Откройте небо!

А однажды ночью, это случилось в 2090 году, в его дом проникли люди в голубых рясах. Что произошло потом, он не знал. В его сознании оказался большой пробел, и только здесь, в Санта-Фе, он вновь обрел способность мыслить.

Ему сказали, что сейчас уже 2152 год и что за это время его сторонники приобрели большое влияние на Венере.

Мандштейн спросил его:

— Вы позволите себя изменить?

— Я еще не знаю. Взвешиваю все за и против.

— Вам трудно будет жить на Венере, если вы не изменитесь.

— Может быть, я мог бы остаться здесь на Земле, — заметил Лазарус.

— Вряд ли это возможно. У нас здесь нет никакого базиса. На Земле мы

— лишь незначительная секта, а число наших сторонников не превышает здесь и миллиона. Хочу заметить также, что ваше прибытие на Венеру будет иметь огромный пропагандистский эффект. Многие люди начнут интересоваться нашим движением. Кроме того, вы должны понимать, что великодушие Форста имеет свои границы. Если наше движение начнет укрепляться на Земле, он не примирится с этим.

Лазарус вздохнул:

— Вы правы. Будет лучше, если я позволю себя изменить. После этого я поеду на Венеру и посмотрю, чего вы там добились.

— Вы будете приятно удивлены, — уверил его Мандштейн.

Лазаруса оставили одного, так как в этот первый день у него было достаточно переживаний, и он принялся изучать свое писание, все более и более удивляясь роли мученика, которая ему приписывалась. «Им, видимо, очень неприятно, что я вдруг воскрес», — подумал Лазарус.

Пока он находился в больнице Братства, Форст его не навещал, но зато пришел некто по имени Кирби, престарелый форстер, представившийся как координатор Западного полушария и ближайший помощник Форста.

— Я вступил в Братство еще до вашего исчезновения, — сказал Кирби. — Вы когда-нибудь слышали обо мне?

— Кажется, нет.

— Да, в те времена я был еще малой фигурой. Поэтому, вполне возможно, что вы никогда не слышали моего имени. Но я надеюсь, вы вспомните, не встречались ли мы с вами где-нибудь. Моя память загружена событиями последних шестидесяти лет, а ваша — нет. Вы должны помнить то время так же хорошо, как будто это было вчера.

— Да, у меня очень хорошая память, — ответил Лазарус. — И я заверяю вас, что совершенно с вами незнаком.

— Странно, и я вас совершенно не знал в то время.

Воскресший пожал плечами:

— У меня были разногласия с Форстом. Вскоре они стали настолько острыми и неразрешимыми, что я отошел от него. Основал орден лазаристов. Мое движение находилось в самом зародыше, когда я исчез. А теперь я здесь. Вы, кажется, не верите всему этому?

— Может быть, кто-то сыграл шутку с моей памятью, — отвечал Кирби, — но мне очень хотелось бы, чтобы я вспомнил вас.

Лазарус откинулся на подушки, которыми был обложен, и уставился на зеленые пробковые стены. Приборы, проверяющие его жизненные силы, гудели, в воздухе резко пахло дезинфицирующими веществами. Кирби выглядел необычно старым, и Лазарус невольно спросил себя, какие достижения форстеровской науки позволяют жить этому человеку до сих пор.

Кирби спросил:

— Надеюсь, вы поняли, что оставаться на Земле вам нельзя, не так ли?

— Да.

— Жизнь на Венере покажется вам очень неудобной, если вы не позволите себя изменить. Мы сделаем это для вас. А за операцией могут наблюдать ваши сторонники. Я уже говорил об этом с Мандштейном. Вы согласны?

— Да, — сказал Лазарус. — Мне кажется — другого выхода нет.

Операция по превращению Лазаруса в венерианина была назначена на следующий день. Его несколько пугало, что она будет происходить на глазах у многих людей, но, с другой стороны, это была возможность показать, что он принадлежит не только самому себе, но и обществу лазаристов.

Его предупредили: процесс превращения продлится несколько месяцев. В него будут вмонтированы специальные жабры, чтобы он мог дышать ядовитым воздухом Венеры.

Лазарус покорился своей судьбе. Его прооперировали, привели в более или менее нормальный вид. Когда его силы были восстановлены, стали готовить к поездке.

Наконец его посетил Форст, весь сгорбленный, похожий на мумию, но тем не менее все такой же величавый:

— Да будет вам известно, что я не имею никакого отношения к вашему похищению. Это сделали слишком ретивые мои приверженцы, действовавшие на свой страх и риск.

— Конечно.

— Я человек снисходительный, уважаю взгляды других людей и понимаю: мой путь не единственный. Я давно сожалею, что нам так и не удалось наладить контакт с Венерой. Когда вы там обоснуетесь, не откажитесь обменяться со мной мнениями по этому поводу.

Лазарус ответил:

— Я ничего не буду предпринимать против вас, Форст, я буду прислушиваться к каждому вашему слову. Нет смысла отклонять разумные контакты. Самое главное — чувствовать друг к другу уважение.

— Вот именно, ведь в конечном итоге у нас одни и те же цели. И мы можем объединить наши силы.

— Со всей осторожностью?

— Да, конечно, с осторожностью.

И Форст с улыбкой вышел.

Врачи закончили работу, и Лазарус с Мандштейном в сопровождении других лазаристов полетели на Венеру. Возвращение Лазаруса было похоже на триумф. Правда, слово «возвращение» в данном случае можно употребить весьма условно, поскольку он еще никогда не был на Венере.

Его приветствовали люди в зеленых рясах и с голубой кожей. Лазарус увидел храмы лазаристов, святые иконы своего ордена. Они, его последователи, смогли развить духовный элемент веры. Это отрадно, но он понимал, что положение его сейчас очень тяжелое. Конечно же, в организации имелись люди, занимавшие высокие посты, которые в душе были против возвращения мученика по разным причинам, например из-за боязни потерять свое положение. Вполне возможно, что они опять попытаются сделать из него мученика.

— У нас большие успехи в работе с эсперами, — сказал Мандштейн. — В этом отношении мы далеко обошли Форста.

— Вы уже овладели телекинетикой?

— Еще двадцать лет назад. Мы растили здесь природные таланты и достигли поразительных результатов. Через поколение…

— Я бы с удовольствием посмотрел на них в действии.