. Я не вижу черных маслин, только

белки в щелках амбразур. Ксана воет, не переставая. Нога на моем плече дрожит, пока дрожь не начинает походить на эпилептический припадок.

Очень медленно провожу бритвой с другой стороны. Я мог бы ослабить ее мучения, но это настолько редкий момент в наших отношениях. Когда эта женщина принадлежит мне безраздельно. Поэтому я не отпускаю ее второй рукой, я нащупываю внутри, в пене эту мягкую фасолинку, такую незаметную, ускользавшую от меня довольно долго, пока я не научился ее ловить. Сейчас я ловлю ее почти сразу…

— Не дергайся, я сказал! Сейчас я буду брить внутри. Совсем немного, но ты порежешься, если сожмешься…

Я обманываю ее. Скорее я отрежу себе палец, чем причиню Ксане вред. Оформляется узкий темный треугольничек, остальное чисто и блестит, как зеркало. Но внутри, на самых каемках, подушечками пальцев я ловлю шероховатости. Сейчас мы их уберем, сейчас мы превратим ее в десятилетнюю девочку…

Лезвие скользит, почти не задевая кожу, и замирает, встретив бугорок. Ксана перекрикивает гитару, хотя громкость на пределе. От ее жара мои пальцы плавятся, превращаясь в воск. В них уже нет суставов, это не пальцы, а бесконечно гибкие щупальца. Я давлю на ее фасолинку изнутри, в том месте, где стыкуются все миры. Бритва вибрирует, при каждом движении наталкиваясь на скользкое препятствие. Я успеваю вовремя отшвырнуть инструмент, когда Ксана падает сверху.

Она обнимает сразу руками и ногами, как паучья самка, намеревающаяся сожрать своего партнера. Мы проваливаемся в облако, белая пенная шрапнель летит в потолок и повисает на стенах. Ксана трижды успевает укусить меня за плечо, прежде чем я перехватываю ее жадный оскал. Каждый укус сопровождается апперкотами ее живота, звук и свет пропадают, мое лицо оказывается под водой…

Я отравлен ею и ничего не могу поделать.

Мы еще долго лежим так, сцепившись, пока я не замечаю, что в углу скрина, правее бесконечной экранной борьбы, моргает флажок служебного вызова. Для десяти вечера это слишком серьезно, чтобы я мог проигнорировать. С большим трудом я расцепляю ее объятия, заворачиваюсь в полотенце и задергиваю шторку над ванной.

Дежурный из отдела общей безопасности изумленно разглядывает следы укусов на моем плече. Затем он говорит, а я слушаю, периодически стряхивая воду с головы. Несколько раз я переспрашиваю, хотя и так все понятно. Дежурный терпеливо повторяет. Он с нажимом произносит «согласно последней инструкции». Судя по всему, он испытывает огромное облегчение от того, что в Экспертном совете появилась должность дознавателя. Иначе ему пришлось бы выдергивать из постели собственного патрона.

— Это ужасно… — Ксана рухнула в кресло и наблюдает, как я спешно натягиваю одежду. На ней моя фланелевая рубаха и пушистые шлепанцы. — Но ты же не работаешь в Управе, чем ты сможешь там помочь?

К ней еще не вернулась обычная агрессивность, хочет разозлиться, но не может. Иногда я жалею, что вообще делюсь с ней рабочими проблемами. Хотя информация о проколе с Костадисом все равно уже просочилась в газеты.

— Ты все слышала?

— Я же не нарочно… Януш, это ужасно, но какого черта звонят тебе?..

На секунду я притормаживаю возле оружейного шкафа. На замке светится дата, четвертое марта. Я очень давно не брал в руки пистолет, но сегодня меня что-то подталкивает.

— Януш, если ты сейчас меня бросишь, я обещаю тебе гораздо больше неприятностей. Я тогда тоже уйду! Что я тут, одна буду спать?! Я боюсь, мне все это не нравится! И кем тебе приходится эта Лена?!

Я пристегиваю оружие, сажусь на корточки возле кресла, целую ее коленки.

— Мне кем-то приходишься только ты. А с ней я очень хотел познакомиться, но не успел. И это не просто покойник, а действующий перформер того самого Костадиса. Ее действительно звали Милена…

4. УПРАВЛЕНИЕ И ФЕДЕРАЛЫ

Пуля вошла Милене Харвик в правую глазницу с очень близкого расстояния. Стреляли практически в упор. Судя по положению тела, убийца сначала попал в живот, после чего разворотил жертве ухо, превратив череп женщины в мешочек с раздробленными костями.

Случилось это в туалете нижнего этажа развлекательного центра «Континенталь», возле отделения сетевых игр. Видимо, девушка успела вскочить с унитаза и тут же была пулей отброшена назад. Зачем ее занесло в такой поздний час в заведение, которое посещают лишь мальчишки-подростки, оставалось загадкой. Из архивов следящих камер не выудили ни единого намека на то, что гражданка Харвик хоть раз в жизни до этого забредала в «Континенталь». Скорее всего, ей кто-то назначил встречу в темном и одновременно шумном углу. На скринах безопасности отпечатались бесконечная череда снующих взад-вперед тинейджеров и вспышки цветомузыки. Зона уборных, согласно закону, оставалась непрозрачной для наблюдения. Поэтому проследить, кто зашел за девушкой в туалет, не удалось.

Эту скудную информацию скороговоркой передал Полонскому старый приятель из убойного отдела. Лейтенант Бекетов обеспечивал ограждение, отгонял любопытных и с тоской в глазах ожидал возвращения начальства. Зычный голосок шефини убойного отдела Януш слышал издалека. Кроме Клементины на месте преступления уже толкались криминалисты и несколько бесцветных личностей в штатском.

— Ты туда не пролезешь, — позлорадствовал Бекетов. — И вообще лучше испарись, не то «комиссарша» тебя сожрет!

— Я не могу испариться, жертва — наш сотрудник. Бекетов присвистнул:

— Я и забыл… Ты же теперь вроде частного сыскаря. Тогда тебе и подавно делать тут нечего!

— Из чего в нее стреляли? —А с чего ты взял, что стреляли?

— Мир тесен… Кто-то из убойного позвонил нашим.

— Земляк, ты не поверишь. Стреляли из настоящего огнестрельного. Этот подонок раздобыл где-то музейный экспонат…

— Лейтенант, пропусти меня, а? Я не буду мешать, только потолкую с менеджерами.

— Сам знаешь, пропустить не могу. А менеджеров из игрового зала уже допрашивают, ты опоздал. Земляк, это первое убийство в «Континентале» за пять лет с момента открытия! Тут все на ушах стоят…

Януш огляделся. Впервые после увольнения со службы он чувствовал себя таким беспомощным. Однако посреди ночи из дому выдернули его, а не кого другого. Словно высшее начальство было заинтересовано в том, чтобы именно дознаватель Полонский поперся выпрашивать крохи информации. Чем дольше Януш обдумывал последние события, тем больше жалел, что согласился на предложение Гирина. На новом телевизионном поприще он получил море проблем, и никаких рычагов для их решения…

Им теперь понукают даже сержанты из оцепления.

За спиной, у остановленных эскалаторов, подпрыгивали такие же бесправные любопытные посетители. Стены мелко подрагивали от музыки расположенного выше танцпола. «Континенталь» продолжал извергать ночное буйство, только отсюда, из игровой зоны, после тщательной проверки выгнали всех геймеров. Обитые мягкой звуконепроницаемой тканью аркады подвальных этажей при включенном свете казались почти уютными. Потолки плавно меняли цвет с глубоко-фиолетового до розового, десятки театров передавали рекламные версии новомодных боевых геймов, на табло мельтешили цифры результативности. Еще час назад возле этих экранов толпились подростки, обсуждая, кто на планете первым одолел очередной этап войны и сколько денег за это причитается. Сквозь зеркальные колодцы можно было видеть сразу все, что творится на трех уровнях. Этаж сетевых игр был разделен на множество секций, по четыре закрытые кабинки в каждой. Между секциями крутились лотерейные барабаны, сверкали барные стойки и проплывали скрины с трансляциями весьма специфических соревнований.