Сиу в космосе

Ближе к закату отряд охотников добрался до плоскогорья, где чахлая растительность цепко держалась, сопротивляясь порывам горных ветров, готовая предоставить приют, например, для резвого горного потока. Кейд опустился на колени у небольшой заводи, питавшейся от горного ручья, и был буквально поражен, когда поднял глаза к возвышавшейся перед ним скале. Там было вырезанное глубокими штрихами в камне и закрашенное краской древнее изображение квиту, выполненное в натуральную величину; широкая увенчанная носовым рогом голова была наклонена, в то время как углубления, изображавшие ноздри, почти касались поверхности плескавшейся воды. Неизвестный художник, и, несомненно, художник выдающийся, так расположил свое произведение, что казалось, будто квиту пьет из затерянной горной заводи.

Кейд откинулся назад, опираясь на пятки, и поднял запястье с таким расчетом, чтобы суметь поймать картину, как раз удачно освещенную заходящим солнцем, в фокус линз видеокамеры. Наверняка эта работа не имела никакого отношения к Стиру; возраст и эрозия камня, из которого она вырезана, убеждали в более давнем ее происхождении. Возможно, прошло несколько веков с момента, когда она была завершена. Но, тем не менее, кто-то же забрался на это недоступное плоскогорье, чтобы проводить здесь часы, дни, а возможно и месяцы, вырезая на естественной каменной стене абсолютно натуралистическое изображение равнинного животного на водопое?

– Интересно, кто же сделал это? – Сейчас его обычная неприязнь к Лику на мгновенье отступила. Землянин сгорал от нетерпенья и задал свой вопрос, как только надчеловек спустился к воде, чтобы облить голову и плечи.

Но тот рассматривал рисунок совершенно равнодушно.

– Как знать? Это старье не имеет ни ценности, ни смысла.

– Но ведь иккинни…

Лик помрачнел.

– Может быть, эти животные и обладают каким-то охотничьим волшебством. Но это не имеет значения. – Он сморщил губы и презрительно сплюнул. Плевок пролетел вдоль воды и шлепнулся на охвостье квиту. А Лик, глядя на Кейда, оскалился в улыбке. – Не имеет значения, – повторил он с издевкой.

Кейд пожал плечами. Было бесполезно пытаться заставить надчеловека что-то понять. Наполнив свою флягу, землянин тяжелыми шагами направился назад, к лагерю. Он наблюдал за аборигенами, и было очевидно, что никто из них не обратил внимания на покрытый резьбой камень. И в очередной раз в нем шевельнулось, делая предостережение, шестое чувство воина. Предположим, что изображение этого зверя имеет некий религиозный смысл? Память Кейда начала откапывать кусочки сведений о чем-то подобном, свойственном многим племенам Земли. Давным-давно, в забытые времена на Земле, в его собственном мире жили люди, странствовавшие по земле как свободные охотники, их племена чертили на стенах пещер, рисовали на шкурах и лепили из мягкой глины фигурки четырехногих существ, олицетворяющих пищу, и которых они хотели добывать на охоте. И тогда они создали, как им казалось, могущественнейшую магию. Они направляли на эти фигурки свои копья, стрелы, дубинки, которые позже использовали на настоящей охоте, с шумом и грохотом сокрушали эти картинки, и верили в то, что их боги и на самом деле дадут им то, чего они так усердно добивались в процессе ритуала.

Конечно, он вряд ли бы поверил, что иккинни, обладая художественными способностями, могли создать только что виденную им картину. Но, так или иначе, что знают пришельцы из чужих миров о свободных иккинни? Их наблюдения базировались на поведении задавленных физически и сломленных духом рабов; на чрезмерно предвзятом мнении хозяев, которые считали этих рабов не более чем животными. А если допустить, что подобная практика древней охотничьей магии могла бы сохраниться вот в таком отдаленном месте, куда, вполне возможно, чужаки никогда не попадали? Разумеется, Лик просто осмеял бы подобную идею. Но очень часто случается, что не следует вторгаться в область того, что однажды уже стало предметом поклонения для других людей. Кейду приходилось слышать истории…

Землянин тихо улыбнулся. Идея, совершенно удивительная идея, родилась как раз на этом витке его творческого воображения. Ему нужно как можно больше узнать об этих надчеловеках. Лик насмехался над атрибутом древнего божества. Кейд начал прикладывать к этому факту одну идею за другой.

И именно сам Лик дал землянину первую возможность. Они закусывали, сидя около костра, а иккинни были отогнаны на приличествующее расстояние. Надчеловек рыгал, сунув в рот палец, и старался вытащить кусок пищи, не поддающийся зубам. Покончив с этим и обретя обычную уверенность, он уставился на Кейда.

– Какое дело тебе, инопланетянин, до этих старых вещей? – требовательно и надменно спросил он.

– Я торговец, а для торговца интересна любая вещь, сделанная руками. На других планетах часто встречаются любители, которые охотно платят за подобные сведения. А кроме того… – он прервал свой ответ заранее рассчитанной паузой сомнений, – …и для самого себя такие вещи являются весьма ценным знанием.

– Как же так?

– Это все из-за Силы. – Теперь Кейд заговорил с полной серьезностью, рассчитывая подавить собеседника.

– Силы?

– Когда человек создает что-то своими руками, – Кейд протянул свои руки к огню, слегка сгибая пальцы, так что пламя отразилось от колец, облегавших верхнюю часть каждой из них, – то какая-то частица его переносится в этот предмет. Он должен формировать его усилиями собственной плоти, а не с помощью машины. – Короткий, как вспышка взгляд, подсказал ему, что он полностью завладел вниманием Лика. Надчеловек попал сюда с Таддера, а Таддер был одним из полностью колонизированных миров, давным-давно попавшим под влияние Стира. Однако пережитки местных верований все еще могли оставаться среди полукровок, а именно это Таддер Кейд знал очень хорошо.

– И поскольку этот предмет был сделан его собственными руками, а сама идея его создания впервые возникла у него в голове, то он и является его частью. И если этот творец есть человек облеченный Силой и благодаря ей выполняет свою работу, то отсюда должно следовать, что существует частица Силы, которую он стремился вложить в свою работу, по крайней мере, в свой творческий замысел.

– Ты говоришь это о тех царапинах на скале? – с недоверием спросил Лик, направляя большой палец в сумрак, который теперь окутал ручей и поднимавшуюся за ним скалу.

– Это же можно сказать и о них, если тот, кто вырезал изображение на этом камне, предполагал, что оно будет использовано так, я надеюсь, как он и задумывал. – Поскольку Кейд имел определенную долю уверенности в своем предположении, то его искренность убеждала собеседника, и постепенно саркастическая улыбка надчеловека угасла. – Пусть этот мастер охотник. Он страстно желает, чтобы добыча пала от его копья. Поэтому он и создает изображение этой добычи именно так, как может представить ее себе, размещает дичь по своему выбору рядом с озером, где много свежей воды. И вкладывает в эту картину всю силу своего разума, своего сердца и своих рук, концентрируя на этой работе все свое желание, чтобы эта дичь пришла именно туда, где он сделал эту резьбу, и пала от его оружия. Вполне возможно, что так и происходит. Может быть, те, кто мудрее нас, именно так и видели свою удачу.

Лик поигрывал своим поясом. Его нагловатая усмешка улетучилась без остатка. Вероятно, он обладал расчетливым умом, напоминавшим жесткий, лишенный эмоций ум правителя. Необязательно, чтобы этот громила был круглым дураком. Спровоцированное торговцем беспокойство было едва заметным, но вполне явным элементом воздействия, хотя Кейд и не старался с самого начала вкладывать в эту игру слишком много значения.

– Картина напоминает, – продолжил он, лениво позевывая и поглаживая двумя пальцами подбородок, – что существуют те, кто очень любит подобного рода находки. А я, между прочим, торговец. – Он перевел разговор на твердую почву коммерческих сделок, уверенный, что Лик будет продолжать размышления об этой резьбе, перебирая ее перспективы в самых разных областях.