Братья по оружию. Танец отражений. Память

Она… улыбнулась (видимо, эта отвратительная гримаса должна была означать именно улыбку) и расправила бант огромной когтистой рукой. Сегодня лак на ее когтях был ярко-розовым.

– Как вы считаете, это поможет? Я хотела придумать что-то, чтобы не испугать ребятишек.

Он скользнул взглядом вверх по трем метрам полуброни, камуфляжа, ботинок, патронташей, мускулов и клыков.

«Почему-то мне кажется, что этого будет недостаточно, сержант…»

– Конечно, стоит попробовать, – выдавил он с трудом. Значит, она все-таки сознает, какая у нее странная внешность…

«Идиот! Еще бы ей не сознавать. А ты сам-то что, не понимаешь, какая у тебя странная внешность?!»

Теперь он уже почти жалел, что не отважился выйти из своей каюты во время полета и не познакомился с ней.

«Девочка с моей родины».

– Что вы чувствуете, возвращаясь обратно? – вдруг спросил он. Неопределенный кивок должен был означать приближающуюся посадочную зону дома Бхарапутра.

– Что-то странное, – призналась она, сдвигая густые брови.

– Вам знакома эта посадочная площадка? Вы тут когда-нибудь были?

– В этом медкомплексе – нет. Я почти не выходила из генлабораторий, не считая двух лет, когда жила у наемных приемных родителей. Но это было в том же городе. – Таура повернула голову, понизила голос чуть ли не на октаву и рявкнула приказ о погрузке оборудования своему подчиненному, который тут же поспешил его выполнять. Она снова повернулась к нему, и ее голос зазвучал мягко, но нарочито небрежно. Находясь при исполнении служебных обязанностей, она больше ничем не выдала неподобающую близость: похоже, они с Нейсмитом были осторожными любовниками – если вообще были любовниками. Эта сдержанность его успокоила. – Я мало выходила.

Он тоже понизил голос:

– Вы их ненавидите?

«Так, как я?» Совсем другой вопрос, но тоже очень интимный.

Она задумчиво усмехнулась.

– Наверное… Пока я росла, они меня ужасно донимали, но в то время я не воспринимала это как плохое обращение. Конечно, все это неприятные тесты, но это все было для науки… Они не хотели специально причинить мне боль. Да мне и не было по-настоящему больно, пока они не продали меня Риовалю, после отмены проекта «Суперсолдат». То, что хотел со мной сделать Риоваль, было ужасно, но такова уж природа Риоваля. А вот Бхарапутре… Бхарапутре не было до меня дела. Это меня оттолкнуло. Это было больно. Но когда появились вы… – у нее просветлело лицо, – как рыцарь-избавитель в блистающей броне, и все такое прочее.

Его снова захлестнула волна возмущения.

«Пошел бы этот рыцарь в сверкающей броне куда подальше вместе со своей лошадью!»

И еще он подумал: «Я тоже могу спасать других!»

К счастью, Таура смотрела в сторону и не заметила отблески гнева в его глазах. Или, может, решила, что это гнев на ее мучителей.

– Но как бы то ни было, – пробормотала она, – меня даже не существовало бы, если бы не дом Бхарапутра. Они меня создали. Я живу насколько хватит моей жизни. Платить ли мне смертью за жизнь?

Ее странное искаженное лицо стало задумчивым.

Он слишком поздно осознал, что коммандос перед боевым заданием должен быть настроен несколько более боевито.

– Не обязательно. Мы должны спасти клонов, а не убивать служащих Бхарапутры. Мы убиваем только тогда, когда приходится, а?

Это оказалось удачным нейсмитством: Таура подняла голову и улыбнулась ему.

– Я так рада, что вам лучше. Я ужасно беспокоилась. Я хотела к вам зайти, но капитан Торн не позволял.

Ее глаза стали теплыми, как желтое пламя.

– Да, я был… очень нездоров. Торн поступил правильно. Но… может, мы сможем поговорить на обратном пути.

Когда все будет позади. Когда он завоюет право…

Завоюет право на что?

– Заметано, адмирал. – Она подмигнула (о, Боже!) и выпрямилась, яростно радостная. «Что я ей пообещал?» И снова став образцовым сержантом, принялась присматривать за своим отрядом.

Он прошел следом за ней в боевой катер. Здесь освещение менее яркое, воздух холоднее и, конечно, никакой силы тяжести. Он плыл от захвата к захвату следом за капитаном Торном, мысленно прикидывая, как разместит свой груз. От двенадцати до четырнадцати рядов ребятишек, усаженных по четыре в ряд… Места предостаточно. Катер был рассчитан на перевозку двух отрядов плюс бронированные платформы или полевой госпиталь. В конце располагался пункт первой помощи и переносная криокамера на случай крайних ситуаций. Все оборудование сейчас закрепляли спокойно движущиеся люди в сером, без суеты и лишних разговоров. Для всего есть место – и все находятся на своем месте.

Пилот катера уже сидел в своем кресле. Торн занял место второго пилота. «Нейсмит» занял место связиста прямо за ними. Из фонаря были видны далекие резко очерченные звезды, ближе – мигающие огни, говорившие о человеческой деятельности, а на самом краю обзора находился яркий выгнутый край планеты. Почти дома. Его начало подташнивать – и не только от невесомости. Голову под шлемом сжало тугим обручем боли.

Пилот включил свой комм:

– Пересчитайте-ка мне всех, Таура. У нас пятиминутный разгон, чтобы скорости совпали, а потом мы падаем.

Через несколько секунд сержант Таура ответила:

– Порядок. Все бойцы пристегнуты, люк загерметизирован. Мы готовы. Давай – повторяю – давай.

Торн оглянулся и ткнул пальцем. Клон поспешно пристегнул ремни – еле успел. Ремни сильно врезались в тело, и его начало швырять из стороны в сторону, пока «Ариэль», сотрясаясь, выходил на парковочную орбиту. Такие эффекты ускорения в большом корабле нейтрализуются искусственной гравитацией.

«Когда они говорят „падаем“, – пронеслось у него в голове, – они ничуть не преувеличивают».

Впереди, через фонарь, было видно, как тошнотворно поворачиваются планета и звезды. Он закрыл глаза. Желудок у него пытался вскарабкаться вверх к пищеводу. Он вдруг осознал скрытое преимущество полной космической брони. Если вдруг обделаешься от ужаса, об этом позаботится сансистема костюма и никто ничего не узнает.

За оболочкой корабля начал свистеть воздух: они вошли в ионосферу. Ремни пытались разрезать его на ломтики, как вареное яйцо.

– Весело, а? – заорал Торн, ухмыляясь, как сумасшедший. Его лицо искривилось, губы обвисли от торможения. Они летели прямо вниз – по крайней мере туда был направлен нос корабля, хотя кресло пыталось катапультировать его прямо в потолок, сломав шею и расплющив череп.

– Очень надеюсь, что у нас на пути ничего не окажется! – весело крикнул пилот. – Это ведь не согласовано ни с одним диспетчером полетов, знаете ли!

Он представил себе воздушное столкновение с большим коммерческим пассажирским катером… Пять тысяч мужчин и женщин на борту… Громадные желто-черные взрывы, разлетающиеся тела…

Они перешли через терминатор в сумерки. Потом наступила темнота, проносящиеся мимо облака… Тучи… Катер вибрировал и завывал, как одуревшая туба… И он готов был поклясться, что катер по-прежнему несется вертикально вниз, хотя и не мог понять, как пилоту удается ориентироваться в этом орущем тумане.

А потом вдруг они полетели горизонтально, как атмосферный катер: облака наверху, огни города, словно драгоценные камни, рассыпавшиеся по ковру… Катер камнем падал вниз. У него начал сжиматься позвоночник, все сильнее и сильнее. Новый отвратительный скрежет – это выпущены шасси катера. Внизу возникли полуосвещенные здания. Темная спортплощадка…

«О, черт, – вот оно, началось!» Здания вдруг оказались вокруг них, над ними. Удар, хруст гравия… Надежная посадка на все шесть опор. Тишина оглушила его.

– Прекрасно, пошли! – Торн вскочил с кресла, раскрасневшийся, с глазами, горевшими то ли жаждой крови, то ли страхом, то ли и тем и другим одновременно – трудно сказать.

«Нейсмит» протопал по трапу вниз следом за дюжиной дендарийцев. Его глаза уже наполовину привыкли к темноте, а вокруг комплекса горело достаточно огней, рассеивающих туман в прохладном воздухе, так что он мог видеть, хотя цвета и не воспринимались. Тени казались черными и угрожающими. Сержант Таура знаками разделила своих людей. Никто не шумел. Молчаливые лица освещались короткими отрывистыми вспышками света, когда шлемы выдавали какие-то данные. Одна дендарийка с дополнительными скопами на шлеме выкатила одноместный воздушный мотоцикл, села на него и бесшумно поднялась. Прикрытие с воздуха.