Это! Моя! Земля!(СИ)

— Ладно, парни, мы тогда не прощаемся, — киваю я старлею и обоим «прапорам» усаживаясь в машину.

Старший лейтенант желает нам счастливого пути и идет в караульное помещение открывать ворота, тот прапорщик, что болтал с нами, шутливо козыряет двумя пальцами.

АЗС на Ленинградском шоссе — учебный центр «Пламя». 29 марта, четверг, день — вечер

Армейцы с автозаправки уехать не успели, но судя по всему, когда наш УАЗ подъехал — как раз собирались. Но тут объявились мы. Подкатили к БМП, выбрались, представились, познакомились с «аборигенами». Оказалось — офицеры и контрактники доблестной Четвертой Гвардейской, Краснознаменной, Ордена Ленина, Кантемировской танковой дивизии. К желанию обменяться информацией кантемировцы отнеслись с полным пониманием. Военные, они, на самом деле вовсе не такие тупезни, какими их зачастую и, совершенно необоснованно, считают гражданские. Они даже если не знают старую фразу: «Кто владеет информацией — тот владеет миром», и не в курсе, кто именно ее произнес, то интуитивно с такой постановкой вопроса согласны. И то верно, на кой вот этому, заросшему длинной, но редкой рыжеватой щетиной старшине-контрактнику знать того же самого миллиардера Ротшильда? Он ему что, близкий родственник? Специально для него в Боевом уставе, который, кстати, далеко не самые глупые люди в свое время сочиняли, то же самое прописано, пусть и слегка другими словами. Ага, то самое: «Разведка ведется непрерывно…» Что, скажете, есть большая разница? Вот и я говорю — те же яйца, только в профиль. По словам командовавшего тут майора — они на этой заправке со второго дня стояли. Сначала просто порядок поддерживали, бензином всех заливали и изредка подбредающих из Солнечногорска мертвяков отстреливали. Потом еще и оружие раздавали. Сперва службу несли, так сказать, смешанным составом, позже, когда бо´льшая часть «срочников», подобно нашим таманцам, рванула по домам — остались одни офицеры и контрактники. А вчера в обед, когда стало окончательно ясно, что из Москвы выбираются уже не тысячи, и даже не сотни, а считанные единицы, они получили приказ ждать еще сутки, потом сворачиваться и возвращаться в ППД [6] дивизии под Наро-Фоминск.

— Что, вообще прорвавшихся не было? — хмуро интересуется у рыжего «контраса» Солоха.

— Сегодня с самого утра — четыре машины всего, — отмахивается тот в ответ.

М-да, по сравнению с теми многокилометровыми «хвостами» едва ползущих пробок, что мы видели всего несколько дней назад на Варшавке и Ярославке — даже не капля в море. Вообще ничто.

— А это, кстати, ваша работа? — я указываю глазами на слегка покачиваемое теплым весенним ветерком тело на фонарном столбе.

— Не совсем, — слегка морщится майор, теребя мочку уха. — Совместное, можно сказать, творчество. Вешали мы, а вот взяли эту суку «партизаны»…

— Кто? — удивленно переспрашиваю я.

— Да есть тут команда одна. Кто такие — не понятно. Сами только отшучиваются, партизаны, мол, народные мстители. Экипированы, конечно, серьезно. И «снаряга» новая, деловая, и оружие — как с выставки, всё в «рельсах», оптика-коллиматоры-целеуказатели — все дела, и машины — хана всему, хоть в джип-шоу на них… Но не из наших, да и не из ваших, пожалуй. И к «Большому Брату», думаю, никакого отношения не имеют.

— С чего решил? — история про «народных мстителей» меня заинтересовала.

— Да девчонок у них в группе много. Как минимум — четыре, причем две — совсем на вид соплюхи, школьницы. Но стреляют — дай дорогу. Они тут с нашим руководством что-то вроде джентльменского соглашения заключили: мы им автоматы и патронов к ним подогнали, а они — несколько дней по Солнечногорску круги наматывали, мертвецов отстреливали, да людей, в домах заблокированных, выводили. Через нас несколько десятков ими спасенных прошло, почти все про них рассказывали. А потом они это дерьмо, — майор сплюнул на грязный асфальт, искоса зыркнув на повешенного, — притащили. Их там целая стайка сбилась, шакалов, мать их за ногу. Беспределили по полной программе, несколько человек застрелили, просто так — развлекались. Женщин насиловали и убивали. Короче, та еще погань…

— А про «подвиги»-то их откуда узнали? Свидетели?

— Да сам, гаденыш, «раскололся». Сначала под дурака косить пытался, но когда наш Абрек, — майор кивнул на рыжего контрактника, — свой трофейный «ухорез» достал — лопнул до самой жопы и запел, как канарейка.

— Так вы ему что, на самом деле, что ли яйца отчекрыжили? — изумленно тянет Тимур.

— Не, брезгливый я, об такое дерьмище мараться, — скривился названный Абреком «контрас». — Так, попугал немного, пару раз по брюху ширкнул, только кожу и рассек, чтоб кровь пошла… А он тут же и обоссался и обхезался. Герой, сука. Только против баб да безоружных воевать горазды были, твари.

С обсуждения повешенного бандита и поймавших его «партизан», которые, как я понял со слов майора, подались в то самое «Пламя» из которого мы только что приехали (интересные, все же, ребятишки, надо бы попробовать найти их, да пообщаться), перешли к вопросам практическим и более приземленным. Я взял у майора частоты, на которых можно будет установить связь со штабом дивизии в Наре и клятвенно пообещал передать его своему командованию. Хотя, думается мне, наши отцы-командиры давно уже и без нас состыковались. Впрочем, это нам не так уж важно. Наше дело маленькое — наладить контакты на своем уровне, а дальше: «Пусть лошадь думает, у нее голова большая». Мы же свое дело сделали честно.

В общем, проболтали мы с кантемировцами не меньше часа. Потом из железной утробы БМП высунулась чумазая физиономия мехвода, который позвал майора и протянул ему подключенный к ТПУ [7] шлемофон.

— Простите парни, — с ходу взял быка за рога тот, вернув «говорящую шапку» и подойдя к нам, — но нам пора. Труба зовет, и все такое. Не обессудьте…

— Да ладно, чего уж там, — понимающе хмыкнул я. — Сами погоны носим, все понимаем. Удачи!

Тепло распрощавшись с нами, гвардейцы забрались под броню и «бэха» [8], рыкнув движком и плюнув солярным выхлопом, зашлепала траками по асфальту в сторону Кольцевой, быстро набирая скорость.

— Все, орлы, гвардия отчалила, пора и нам честь знать. Пока до «Пламени» доберемся, пока все их бумажки оформим, глядишь — и «играющий тренер» Пантелеев со своего выезда вернется.

Пантелеева нам все-таки пришлось подождать, пусть и совсем недолго. Руливший на КПП старлей как раз успел вписать наши данные в толстый прошитый журнал с пронумерованными страницами и вручить нам по временному пропуску — явно в типографии отпечатанному небольшому листочку плохонькой сероватой бумаги. Приглядевшись к мелкому, почти неразличимому тексту в правом нижнем углу, я выяснил, что отпечатаны эти «мандаты» типографией Министерства обороны Союза Советских Социалистических Республик еще в семьдесят девятом году тиражом аж в один миллион экземпляров. Да уж, крепка была Совецка власть! А я ведь говорил, что в армейских закромах, если хорошенько поискать, еще и не такое найти можно. Один мой старый друг служивший еще при Союзе в Закавказье, в теплой беседе под пивко поведал о штабелях хранящихся на тамошних складах казачьих шашек и кавалерийских седел. И, знаете, несмотря на некоторую степень алкогольного опьянения как рассказчика, так и слушателя, я ему почему-то безоговорочно поверил. Во-первых, друг — из тех людей, что в склонности к пустопорожнему трепу не замечены, а во-вторых… А во-вторых, наглядное подтверждение я сейчас в руках держу: расходный, копеечный бланк, что почти тридцать лет назад отпечатан был и вполне себе в обращении до сих пор.

Едва выйдя из «караулки» мы услышали пока еще совсем тихое, но уже вполне отчетливое завывание доброй пары десятков двигателей. Звук, знакомый до боли по кавказским командировкам — идет большая колонна.