Варвар

— Приведи раба!

Повинуясь распоряжению Цинзара, раб, еще недавно один из знатнейших нобилей Линна, поднес палец к светящемуся шару и коснулся его. Лицо и шея раба покрылись потом от ужаса — палец прошел через шарик, как будто в этом месте ничего не было. Он отдернул руку. Но безжалостный Цинзар не собирался оставлять его в покое. Еще раз дрожащие от ужаса пальцы оказались на пути шарика. Светящийся сгусток накатился на ладонь, прошел через нее и вышел с другой стороны.

Цинзар жестом велел рабу отойти от аппарата и с сомнением поглядел на него, задумчиво покачивая головой. Должно быть, намерение Цинзара отразилось на его лице, так как человек, задрожав от страха, стал быстро говорить, проглатывая слова и заикаясь:

— Господин, я… пощадите, господин… Я ничего не понял… никому не скажу… ничего не видел… — его голос поднялся до визга — ничего!.. ничего!

— Убить, — спокойно сказал Цинзар и, сердито нахмурив брови, повернулся к шарику.

— Должна же быть, — произнес он своим чарующим голосом, в котором на этот раз слышались упрямые ноты, — какая-то причина для этого движения, какой-то смысл в его существовании.

Часом позже он все еще пытался установить это.

— Если бы я только смог… — много раз думал Клейн. И знал, что он не отважится… или все же у него хватит сил превозмочь страх?

С чувством, близким к облегчению, он позволил солдатам Тьюза перевезти свое научное оборудование в Линн; это было нелогично — но это было так. Среди его находок имелись устройства столь поразительные и непонятные, что он в отчаянии опускал руки. Особенно этот сгусток энергии, этот шарик, что двигался вперед и назад в похожем на гроб контейнере; открытие Золотого Века, которое поколебало его представления о сущности бытия.

Клейну не удалось разгадать конструкцию этого устройства; но, как ему казалось, он смог опытным путем установить его назначение. Достаточно было некоторое время находиться в присутствии шарика, чтобы настроиться в определенном созвучии с ним. Мысленная связь действовала затем на любом расстоянии примерно в течение трех дней; в этот период, стоило Клейну «позвать» шарик, как он отчетливо чувствовал отклик. На третий день связь слабела и затем полностью прекращалась; для ее восстановления требовался прямой контакт с этим загадочным сгустком. Человек, управлявший им, был способен на многое… Но связь с мощным источником энергии не проходила бесследно и с каждым разом становилась все опаснее для организма.

Мысленная связь… В век Клейна это казалось чем-то загадочным, пугающим и невозможным. Даже он, глубже других проникший в тайны древней цивилизации, не мог иногда сдержать дрожь ужаса… И все же он приходил к этому странному аппарату, в котором с неторопливым упорством двигался сияющий шар; приходил раз за разом, не мог не прийти. Иногда Клейн задумывался над тем, удалось бы ему прекратить эти визиты по своей воле? В такие моменты глупое распоряжение Тьюза, которым Великий Советник явно хотел продемонстрировать свою власть над ним, Клейном, унизить его, представлялось ему чуть ли не спасительным.

Было совершенно очевидно, что Тьюз не намеревался запретить ему доступ к оборудованию; выходка Великого Советника была скорее раздраженной реакцией на письма Клейна. Понимая это, Клейн не ощущал беспокойства за сохранность своих приборов, находившихся в его Линнианской резиденции под надежной охраной.

И теперь оружие, которое могло обеспечить быстрое и победоносное окончание войны, было вне пределов его досягаемости. Он должен к нему проникнуть; проникнуть хитростью, если это не удалось сделать с помощью оружия и денег.

Он ощутил отчаяние. Собранные им вооруженные отряды не представляли серьезной силы; в схватке с противником оставалось надеяться только на чудо. Мысли о том, каким образом он мог бы попасть в Линн, в свой дом, продолжали мучить Клейна с маниакальной настойчивостью. В какой-то степени ему помогали отвлечься заботы о подготовке войск к предстоящему сражению.

Среди ветеранов армии Линна издавна бытовало мнение: новобранец, которого обучали месяц, в сражении будет причиной гибели своих более опытных товарищей; через два месяца подготовки все, на что он способен — мешать в отступлении, которое вызвано его присутствием в рядах войска; за три месяца его можно обучить только одному — дать противнику возможность прикончить себя в первой же стычке. Такова была безжалостная логика эпохи, военное искусство которой не знало других видов оружия, кроме меча, копья и стрелы.

Клейн, в течение нескольких недель внимательно наблюдавший за тренировками новобранцев, с болью убедился в справедливости старинного изречения. Стрельба из лука требовала полной координации мысли и тела, которая вырабатывалась годами. Важнейшим элементом боя на мечах являлось правильное взаимодействие с остальными воинами в шеренге. Свободное владение копьем было искусством.

План, который Клейн предложил своему штабу, представлял попытку скрыть слабость их армии. Он считал целесообразным использовать плохо подготовленных новобранцев в первой линии обороны войск.

— Прекратим усиленно тренировать их; у нас нет времени, чтобы сделать из них настоящих солдат. Для нас достаточно, если они усвоят простейшие приемы владения оружием.

После совещания, глубокой ночью, Клейн просмотрел донесения из провинциальных центров, городов Нориса и Гульфа, которые пали под натиском отрядов Цинзара фактически без сопротивления. Как только варвары начинали атаку, рабы подымали восстание и уничтожали своих хозяев. В связи с неоднократным повторением таких случаев, в заключительном докладе штаба рекомендовалось произвести массовое уничтожение всех молодых рабов мужского пола.

Встревоженный Клейн велел немедленно отправить послания крупнейшим землевладельцам и купцам с требованием прибыть к нему утром на совещание. К десяти часам он уже ознакомил сотню представителей этого сословия с предложением армии о тотальном уничтожении рабов-мужчин.

Его заявление вызвало шум. Один из богатых торговцев заявил: