Точка отсчета

— Что именно?

— Бросьте, — поморщился Делануа, — я знал это давно. Ну, что она была не только помощницей О'Брайана. Думаю, она любила его, как может любить умудренного опытом и жизнью мужчину только двадцатилетняя девчонка. К тому же мужчина этот был, с ее точки зрения, гением. Примеров такой любви сколько угодно. Она искала в вас его черты, я прав?

— Да, — коротко ответил Седов, которому этот разговор был неприятен. Ему почему-то хотелось, чтобы старый сыщик понял его.

— Значит, она поверила в мою теорию, — удовлетворенно сказал Делануа.

— Я бы сказал: вы зародили в ней сомнение. Однако то, что О'Брайан работал для человечества, хотел, так сказать, облагодетельствовать всех, это для нее осталось незыблемым.

— Пусть так, — вяло махнул ладонью Делануа, — важен первый шаг. Со временем она бы стала моей единомышленницей.

— Не уверен, — покачал головой Седов и протянул руку, — давайте прощаться. Хочу надеяться, что мы с вами больше не встретимся, каким бы я не стал, в кого бы не превратился. Вы мне симпатичны, Марсель. Позвольте совет: оставьте в покое «Биотех», если хотите жить спокойно и долго.

Делануа пожал протянутую руку, однако отрицательно покачал головой.

— Совет правильный, но я для себя все решил. Даже если меня не станет, те материалы, которые я собрал, будут обнародованы.

— Ну, дело ваше. Прощайте. Мне придется позаимствовать у вас одежду. Постараюсь компенсировать, как только смогу получить деньги.

Седов надел теплую куртку и плотно застегнулся — на улице с утра шел дождь, а под вечер еще и ветер усилился.

— А вы знаете, Седов, — услышал он спокойный голос Делануа, — ведь я не смогу вас отпустить.

Седов обернулся. Делануа все так же сидел на стуле, и трубка дымилась в руке, только плед оказался сброшенным на пол. Под пледом, на коленях Делануа лежал бластер, который теперь был нацелен Седову в голову. Даже отсюда Седов видел, что бластер настроен на широкий луч и эффект при выстреле будет не столько сжигающим, сколько ударным. Кроме того, промахнуться при такой настройке оружия с трех метров невозможно. Седов будто ощутил, как волна горячего воздуха бьет его в грудь, швыряет на стену и, пока он приходит в себя, Делануа вяжет его, беспомощного, как манекен.

— Ну-ну, Марсель. Не будем портить наши отношения. Вам не удержать меня.

— Попробуем?

Делануа чуть приподнял бластер, и Седов увидел, как побелел его палец на спусковом крючке. Сергей склонил голову к плечу, словно раздумывая, стоит ли пробовать, сделан шаг из прихожей в комнату, затем шаг в сторону и прислонился к стене, покрытой стилизованным под мореное дерево пластиком.

— Еще шаг и… — Делануа моргнул, глаза его расширились.

Седов пропал. Исчез, будто его и не было в комнате, слившись с пластиковыми досками, с отпечатанным на них древесным узором. Едва заметное дрожание воздуха, похожего на мираж, скользнуло по залу, и Делануа охнул, скривился и выпустил бластер, который сам собой вывернулся из его руки.

Седов возник, как призрак из небытия, рядом с Делануа, выщелкнул батарею из бластера и положил ее в карман.

— Я оставлю ее на крыльце, — сказал он, возвращая сыщику бластер, — плохо, когда в доме нет оружия.

— Вы сами видите, — проскрипел Делануа, массируя кисть, — во что вы превращаетесь. Неужели этого недостаточно. Ведь сейчас-то вы человек! Подумайте, какую угрозу…

— Хватит, — оборвал его Седов, — это я уже слышал.

— Нет, не хватит! — Ингрид смотрела на него с верхней ступеньки лестницы, — Сергей, я прошу тебя, останься. Я была не права, извини.

Она быстро спустилась в зал и направилась к нему, но Седов отступил, качая головой.

— Опять… — усмехнулся он, — опять женщина легко извиняется и полагает, что все вернется на круги своя. Дорогая, дело ведь не в том, что ты меня обидела. Я бы стерпел от тебя любую обиду, если бы ты любила меня. Но ты выбрала человека, который давно умер и предпочитаешь жить в мире иллюзий. Ты даже во время близости искала во мне его черты… Я не останусь, Ингрид.

— Я искала следы анимата, — тихо сказала Ингрид, — как ты не понимаешь: я — ученый…

— Боже мой! Ингрид, что ты говоришь! В тебе осталось хоть что-то от женщины, кроме внешности? Ты даже в постели ставишь опыты, — горько усмехнулся Седов.

— Ага! — воскликнул Делануа, — значит, вы знали, что О'Брайан носил в себе это чертово семя.

— Кто чертово семя? Это он про меня говорит?

Седов почувствовал, что если бы вопрос был задан вслух, он услышал бы слезы обиды в голосе Мука и прижал ладонь к груди, будто хотел размять, уничтожить горький комок, внезапно возникший внутри.

— Пойдем отсюда, Мук. Ни до чего хорошего они не договорятся. Да и нам здесь делать нечего.

— Пойдем.