Золотые врата

– Ребята, – взмолился он, открывая дверь, – не могу я там больше. Пустите погреться.

– Заходи, божий человек, – сверкнул зубами пилот, – в тесноте, да не в обиде. Вася, организуй подогрев страннику.

Остальные три часа полета прошли в разговорах. Самолет оказался приписанным к Полярной авиации, несколько раз участвовал в доставке грузов на дрейфующие станции. Словом, пилотам было что рассказать. Назаров задал осторожный вопрос о Новой Земле.

– Есть такая земля, – подтвердил веселый летчик, сыпавший прибаутками через слово, – но летают туда только гидропланы. И то редко. Два дли-инных острова, пролив между ними – Маточкин Шар. На южном острове, еще худо-бедно, жить можно. Два-три поселка, на берегу стойбища ненцев, но тоже немного. А на северном, кажется, вообще пусто. А, нет, поставили там пост наблюдения за ледовой обстановкой на входе в пролив и, вроде бы, на самой северной точке, мысе Желания, тоже есть метеостанция. Так вы туда собрались?

– Кто знает, куда служба человека забросит, – уклонился от ответа Назаров.

Приземлились уже в темноте на расположенный недалеко от Архангельска аэродром Ягодник. Самолет подрулил к двухэтажному деревянному бараку. Погода была безветренная, но мороз, градусов под двадцать, чувствительно пощипывал щеки. На краю поля Александр разглядел выстроенные тяжелые самолеты с накрытыми брезентом двигателями и кабинами.

– Новые военные машины, – пояснил летчик, – бомбардировщики. Мы и не подходим – охрана, как у мавзолея Владимира Ильича.

Пилот отметился у дежурного по аэродрому, попрощался с Назаровым и ушел на второй этаж. Александр понял, что барак служил и диспетчерской, и гостиницей одновременно.

Дежурный сообщил ему, что насчет него уже звонили и вот-вот должна подойти машина.

Через десять минут в помещение ввалился угрюмый мужик в ватнике, спросил, кто тут Назаров и, кивнув, пригласил следовать за собой.

– Прямо от стола оторвали, – пожаловался он Александру, подводя его к полуторке, – у тещи именины, то, се. Только сто грамм принять успел за здоровье, как на тебе, бегут. Давай, говорят, в Ягодник. Замок там у меня сломался, – сказал мужик, видя, как Назаров хлопает дверью, пытаясь ее закрыть, – вы вон, проволокой перевяжите.

Со скрежетом воткнув передачу, он погнал машину прямо через летное поле.

– Срежем здесь, – пояснил он.

Через несколько минут полуторка выскочила на дорогу с отвалами снега по бокам и запрыгала в наезженной колее. Назаров приложился головой о низкую крышу, ушиб колено и, наконец, сказал:

– Слушай, друг, ты бы сбавил немного. Не скиснет без тебя водка.

– Что не скиснет, то да, – согласился мужик, чуть сбавляя скорость, – а вот тесть там, о-о. Ведро выпьет и не чирикнет.

– Мы куда едем, в Архангельск?

– Нет, в Молотовск [6]. Сказано доставить тебя к западному причалу завода. Завод только строится, а причал уже есть. И правильно! По морю куда, как легче груз подвозить.

– А что, не замерзает море?

– Замерзает, – согласился мужик, – возле берега, а если зима суровая, то аж вся Губа замерзает. Двинская Губа, – пояснил он. – Ледокол ходит, лед давит. Как же стройке и городу без порта.

Следуя колее, полуторка вкатилась в лес. Свет фар бежал впереди неровным, скачущим по снегу кругом, по сторонам, вплотную к дороге, стояли огромные сосны. Снег был глубокий, кое-где из него торчали верхушки подлеска. Назаров наклонился, пытаясь взглянуть вверх. Сквозь черный полог хвои кое-где были видны холодные звезды.

Иногда попадались вырубки с торчащими из снега обрубками деревьев.

– Зимой сейчас лес не валят, – сказал водитель, – а то снег сойдет, глядь – а пеньки-то по полтора-два метра в высоту. Это ж какой убыток! Ладно, лес был бы так себе, а то ведь сосны корабельные.

Минут через сорок лес остался позади, полуторка покатилась между длинных бараков. Водитель уверенно петлял среди погруженных во тьму домов.

– А что за спешка такая? Ну, переночевал бы у летчиков. Глядишь, спиртяшки бы хватил, вздремнул в тепле.

– Государственная необходимость, – пробормотал замерзший Назаров.

– А-а, – протянул мужик, – ну, тогда слезай, приехали.

Машина въехала на деревянный причал, осветив деревянные сходни и борт какого-то судна. Раскрутив закоченевшими пальцами проволоку, Назаров выбрался из кабины. Водитель махнул на прощание рукой, сдал задним ходом и полуторка, хлопая дверцей, помчалась прочь.

Глава 3

Корабль показался Александру небольшим, борт поднимался над причалом всего на метр-полтора. В ходовой рубке было темно, лишь из задернутого занавеской иллюминатора пробивался узкий луч света. По шатким сходням Назаров поднялся на палубу и остановился, не зная куда идти.

– Хозяева! – неуверенно позвал он. Подождал немного, повысил голос, – есть кто живой? Прямо «Летучий голландец» какой-то, – пробормотал он, поежившись.

Падал легкий снежок, замерзшее море напоминало заснеженную равнину. Где-то со скрипом открылась дверь, на палубу легла полоса света.

– Кого тут черти носят? – к Назарову подошел пожилой моряк с непокрытой седой головой, в распахнутом бушлате и свитере под ним.

– Меня черти носят, – раздраженно сказал Назаров, – если вы с Новой Земли, то мне приказано отбыть с вами. Новый комендант лагеря.

– А ты не серчай, парень, – сказал моряк, – комендант, так комендант. Прибыл – и слава богу. С утра и отвалим.

– Почему не сейчас? Мне приказано как можно быстрее…

– А мне твои приказы тьфу, и растереть, – обозлился в свою очередь старик, – я тут сутки тебя дожидаюсь. Вот с утра полынью пробьют нам, тогда и выйдем. Ты в лагере у себя приказывать будешь, усек?

– Извини, отец, – пробормотал Назаров, – устал с дороги. Только утром еще в Москве был.

– Вот это другое дело, – миролюбиво согласился моряк, – тебя как звать-то?

– Назаров, Александр Владимирович.

– Значит, Александр! Молод еще по имени-отчеству прозываться. А меня Никитой Евсеевичем звать станешь. Капитан вот этого, стало быть, корабля. Ну, пойдем, погреешься, да каюту тебе покажу.

Полутемным коридором они прошли к каюте, капитан распахнул дверь.

– Вот, выбирай любую, – он указал на две койки, – есть хочешь?

– Не знаю, чего больше, есть, или спать.

– Ну, пойдем на камбуз.

Назаров бросил чемодан на койку и покорно поплелся за капитаном.

– Сегодня никаких разносолов, – предупредил старик, входя в маленький камбуз, – вот гречка на плите, вот тут чайник. Я спать пошел, а ты давай, обустраивайся.

Оставшись один, Александр выпил стакан чаю. То ли с мороза, то ли от усталости глаза слипались. Он махнул рукой, вернулся в каюту и, повалившись на койку, заснул мертвым сном.

Разбудило его покачивание и мелкая дрожь переборки, к которой он во сне привалился. Корабль явно двигался. Распаковав чемодан, Назаров заглянул в камбуз, умылся. Отворив дверь, он невольно зажмурился – яркое солнце освещало ледяное поле, вдоль которого шел корабль, снег искрился так, что резало глаза. Назаров подошел к борту. Впереди, метрах в двухстах, ломал лед ледокол, выделяясь на снежной белизне черным корпусом. Дым в безветрии тяжело оседал и растекался в кильватере ледокола, словно тая в крошеве льда.

– Эй, – услышал Назаров, – давай сюда.

Из ходовой рубки ему махал давешний старик. Александр поднялся по трапу.

В рубке, кроме капитана, находился рулевой – молодой парнишка с оттопыренными ушами, лет восемнадцати – двадцати с тонкой шеей, выглядывающей из ворота ватника.

– Говорил, что с утра отваливаем – вот, пожалуйста, – напомнил капитан ночной спор, – а то: почему не ночью?

– Да я уж так, – смутился Назаров, – далеко отошли?

– Порядочно. Во-он уже чистая вода, – старик протянул руку и Назаров увидел впереди конец ледяного поля и темную, стылую, даже на взгляд, воду.

По мере приближения он разглядел, что над водой поднимается легкий туман, словно вода парила. Удивленный, он спросил у капитана, отчего это?