Древний свет (СИ)

Для их перевозки использовались индивидуальные платформы на воздушной подушке, буксируемые вертолетами Ми-6. Вертолеты стали основным транспортом и основным средством огневой поддержки. Лугарев еще в Афганистане несколько раз летал на Ми-8 бортстрелком; попав в Вечность, он освоил множество типов летательных аппаратов, так что теперь он стал пилотом одного из Ми-24В. По согласованию с Митчеллом он получил в свое подчинение всех русских из его команды — Кошелева, Беляева, Ковшова и Бугрова. Все они были ветеранами Афганистана, как и он сам, и хорошо представляли себе боевые действия в пустыне и в горах. Вместе с ними прибыл и Мартин Бейли, которому осточертело сидеть в бронированной коробке передвижной крепости, день и ночь слушая грохот разрывов бесчисленных бомб, сбрасываемых с В-52 на осаждающие базу войска Моргота. Переход через пустыню оказался очень тяжелым. Двигались главным образом по ночам — даже в конце сентября дневная температура обычно превосходила сорок градусов Цельсия. Вертолеты же накалялись и до восьмидесяти. Лугарев спасался от жары в термостабилизированном космическом скафандре, но управлять вертолетом в нем было невозможно. Летать приходилось в трусах и кислородной маске — поднимаемый пропеллерами ветер нес такое количество пыли, что невозможно было дышать. Пылезащитные устройства на воздухозаборниках не спасали двигатели. Лопатки турбин все равно катастрофически изнашивались. Запустить моторы во второй половине дня было нелегким делом — они с трудом засасывали горячий воздух пустыни сквозь пылевые фильтры. Обычно кто-нибудь из эльфов, встав на порог открытой двери кабины пилота, выплескивал в воздухозаборники по кружке воды, в то время как пилот включал зажигание. Мощность двигателей падала в жарком климате, но в Вечности учли это заранее. Приданные эльфийской армии вертолеты были оснащены усовершенствованными, более мощными моторами. Вечером и утром моторы запускались легче, поэтому ночью колонна войск двигалась на восток, а утром, устроив привал, производили необходимый текущий ремонт, пока выкатившееся из-за горизонта безжалостное солнце не успело накалить технику до температуры сковороды. Смазка во всех парах трения окислялась и вытекала, увеличивая и без того большое число поломок. От жары то и дело вскипали аккумуляторы. Топливо по два раза прогоняли через фильтры перед заправкой, и все равно пыль, так или иначе, просачивалась в баки, забивая фильтры и трубопроводы. Непривычные к жаре эльфы страдали от перегрева и солнечных ударов, к тому же техники Вечности не справлялись с резко возросшим количеством регламентных работ, и самые простые обязанности вроде перезарядки боекомплекта и подвески вооружения пришлось переложить на нолдоров. Раскалившиеся вертолеты обливали водой из шлангов, чтобы не обжигать руки. Более хилые по сравнению с людьми, эльфы кряхтели, подвешивая увесистые стокилограммовые бомбы, которыми приходилось проламывать стены придорожных харадских фортов. К техническим трудностям добавлялись ежедневные воздушные бои вертолетов с крабоидами Моргота, то и дело атаковавшими колонну. Они налетали в самое жаркое время суток, когда боеспособность была на нуле, осыпая колонну градом шаровых молний. Жара как будто не действовала на них. В первый же день марша Лугарев снес из пулемета двух крабоидов. В последующие дни ему представилась возможность довести боевой счет до одиннадцати. Больше всего удивила его Селестиэль. Неугомонная эльфочка заявила, что хочет летать с ним на вертолете. Отговорить ее не удалось, более того, она хотела даже летать в кабине оператора.

Этого Лугарев ей, разумеется, не позволил, и ей пришлось удовлетвориться ролью бортстрелка в десантной кабине Ми-24. Вдоль дороги им встретилось несколько небольших крепостей, гарнизоны которых состояли из орков и харадримов, усиленных несколькими крабоидами. При приближении колонны из первого же такого форта начали стрелять, повредив один из ховеркрафтов. Подобного свинства противнику, конечно, не простили. Колонна остановилась, подалась назад, выйдя из опасной зоны, а по крепости «отработали» дневную норму боеприпасов двенадцать Ми-24В. Лугарев вел первую четверку вертолетов, сбросившую на крепость шесть пятисоткилограммовых бомб объемного взрыва вперемешку с дымовыми бомбами, которые должны были зафиксировать над целью газовое облако. Лугарев не любил объемно — детонирующие бомбы, считая их непредсказуемо капризным оружием, поэтому распорядился, чтобы шедшая следом четверка всадила несколько неуправляемых ракет в облако для лучшей детонации. Это едва не стоило ему разбитого вертолета, так как Беляев поторопился выпустить ракеты. Ведущую четверку тряхнуло так, что Лугарев даже прикусил язык, хотя они шли на четырехстах метрах высоты. Крепость разнесло в пыль, по которой вертолеты второй четверки дополнительно дали залп восьмидесятимиллиметровыми неуправляемыми ракетами, а шедшая следом третья сбросила восемь пятисоткилограммовых напалмовых баков. Получившееся в результате месиво эльфы — десантники даже не стали прочесывать — настолько качественно было приготовлено это «пюре». В дальнейшем впереди движущейся на большой скорости колонны ховеркрафтов летели несколько вертолетов, расчищавшие дорогу. Чем дальше экспедиционный корпус продвигался на восток, тем сильнее преследовали Лугарева его афганские воспоминания. Все вокруг: природа, люди, архитектура, культура напоминали ему ту, давнюю войну, войну, которую его страна проиграла. Что-то неуловимое, но ясно ощутимое действовало ему на нервы. Он пытался обсудить это с другими наемниками, побывавшими там, и выяснил, что они тоже испытывают похожие ощущения. Яснее всех выразился на этот счет Беляев:

— Когда я вижу какого-нибудь типа из местных, — сказал он как-то раз, когда их вертолеты присели для дозаправки, и у пилотов выдалась редкая минута отдыха, — я все время жду, что он бросит мне под ноги гранату или вытащит из-под своего грязного халата «калашник». И с трудом удерживаю себя, чтобы не выстрелить первым. Пустыня, песчаная и мертвая, казалось, не кончится никогда. Но вот пески постепенно начали покрываться отдельными клочьями чахлой желтой травы, затем эти клочья стали сливаться друг с другом, превращаясь в иссушенную солнцем степь. Далее на восток трава становилась все более зеленой Вскоре стали попадаться первые кочевые поселения скотоводов, которые, впрочем, моментально исчезали после первого же пролета над ними вертолетов союзников. Страх летел впереди армии нолдоров, лучше бомб и ракет расчищая дорогу. Степь становилась все более влажной, относительно, конечно, появились оазисы и постоянные поселения.

— Нет, ты только посмотри на это дерьмо, Игорек! — возмущенно заявил Бэнкс, потрясая изъеденным коррозией стальным валом. — Ведь он должен быть нержавеющим!

— Ничего удивительного, — буркнул Лугарев. — Пыль с солончаков. В Афгане это постоянно случалось. Соль попадает во все шарниры и сочленения. Надо менять… Хорошо хоть в запчастях не ограничивают. Третьего октября, через неделю после выхода из Умбара, экспедиционный корпус выбрался из полупустыни в степь. Впереди лежала столица Харада — Хриссаада. На этой линии времени она была чем-то вроде средневекового Багдада. Природа здесь была совершенно другая, земля вся распахана и поделена на участки, отгороженные друг от друга глинобитными стенами дувалов. Грязно-серые домики лепились друг к другу, как пчелиные соты. Урожай был уже убран, людей на полях почти не было. Река Сохот несла свои мутные воды на юг, от нее разбегалась сеть арыков. И над всем этим на невысоком холме над рекой, зажатый в тесный корсет каменных укреплений, поднимался город, такой же пыльный, скученный, грязный, жаркий и вонючий, как и все средневековые города Востока. Перед городом расположился обширный невольничий лагерь, одновременно служивший и центром работорговли. Командиры эльфийской армии были поставлены в тупик этим, казалось бы, не влияющим на ход событий обстоятельством.

— Что же нам с ними делать? — спросил на военном совете Гил-Гэлад. — С одной стороны, мы должны их освободить. Но тогда мы примем на себя ответственность за несколько тысяч голодных людей, которых надо кормить, и которые свяжут нас по рукам и ногам. С другой стороны, если мы оставим их в рабстве, они наверняка пострадают во время штурма. Не говоря уже о моральной стороне вопроса. А если их освободить, и оставить на произвол судьбы, они собьются в банды и начнут грабить и убивать… Взять их в состав нашей армии тоже невозможно, они не обучены, даже если Вечность предоставит для них транспорт и оружие, толку от них все равно не будет. К тому же там много женщин…