Немезида. Война в тенях.

А вышло так, что это существо лежит и орет, словно душа, которую тащат в преисподнюю. Убийца рвал себя когтями, выдирая целые пласты плоти. Тариил был так захвачен этим зрелищем, что никак не мог ни на что решиться.

Из торса и живота чудовища появлялись и исчезали лица. Красная шкура выворачивалась наизнанку и образовывала мужской силуэт, который возникал снова и снова. Он что-то едва слышно кричал ему, но срывающиеся с губ слова звучали слишком неразборчиво. Однако можно было понять выражение лиц. Все появляющиеся лица его о чем-то умоляли.

Сквозь треск помех в его наушнике внезапно прорвался бесстрастный ровный голос Келла.

— Не связывайся с ним, ванус, — услышал он. — Мы идем к тебе…

Потом вдали, в городе, снова произошел взрыв ядерной боеголовки, и связь прервалась.

Судороги, сотрясавшие убийцу, начали утихать, и Тариил подошел так близко, как только осмелился. Генератор, набравший полную мощность, ровно гудел, а он все еще колебался, и в мозгу бился один и тот же вопрос: нападать или убегать? Убегать или нападать?

Лица исчезли, закрытые ярко-красной плотью, и вдруг на него опять уставились черные дьявольские глаза.

Тариил нажал кнопку залпового разряда электромагнитного излучателя, но было уже слишком поздно. Копье выставил перед собой развернутые веером когти и сорвался с места со скоростью бушевавшей в нем ненависти. Изогнутые костяные лезвия ударили в вануса, прорвали гибкую облегающую броню, мышцы и кости до самых внутренностей. Потом руки разошлись, и грудная клетка Тариила оказалась выпотрошенной на мокрый каменный пол.

Запах кровавой бойни, оставшийся после убийства Тариила, Койн почувствовал сразу, как только поднялся на монтажные леса, установленные в главном зале. Каллидус резко остановился и раздраженно сплюнул: то, что осталось от инфоцита, уже упало с когтей убийцы и лежало у ног краснокожего существа.

Койн увидел, как по всему телу чудовища появилось множество ртов, и они жадно лакали и слизывали дымящуюся кровь с останков вануса. В голове каллидуса взвился яростный вихрь осуждающих мыслей. Тариил с самого начала был не самой подходящей кандидатурой для этой миссии. Если бы командовать назначили Койна, что было бы более разумно, каллидус позаботился бы о том, чтобы Тариил и шагу не ступил за пределы «Ультио». У таких людей, как инфоцит, просто нет инстинктов, необходимых для полевой работы. Не зря же Официо Ассасинорум держит их на секретных базах. И сегодняшний случай — лишнее тому подтверждение. Все это вина виндикара: вся миссия разваливается, и все рушится вокруг них.

Но отступать уже поздно. Убийца, называющий себя Копьем, смотрел вверх, почуяв присутствие каллидуса, и теперь у Койна не было выбора.

Резкий поворот запястья, и рукоять помнящего меча оказалась в его правой руке. Держа в левой руке нейрошредер, ассасин спрыгнул с мостков и послал разрушительный залп энергии в сторону Копья.

Краснокожий монстр обогнул расходящийся конус нейрозаряда и отступил назад, петляя и переворачиваясь с невероятной ловкостью, отчего его тело стремительно мелькало то в пятнах тени, то в водянисто-сером свете солнца.

Койн повернулся на лету и легко приземлился, успев изменить мышечную массу ног, чтобы полнее погасить инерцию при ударе. Коаны [14]учителей преображения, усвоенные в классах круга, мгновенно всплыли в памяти, и каллидус усилием воли изменил скорость выделения полиморфинов из ряда имплантированных желез. Химические препараты сделали кости и плоть текучими, словно жир, а манипулировать ими Койн умел отлично. Ассасин добился укрепления связок и мускулов, а потом бросился в атаку.

Копье вырастил из выступов на предплечьях огромные широкие ножи из зубной эмали, и в тот же момент они просвистели рядом с головой Койна. Бросок помнящего меча сверху вниз рассек плечо Копья, но рана затянулась почти так же быстро, как и открылась. Последовал еще один нейрозалп. Койн находился слишком близко, чтобы прицелиться правильно, и ему пришлось отскочить, подавив желание схватиться с врагом врукопашную.

Копье открыл рот и выплюнул в воздух струю черных хрящей. Едва ударившись о капюшон Койна, снаряды изменились, превратившись в мелких пауков, которые тотчас начали прогрызать своими острыми мандибулами пуленепробиваемую ткань. Каллидус, не дожидаясь, пока они доберутся до его мягких тканей, возмущенно фыркнул и, сорвав с головы капюшон, бросил его в сторону.

В осколке упавшего стекла ассасин увидел отражение знакомого лица-на-котором-не-было-лица. Оно уже не было таким безликим, как прежде: внешний вид Койна вибрировал и менялся по собственному усмотрению. Каллидус испытывал ярость, и его лицо приобрело определенные черты. Теперь в нем просматривалось нечто общее с покрытой шрамами физиономией Гарантина.

Койну это сходство пришлось не по нраву, но Копье уже вновь бросился в атаку. Его клинки-зубы продолжали расти и по краям приобрели коричневатый оттенок. Каллидус не стал ждать, пока Копье подойдет ближе. Он поднял нейрошредер и нажал пусковую кнопку. Луч энергии сорвался с фокусирующего кристалла расходящимся потоком, который ударил в Копье и заставил его отшатнуться.

Этим оружием каллидус поразил немало целей. В своем роде это был излучатель ужаса. Его выстрел не лишал жизни, пистолет действовал как разрушитель интеллекта, уничтожая связи между нейронами головного мозга, но зато мысли и память он сокрушал с жестокостью урагана в лесу.

Против другого противника он бы сработал, но перед Койном был сплав, образованный из мутанта-человека и хищника царства безумия. Его интеллект, если можно употребить это слово, представлял собой невиданное в реальном мире переплетение инстинктов и покорности.

Копье стряхнул с себя вспышки энергии, а заодно во все стороны, словно остатки аблятивной брони, полетели лоскуты кожи и хлопья плоти. Из-под клыков усмехающейся пасти потекли струйки слюны и гноя. А следующим взмахом своих клинков убийца начисто отсек ствол нейрошредера.

Раздался скрежет металла, брызги оранжевой жидкости разлетелись широким веером, а оружие так сильно дернулось, что вылетело из руки Койна и упало в темноту под рухнувшими рекламными щитами. Каллидус отскочил назад и схватил уже готовый к бою второй помнящий меч.

Убийца и ассасин начали поединок клинков. Тонкие, в одну молекулу, лезвия Койна при каждом ударе высекали из органических мечей крупные желтые искры и острые осколки. Но мечи Копья не становились от этого менее острыми, и вскоре Койн в этом убедился — на его комбинезоне появились прорехи. А там, где лезвие достигло плоти, рана долго не затягивалась. Зубная эмаль выделяла маслянистую жидкость, которая препятствовала свертыванию крови.

Копье нарастил мускулы, так что они топорщились под его красной шкурой, и стал теснить Койна все дальше и дальше назад, к разрушенным стенам атриума.

Подвижные контуры лица каллидуса изменялись с каждым нанесенным или отраженным ударом. Его руки мелькали в вихре выпадов, но Копье продолжал наступление, вынуждая ассасина защищаться. Внешний облик Койна постоянно менялся, демонстрируя старые и новые лица, и все они были искажены яростью и досадой.

Копье расхохотался, разбрызгивая из похожей на ковш пасти струи слюны, и в этот момент Койну удалось провести выпад обоими клинками сразу. Копье едва успел отразить удар — движение было слишком неожиданным и агрессивным, так что кончики лезвий достали до потемневших костей черепа. Из раны выползли тонкие, словно волосы, червяки, а чуть ниже открылся молочно-мутный глаз, истекающий ихором. Смех Копья сменился болезненным воплем.

С этим существом было что-то не так. Хотя Койн и не обладал способностями Йоты и ее сородичей по кругу Кулексус, он инстинктивно чувствовал, что Копью не место в этом мире. Это хаотичное создание из сплава человека и хищника варпа противоречило логике самим фактом своего существования. Как будто заноза в коже Вселенной.