Первый еретик. Падение в хаос (ЛП)

Гал Ворбак бросились прочь от своего повелителя, прыжками возвращаясь к битве и рыча на ходу.

Аргел Тал задержался. Лапа из керамита и кости сомкнулась на руке Лоргара.

- Отец. Я не смог успеть вовремя.

- Это неважно. Я все еще жив. Удачной охоты, сын мой.

Демон кивнул и повиновался.

«Громовые ястребы», окрашенные в цвета Саламандр и Гвардии Ворона, взрывались на старте — Железные Воины перенацелили свои орудия с бойни на единственный путь спасения для лоялистов.

Невзирая на мясорубку, десятки летучих кораблей смогли подняться в воздух. Большинство их них вскоре вошли в штопор и рухнули на землю, испуская черный дым из пробитых огнем лазерных пушек двигателей. Железные Воины стреляли безнаказанно, не заботясь о том, что многие сбитые десантно-штурмовые корабли падали посреди продолжавшегося сражения. Пылающие остовы уничтоженных транспортов Астартес падали на поле боя, разметывая Несущих Слово и Повелителей Ночи куда чаще, чем немногие уцелевшие отряды выживших из Гвардии Ворона и Саламандр. Когда командиры Легиона вышли на связь и стали протестовать против бездумного разрушения, капитаны Железных Воинов ответили граничащим с изменой смехом.

- Мы все в крови сегодня, - ответил один из них по воксу Кор Фаэрону. - Имей веру, Несущий Слово, - и со смешком разорвал связь.

Время утратило для Аргел Тала всякое значение. Когда он не убивал, то двигался, охотился и выискивал, кого еще убить. Когти разрывали всякого воина Гвардии Ворона, кто попадал ему в лапы. Перед вмешательством Лоргара Коракс проредил ряды Гал Ворбак, но избранных сынов осталось достаточно много, чтобы образовать дикую стаю, двигавшуюся впереди Легиона, врезаясь в тающие порядки противника.

За время битвы он изменился. Доминирующее сознание принадлежало не ему. Он уступил большую часть контроля Рауму так же естественно, как дышал: казалось, это просто особенность его нового тела. Овладевший им демон придавал силу даже легчайшим из его ударов и вырывал из врагов куски тела, хотя Аргел Тал хотел всего лишь схватить их. Каждое движение стало лихорадочным, более голодным, пропитанным кровью и нечеловеческими потребностями. Когда он сжал когти вокруг шеи Гвардейца Ворона, собираясь задушить его, они погрузились в плоть воина и вцепились в позвоночник. Инстинкты делали каждое движение более жестоким, приносящим как можно больше боли тем, кто оказался столь глуп, что вставал перед ним.

Многие из Гвардии Ворона пытались бежать. Аргел Тал оставлял их в живых, зная, что его закованные в серую броню сородичи скосят их огнем из болтеров. Постоянно приходилось сдерживать животное желание преследовать добычу — одно только зрелище их бегства заставляло мускулы сокращаться от желания пуститься вдогонку — но он знал свою роль в этой войне. Он был воином, а не охотником.

Связь, о существовании которой он и не подозревал, стала пуста и холодна, и он ощутил, не видя этого, что Даготал умер.

Вы все связаны. Благословлены и связаны.

Секундная боль, словно отголосок старой раны — и им овладело странное ощущение потери. Оно холодило, словно тепло солнца скрылось за серым небом. Секундный озноб прошел, но знание о смерти брата впечаталось в него холодным камнем внутри черепа.

Он умер в огне. Голос Раума был запыхавшимся и восторженным. В сознании Аргел Тала пронесся каскад изображений, на которых Даготал был охвачен огнем, а вокруг него находились Гвардейцы Ворона с огнеметами. Они обливали его едким пламенем, покрывая мутировавшую броню химическим топливом и стойко перенося невероятный смрад, сопровождавший убийство.

Изображения исчезли, и Аргел Тал выронил труп того, кого он задушил. В тот же миг его снова охватило желание. Словно голод, оно требовало утоления: ему было физически больно, когда он не направлялся к добыче. Он знал, что эта дикая потребность была единственной эмоцией, доступной нерожденным. Таким было их сознание, основанное на грубых и примитивных инстинктах.

Демон направился утолить очередной приступ голода.

Содрогания стали слабее, но не прекращались. Тем не менее, Исхак был благодарен даже за небольшое снисхождение. Не игравшие критичной роли переборки со скрежетом открывались. Красный свет, заполнявший все, с мерцанием превратился в обычное освещение. Он предполагал, что “Де Профундис” выходит из гущи сражения… по каким-то причинам. Перевооружиться? Перегруппироваться? Он не знал, да это и не имело значения. Он понесся по коридорам, как только услышал, что первая из переборок начала открываться.

Многие из них были еще закрыты, изолируя секции палубы, где образовался вакуум. Это тоже не имело значения. Он не имел желания продолжать изыскания, ему просто хотелось убраться отсюда живым.

Странно, но идти медленно и спокойно мимо патрулей эвхарской пехоты оказалось труднее, чем огибать мертвые тела, устилавшие наиболее поврежденные коридоры. Отделения эвхарцев прибыли провести очистку, и он не завидовал этой работенке. Несколько раз он проходил мимо них чинной походкой и видел, как они собирают павших и упаковывают их в мешки. Он позаботился о том, чтобы прикрыть лицо капюшоном одежды слуги, и изо всех сил старался выглядеть безразличным.

Покинув монашескую палубу, он направился в «Погребок», по дороге избавившись от рясы Легиона. Сканер пиктера был зажат в побелевших от напряжения пальцах, которые могли бы сломать более дешевую и менее прочную модель.

Двери распахнулись, и перед ним предстал «Погребок» во всем своем суетливом трущобном великолепии. Даже во время битвы здесь собрались летописцы и штатские члены экипажа, которые выпивали, играли и делали, черт побери, все, чтобы не замечать бушующее снаружи сражение. Честно говоря, он их не осуждал. Он и сам так поступал в ходе предыдущих кампаний поменьше.

Его руки тряслись, когда он добрался до свободного столика. Проходившая мимо девушка принесла ему что-то, чего он не заказывал, да и не стал бы, даже если бы хотел выпить. Он высыпал несколько остававшихся у него монет, не думая о том, не переплатил ли он. Ему просто необходимо было находиться среди людей. Нормальных людей.

- Исхак Кадин. Имаджист. У меня есть ваш пикт «Де Профундис». Настоящий шедевр, молодой человек.

Исхак взглянул вверх и встретился взглядом с обведенными темными кругами глазами говорившего. Он мгновенно узнал старика.

- Вы астропат. Личный астропат Оккули Император.

- Виновен по всем пунктам, - старик отвесил странно-церемонный поклон. - Могу ли я присесть?

Ворчание Исхака сошло за разрешение. Казалось, что старику тревожно находиться в «Погребке», так же, как и в прошлый раз, когда Исхак встречал его тут.

- Я вас не видел пару недель. Говорили, что вы окончательно забросили это место.

- Я не слишком хорошо вписываюсь, но временами тишина утомляет меня. Я ощущаю потребность побыть среди других людей, - Картик обвел рукой стены. - Сражения, - сглотнул он. - Они всегда меня пробирают.

- Я знаю это ощущение. Простите, но сейчас из меня плохой собеседник, - сказал Исхак.

Астропат наблюдал за ним, не отводя взгляда.

- Ваши мысли очень громкие.

От лица Кадина отлила вся кровь.

- Вы читаете мои мысли? - он вскочил так поспешно, что у него закружилась голова. - Это законно?

Астропат отмахнулся от его озабоченности.

- Я никогда не мог читать мысли в том смысле, как вы это понимаете. Скажем так, вы очень интенсивно передаете свои эмоции. Можно увидеть, как вы смеетесь или плачете, и по лицу угадать ваши мысли. Так и я ощущаю расстройство в вашем сознании. Никаких деталей, но оно очень… громкое, - неуклюже закончил он.

- Мне это сейчас не нужно. Совсем не нужно.

- Я не хотел вас обидеть.

Исхак снова сел. Под вражеским огнем корабль задрожал достаточно сильно, чтобы у людей расплескались напитки. Большинство притворились, что ничего не произошло. Несколько человек рассмеялись, словно все это было частью приключения.