Вечный союз

Тамука вспомнил, как был напуган, впервые посетив священное место, и улыбнулся. Все, кто родился в предыдущий оборот и мог управиться с луком и копьем, отправлялись в одиночку в высокие горы, чтобы обрести свой «ка» — боевой дух. Тамука никогда не забудет пляску огней в ночном небе и доблестных предков, скачущих поперек бесконечного звездного шатра, гривы их гарцующих коней и посылаемые ими горящие призрачные стрелы, вонзающиеся в горы. В ту ночь они подарили ему талисман, поразив небесным огнем ледяную макушку горы. В мерцающем отсвете звезд он взобрался на самую вершину и нашел там все еще теплые обломки их стрелы.

Тамука засунул руку под кожаную броню и нащупал маленький кошель из скотской кожи, хранящий драгоценный амулет.

Сидящий рядом Хулагар улыбнулся:

— Думаешь о Баркте?

Хотя Тамука был моложе его почти на целый оборот, Хулагар взирал на молодого носителя щита с нескрываемым почтением. Ему был дарован знак предков. Он был выбран носителем щита в канун своей двенадцатой весны, за год до того, как они вернулись в то место в горах, где, согласно песням сказителей, их предки пришли в Валдению десять тысяч оборотов назад.

Через пять лет мы опять придем туда, — ответил Тамука. — Странно будет вновь увидеть ее, Крышу Мира, место отдохновения.

— Я часто молился о том, чтобы еще раз взглянуть на Баркт, — произнес Хулагар, — и удостоиться высшей чести быть похороненным там, а не сложить свои кости в высокой траве.

Хулагар, ты говоришь чепуху. Может быть, через оборот, когда мы в следующий раз вернемся на Баркт и твоя шерсть станет совсем седой, твое желание исполнится. Но не раньше.

— Наш мир меняется, — вздохнул Хулагар.

— Ты про войну с бантагами? Это пройдет, — беззаботно заявил Тамука. — Такое бывало и раньше, и все кончится хорошо. Они нас сейчас крепко прижали, это правда. Мой отец пел мне о днях своей молодости, когда Горгат, дед Джубади, разбил бантагов и вся степь была красной от их крови. Все уже когда-то было. Оборот назад мы потерпели поражение от тугар — даже я помню битву при Орки. А теперь тугары превратились в нищих.

— Их победил скот, — ответил Хулагар. — Здесь, у этого города, были они разбиты, а сейчас мы с тобой прячемся в тени и наблюдаем за этим проклятым местом, где скот уничтожил орду наших братьев по крови.

— В твоем голосе звучит страх, — прошептал Тамука. — Страх не только в моем голосе, но и в сердце, — сказал Хулагар.

Тамука с почтением посмотрел на носителя щита кар-карта и медленно кивнул головой. Ни один воин даже своему «ка» не признается, что испытывает страх. Однако Хулагар, как и он, был носителем щита, его воспитали члены их небольшого братства. Он всегда говорил только правду, даже если его слова вызывали насмешки и презрение других. Наставник обладающего безграничной властью кар-карта видит вещи такими, какие они есть, и поэтому правитель орды нуждается в нем больше, чем в ком бы то ни было.

— Расскажи мне о своем страхе, — попросил Тамука, не отрывая взгляда от глаз Хулагара.

— Сто пятьдесят оборотов назад жизнь наших кланов резко изменилась, — нараспев произнес Хулагар, и Тамука вздрогнул, потому что это был знак того, что в его собеседника вселился священный дух, говорящий его устами. — Ибо мы знали, что туннель света, тропа наших божественных предков, которые умели странствовать между звездами, достигает многих миров. Иногда появлялись странные существа, которые высыхали и умирали под светом нашего солнца. Появлялись и другие, такие как юа, которые ходят как мы и служат скотом для пао, живущих за границами владений бантагов, или страшные йоры, которых мы победили. К нам попадали странные растения, например плоды «десар» или вот эти деревья, под которыми мы сейчас сидим. И еще к нам попадал скот. Скот был одинаковым и в то же время разным; казалось, что он приходил к нам из разных мест, но мы не знали об этом, потому что орда жила в Баркте и наши сказители пели песни о возвращении божественных предков, покинувших Валдению десять тысяч оборотов назад.

Тамука кивал, слушая слова Хулагара. Песни о тех временах распевались вечером у костров, женщины и дети садились ближе к пламени, а воины стояли кругом позади них.

— И тогда пришел скот, который привел с собой лошадей, священный дар, посланный нам божественными предками. И мы приняли этот дар и отправились в бесконечное путешествие вокруг мира навстречу солнцу, мы освободили себя, наши глаза смотрели всегда вперед, мы искали тропы к звездам и подчинили всю Валдению своей власти, как и было предназначено. Нам больше не надо было копаться в грязи, чтобы вырастить себе пищу, ибо наши предки послали нам скот. В ответ на наши молитвы они одарили нас всем, о чем мы мечтали, — конями, в которых наша сила, и скотом, нашими слугами и нашей пищей. Они дали нам свободу.

Хулагар вздохнул, и его глаза закрылись. Тамука видел, что священный дух еще не покинул его, и терпеливо ждал.

— Я слышу голос страха, разносимый ветром, — прошептал Хулагар.

Шерсть на теле Тамуки встала дыбом, он был напуган и не скрывал от себя этого, так как тоже был носителем щита — тем, кто должен смотреть в корень.

— Скот изменился, — продолжил Хулагар. — Все в мире перевернулось с ног на голову. Вису, певчая птичка, теперь охотится за ястребами, мышь перегрызает горло лисе. Скот изменился, он стал похожим на нас, и мы должны стать похожими на него. Баланс сил нарушен. Наши предки, скачущие по небу, со страхом глядят на нас, они взывают к нам, предупреждая, что наша эпоха заканчивается. Радость бесконечной езды, наша свобода — все это исчезает во мраке ночи. Мы вернемся в Баркт, но будем ли мы еще беззаботно скакать по степи?

Хулагар смолк.

Ночную тишину разорвал ястребиный клекот. Хулагар встрепенулся и перевел взгляд на Тамуку.

— Мы окажемся глупцами, если не будем придавать значения этому, — указал он на «Оганкит», стоявший на якоре посреди реки.

— Надо уничтожить весь скот, — севшим голосом предложил Тамука, — чтобы не осталось никого, кто бы помнил о таких вещах. По крайней мере год или два у нас будет вдоволь еды. А в следующий оборот мы можем привести сюда новый скот из других земель. Скажем, в Констане их уже слишком много — пусть миллион из них отправится на восток и заселит эту страну. Мы уже делали такое в прошлом, переселяя огромные стада с места на место, чтобы у нас была пища во время всего оборота.

— Два года назад заражено было только это место, — промолвил Хулагар, указывая на темный город. — Если бы тугары не были такими дураками, они покончили бы с этим злом, а нас оно бы даже не затронуло. Теперь же есть три скотских народа, которые умеют делать машины. Машины, в которых мы ничего не понимаем. Нет, Тамука, это знание распространится быстро, как степной огонь, и нам его не остановить. Подумай сам, если бы ты был скотом, что бы ты почувствовал, узнав, что нас так легко убить.

— Никто из орды не опустится до того, чтобы думать как скот, — ровным голосом ответил Тамука.

— Ты носитель щита! Ты должен научиться проникать в мысли каждого существа, чтобы хорошо служить своему кар-карту.

Тамука помедлил с ответом.

— Думать как скот, Хулагар? Я должен отказаться от своей сущности, забыть, что избран своими предками, доблестными хозяевами бесконечной степи? Забыть, что я в одиночку могу войти в жилище скота и выбрать того, кто украсит мой стол? Забыть, что десять тысяч таких, как они, будут дрожать при виде меня и по моему приказу подставят горло под лезвие моего меча? — Лицо Тамуки скривилось от отвращения. — Разве кто-нибудь из них заслуживает жизни?

— И все же они думают, они чувствуют, они плачут, когда мы забираем их родню для наших убойных ям, — сказал Хулагар. — Поэтому они могут ненавидеть нас и даже мечтать о том, что бы они с нами сделали, если бы у них были для этого средства.

— Меня больше беспокоят мысли моего коня, чем заботы этих тварей, — фыркнул Тамука.

— Меня тоже, — согласился Хулагар. — Мой конь — это часть моего «ка», это мой спутник на пути в мир предков. А скот — это всего лишь пища для моего желудка как в этой жизни, так и на том свете. Но скот, в отличие от коней, умеет делать оружие. В этом огромном мире его так же много, как звезд на небе. В десять раз больше, чем нас, — может быть, в сто. Весть о том, что произошло в этом городе, дойдет до всех.