Жестокие ангелы

«Нет, Дилан. Не надо снова».

Он раскинул руки:

— Мне бы не хотелось, Тереза. Но я не сумею остановить их.

«Что нам делать?»

— Всё зависит от тебя. — Он подошёл ко мне и вложил свои ладони в мои. Я почувствовала их тяжесть, то, какие они были широкие и загрубелые. Я всегда их такими и представляла.

— Ты та, кто привезла их сюда. Тебе надо их отозвать. Останови их, задержи, пока мы не решим, что делать.

«Как случилось, что я могу прикасаться к тебе? — Я обвила свои пальцы вокруг его пальцев. — Я никогда раньше не могла прикасаться к тебе».

Он улыбнулся.

— От разлуки сердце любит нежнее, — произнёс он, поднимая наши руки. — А ещё за это время происходят усовершенствования в технологиях.

Усовершенствования в технологиях. Усовершенствования в результате экспериментов над Бьянкой и над Сири. Меня переполнил холод. Клубок холода в животе заставил меня отпрянуть. Как я могла забыться хотя бы на такое короткое мгновение?

«Кто вы?»

Лицо Дилана вытянулось, и он покачал головой:

— Я — Дилан, Тереза. Ты знаешь меня.

«Нет. Ты не Дилан. Не может быть».

— Посмотри на меня. Ты ещё кого-нибудь видишь?

Я посмотрела. Напрягла глаза. Ничего не было — только сплошная белизна пустого зала, стулья, стол и Дилан.

Но это было неправильно. Моя рука взметнулась к изгибу за ухом и обнаружила там горячий рубец.

«Это клоны», — произнёс всплывший из памяти голос доктора Гвин. Я снова увидела чёрно-белые квадратики чипов в системе Сири.

Должно быть, они заложили совершенно новую систему. «Это легче или сложнее? Когда вот так».

— Мне ничего не известно об этом, Тереза, — спокойно ответил Дилан.

Легче. Должно быть, легче. Никакого вмешательства, никакого второго голоса, которым говорит здравый смысл и которому сопротивляешься. Только мой собственный опечаленный разум, заполненный до отказа и готовый верить в чудесное возвращение утраченного.

«Ты — призрак! Ты — ничто!»

— Ты сама не веришь в это, Тереза, — сказал он тихо. — Ты не можешь в это поверить.

Я резко пошатнулась и осела. Упала на белый стул. Они даже не позаботились о том, чтобы держать меня связанной. Это был Дилан. Снова со мной. Совершенно реальный. И я не могла сражаться с ним.

Дилан склонился передо мной:

— Всё хорошо, Тереза. Здесь нуждаются в нас. У нас целая новая планета людей, которые зависят от нас. Просто задержи Мисао на несколько часов, пока мы разберёмся, что делать.

Я с трудом подняла голову. Дилан улыбался мне, и я взяла его за руку. Они использовали меня. Так не удалось использовать меня даже искупителям. У меня ничего не отняли.

Мне подарили то, чего я хотела больше всего на свете.

Они. Кто они? Я пыталась заставить себя думать. Мне следовало знать. Мне надо было понять. Мне были известны имена. Мне было известно, кто это спланировал и привёл меня сюда. Мне было известно, кто взял в заложники Амеранда. Навсегда.

«Вы — Ториан Эразмус, — сказала я Дилану. — Вы — Великий страж системы Эразмус».

На какое-то мимолётное мгновение это был не Дилан. Это был седовласый мужчина в своём блестящем воротнике. И рука Дилана выскользнула из моей ладони.

Потом всё прошло. Только я и Дилан. Я снова держала его загрубелую ладонь в своей.

— Разве имя действительно играет какую-то роль, Тереза? — пробормотал он. — Я сейчас здесь, с тобой.

Я ответила не сразу, и он нахмурился, совсем чуть-чуть. И меня наводнила печаль. Холод. Одиночество. В глубине моего разума. И моей души.

Это было слишком. Слишком значительно. Это могло погубить меня.

Слишком значительно, чтобы быть правдой. Чтобы принадлежать мне.

Я снова схватила его руку и сжала её. Крепче, чем надо.

— Играет, — произнесла я сквозь сжатые зубы. — Ещё как играет, Ториан Эразмус.

И я представила седовласого мужчину в воротнике, указывающем на его высокий ранг. Представила клерков с их оружием. Мысли сформировались, обрели очертания, и я крепко держалась за них.

Меня этому обучали. Я годами работала со спутником, и я знала, как его представить. Могла нарисовать в своём воображении мир, в котором он должен был оказаться по моему желанию. Я провела в камере месяцы. Со мной был только Дилан. И тот мир — в утешение. Мне прекрасно удавался этот фокус.

Мои глаза прояснились, и я смогла видеть. По крайней мере, казалось, что смогла. Дилан исчез. В моих руках ничего не было. Ториан Эразмус сидел за своим столом. Губы застыли в мёртвой улыбке.

— Я могу вернуть его тебе, Тереза. — По-прежнему в моей голове звучал голос Дилана. Я никогда не слышала голос Ториана. У меня не было никаких воспоминаний, на которые можно опереться. — В любой момент. Просто назови его имя, и он — здесь.

«Нет».

Ториан сдвинул брови. Я обидела его. Обидела. И на меня накатила печаль. Отчаяние, открытое, непонятное. Как я могла обидеть этого человека? Я заставляла его держать Дилана подальше от меня.

«Кто вы?»

Он излучал терпение, глубокое и мудрое.

— Я — отец Фелиции Эразмус.

Шок лишил меня дара речи и способности мыслить. В меня свободно и беспрепятственно проникла его снисходительная сердечность.

— Я стал бессмертным примерно в то же время, что ваша Бьянка Файетт. Мне довелось наблюдать, как осуществились планы моей дочери и как потом провалились.

— Его гнев потряс меня. Это был праведный, справедливый родительский гнев. Его внуки, недостойные наследники любимой дочери, получили всё и всё потеряли.

Но он не собирался позволить своей семье, точнее, семье своей дочери кануть в вечность. Он планировал это десятилетиями, предвидя на века вперёд.

— Я на самом деле должник Бьянки. Я думал, что мне придётся позволить им разобрать на составляющие меня. Я запустил систему клерков, чтобы защитить и укрепить мою семью на случай, если мне придётся отдать им то, что у меня было. Чем я был. Но потом появилась Бьянка, и проблема отпала. — Он блаженно улыбнулся. — То, что они с Берном затеяли, чтобы уничтожить мою семью, только облегчило задачу, и Бьянка исчезла. Ляну было всё равно, что с ней произошло. А Берн не мог позволить, чтобы правда всплыла наружу.

«И вы забрали её на Госпиталь. Вскрыли и экспериментировали над ней. Вы искали бессмертие, а в дополнение обнаружили спутника».

— Да. Мы в неоплатном долгу перед ней.

Я стояла на коленях. Не помню, как я падала. Фокус моего зрения сместился настолько, что я увидела, как Ториан медленно поднялся и обошёл свой стол. Протянул мне длинную, ухоженную руку:

— Примите её, Тереза. Позвольте мне помочь вам.

Я пристально посмотрела на эту руку. Руку. Руки.

«Руки».

Я видела руку Сири, сжимавшую нож у горла Виджея.

Видела грязные руки, запачканные моей кровью, которые дотягивались до меня и заставляли преклонять колени. Как теперь. У меня в ушах нежно шептали голоса и клялись, что выполняли поручение Всемогущего Бога, и меня охватило чёрное отчаяние, потому что я поверила им.

Я знала это . Я знала.

Снова подняла голову. Сжала зубы. Медленно, собравшись с духом, поднялась. Там был Ториан Эразмус, неподвижно сидевший за столом.

Нет.

Снова отчаяние. Накатило чёрной волной. Я стояла и ждала, когда она схлынет. Я не сопротивлялась. Сражаться было не с чем. Это было чистое чувство. Придёт. Уйдёт. А я по-прежнему буду здесь.

Это была иллюзия. Наркотики, нано и Дэзл. Я добралась до самой сути себя, нашла свой голос, свой настоящий голос, данный мне природой.

— Амеранд! — закричала я.

— Тереза!

— Амеранд, я слепа! Что делает Ториан?

— Он просто сидит там, Тереза. Не двигается.

И Амеранд вскрикнул. Звук металла, рассекающего плоть. Я обернулась, но не увидела ничего.

— Здесь только я и ты, Тереза, — сказал Ториан. — Я больше никого не вижу. Это наше место. И останется таковым навсегда.

Тепло разлилось по телу. Ощущение защищённости, изначальное, целомудренное. То, что приходит, когда остаёшься наедине с лучшим другом, со своим любимым. Это было самое безопасное место на свете. Где не могло быть боли и тревог. Не могло быть конца.