Будничная работа

– Мне-то все равно, пусть даже мэр при виде этого счета в обморок хлопнется, – ответил Гаррисон. – Но если вы намерены изливать в трубку первобытную страсть, так и скажите, чтобы я успел загодя убраться.

– На этот раз – нет. Возможно, она и тоскует, но долг прежде всего! – Он взял трубку. – Министерство финансов, Вашингтон, добавочный 338. Попросите Роджера Кинга.

Рисунок Кинга был разослан вместе с описанием и просьбой задержать человека, ему отвечающего. Всего через несколько минут после того, как они попали к адресатам, в кабинете Гаррисона зазвонил телефон. Он схватил трубку.

– Казармы полиции штата. Говорит сержант Уилкинс. Мы только что получили ваш пакет. Я знаю этого типа, он живет на моем участке.

– Кто он такой?

– Уильям Джонс. Владелец небольшого питомника на шоссе номер 4 часах в двух езды от вашего города. Довольно унылая личность, но ничего дурного о нем неизвестно. Я бы сказал, что он отъявленный пессимист, но человек честный. Хотите, чтобы мы его задержали?

– А вы уверены, что это он?

– На вашем рисунке его лицо, а больше я ничего утверждать не берусь.

В полиции я служу столько же, сколько и вы, и при опознании ошибок не делаю.

– Конечно, сержант. Мы будем очень вам благодарны, если вы пришлете его к нам для выяснения.

– Хорошо.

Он повесил трубку. Гаррисон откинулся на спинку стула и вперил взгляд в стол, взвешивая то, что услышал. Через несколько минут он сказал:

– Все-таки меня больше устроило, если бы этот Джонс в прошлом был, скажем, цирковым клоуном или эстрадным имитатором. Владелец питомника в двух часах езды от ближайшего города больше смахивает на простака-фермера, чем на ловкача, способного провернуть такое дело.

– Возможно, он только сообщник. Купил чемоданчик перед ограблением, потом спрятал деньги или стоял на стреме, пока грабитель был в банке.

Гаррисон кивнул.

– Ну, мы все выясним, когда он придет. И если он не сумеет доказать, что купил чемоданчик без всякой задней мысли, ему придется плохо.

– А если сумеет?

– Тогда мы вернемся к тому, с чего начали, – Гаррисон помрачнел, подумав об этом, но тут зазвонил телефон, и он схватил трубку. – Нортвудский полицейский участок.

– Говорит полицейский Клинтон, шеф. Я только что показал этот рисунок миссис Бастико. Она содержит меблированные комнаты. Дом 157 по Стивенс-стрит. Она клянется, что это Уильям Джонс, который жил у нее десять дней. Он явился к ней без багажа, но позже купил себе чемоданчик, вроде того, кассирского. В субботу утром он уехал, захватив чемоданчик. У него было уплачено вперед за четыре дня, но он ни слова про это не сказал и больше не возвращался.

– Подождите там, Клинтон. Мы сейчас подъедем, – Гаррисон причмокнул и сказал Райдеру:

– Ну, поехали!

Полицейская машина быстро доставила их к дому 157 по Стивенс-стрит.

Это было ветхое кирпичное здание с каменной лестницей, истертой тысячами подошв.

Миссис Бастико, чье топорное лицо украшали бородавки, воскликнула в добродетельном негодовании:

– У меня в доме еще никогда не бывало полиции. За все двадцать лет!

– Ну, зато в нем хотя бы теперь побывали порядочные люди, – утешил ее Гаррисон. – Так что вы можете сказать про этого Джонса?

– Да ничего особенного, – ответила она, все еще кипя. – Он почти все время запирался у себя. А у меня нет привычки вступать в разговоры с жильцами, если они ведут себя прилично.

– Он упоминал что-нибудь о том, откуда он приехал, или куда намерен отправиться дальше, или еще что-нибудь в том же роде?

– Нет. Он уплатил вперед, сказал мне свою фамилию, объяснил, что приехал по делам, а больше ничего. Он каждое утро куда-то уходил, вечером возвращался рано, всегда был трезвым и ни к кому не приставал.

– А к нему кто-нибудь приходил? – Гаррисон вытащил фотографию Летерена. – Вот этот человек, например?

– Ваш полицейский вчера показывал мне эту карточку. Я его не знаю. Я ни разу не видела, чтобы мистер Джонс с кем-то разговаривал.

– Гм-м-м… – разочарованно протянул Гаррисон. – Мы осмотрим его комнату. Вы не против?

Она неохотно провела их наверх, отперла дверь и предоставила им перерыть комнату, как им вздумается. Судя по лицу миссис Бастико, полиция вызывала у нее аллергию.

Они тщательно обыскали комнату-сняли с кровати простыни и матрас, передвинули всю мебель, перевернули коврики и даже отвинтили отстойник раковины и исследовали его содержимое. Полицейский Клинтон извлек из узкой щели между половицами маленький кусочек прозрачной розовой обертки и два странных семечка, похожих на удлиненные миндалины с сильным своеобразным запахом.

Убедившись, что в комнате больше нет ничего интересного, они увезли эти скудные результаты обыска в участок, откуда отправили их в криминалистическую лабораторию штата для анализа.

Три часа спустя в кабинет вошел Уильям Джонс. Он посмотрел мимо Райдера и, сердито уставившись на Гаррисона, который был в форме, спросил раздраженно:

– С какой это стати вы меня сюда приволокли? Я ничего не сделал!

– В таком случае чего же вам беспокоиться? – Гаррисон напустил на себя самый грозный вид. – Где вы были утром в прошлую пятницу?

– Это я вам сразу скажу, – с ехидством в голосе ответил Джонс. – Я был в Смоки-Фолсе, покупал запасные части для культиватора.

– Это же в восьмидесяти милях отсюда!

– Ну и что? От моего дома туда гораздо ближе. А запасных частей к культиватору здесь больше нигде не купишь. Может, вы знаете агента в Нортвуде? Назовите его мне, и я вам спасибо скажу.

– Ну, довольно об этом. Сколько времени вы там пробыли?

– Приехал туда в десять, уехал днем.

– Так вам понадобилось около пяти часов, чтобы купить какие-то запасные части?

– А я никуда не торопился! Купил еще кое-какие продукты. Пообедал там. Ну, и выпил.

– Значит, найдется много людей, которые смогут подтвердить, что видели вас там?

– А как же! – согласился Джонс с обескураживающей решительностью.

Гаррисон включил селектор и сказал кому-то:

– Привезите сюда миссис Бастико, Кассиди и Сола Бергмена. – Затем он снова вернулся к Джонсу. – Скажите мне точно, куда именно вы заходили, пока находились в Смоки-Фолсе, и кто вас видел в каждом из этих мест.

Он принялся быстро записывать все, что сообщал ему Джонс о своих покупках утром в пятницу. Кончив, он позвонил в полицейский участок Смоки-Фолс, быстро изложил суть дела, сообщил данные, полученные от Джонса, и попросил как следует их проверить.

Услышав его просьбу, Джонс вдруг встревожился:

– Можно мне теперь уйти? Мне работать нужно.

– Мне тоже, – сказал Гаррисон. – А куда вы запрятали кожаный чемоданчик?

– Какой чемоданчик?

– Новый, который вы купили днем в четверг.

Растерянно глядя на него, Джонс выкрикнул:

– Что это вы мне приписываете? Никаких чемоданчиков я не покупал! На черта мне сдался ваш чемоданчик?

– Вы еще скажете, что не жили в меблированных комнатах на Стивенс-стрит!

– И не жил. На вашей Стивенс-стрит мне делать нечего. Я туда и за деньги не пошел бы!

Спор продолжался двадцать минут. Джонс с ослиным упрямством утверждал, что весь четверг работал у себя в питомнике – как и все то время, когда он якобы жил в меблированных комнатах. Никакой миссис Бастико он не знает и не желает знать. Никогда в жизни никаких кожаных чемоданчиков он не покупал. Пусть устроят у него обыск – он ничего против не имеет, но если там окажется чемоданчик, значит, они сами его подбросили.

В дверь просунулась голова полицейского:

– Они здесь, шеф.

– Ладно. Приготовьте все для опознания.

Через десять минут Гаррисон провел Уильяма Джонса в заднюю комнату и поставил его в ряд вместе с четырьмя сыщиками и пятью добровольцами с улицы. Затем в комнату вошли Сол Бергмен, Хильда Кассиди и миссис Бастико. Они посмотрели на шеренгу и одновременно показали на одного и того же человека.