Атака извне

Тэйтус на мгновение закрыл и тут же открыл глаза:

— Сосредоточенность. Погружение. Перестройка.

— Главное, — напомнил Унц, — это волевой посыл. Ни в коем случае не отвлекайтесь на посторонние вещи и тогда у вас всё должно получиться.

— Постараюсь.

Фрейзер понимал, что человеку, далекому от армейской дисциплины, трудно преодолевать «штиблетскую» косность, присущую подавляющему большинству гражданских лиц, но он надеялся, что жажда познания, владевшая доктором, заставит его сконцентрироваться понастоящему. Не впустую же он посвящал опальному астроному столько времени, заставляя поверить, что любой человек, если сильно захочет, сможет овладеть тайным умением лазутчиков Флота? Разве не обучал всем тонкостям, которыми владел сам? И вот пробил час: Тэйтусу Пшу осталось собрать волю в кулак и продемонстрировать наставнику, так ли ненапрасны были его уроки!

Шарби отвернулся, стараясь не смотреть на своего великовозрастного ученика, чтобы не сбить ненароком, но краем глаза он всё же увидел, как заострились черты прежде оплывшего лица, что соответствовало первой стадии трансформирования — Сосредоточенности. В этот момент личность, погруженная в медитацию, под действием строго регламентированных упражнений по системе легендарного Зебина Леша, основателя теории и практики метаморфизики, постепенно размывается, становится бестелесной, взмывает ввысь, вырвавшись из оков бренной оболочки.

Собственно говоря, именно Сосредоточенность задавала тон дальнейшему процессу. Предыдущая личность должна была покинуть сознание и свить кокон в потаённом уголке подсознания, до поры до времени не показываться на поверхности, чтобы не влиять на процесс. Её время ещё наступит. А вот если она зацепится за какое-то воспоминание, связывающее её с прошлым, полного растворения не произойдёт, и новая личность получится ущербной, неспособной полностью воплотиться в изменённое тело.

Но у Тэйтуса пока всё шло более или менее гладко — вот и зрачки посветлели. Если так пойдёт и дальше, можно говорить о переходе во вторую стадию — Погружение, когда новая форма, а вместе с ней и новое лицо воспринимается уже не зрением, точнее, не только и не столько зрением, а неким надчувственным способом, на тренировку которых Тэйтус с Шарби затратили львиную долю времени.

Да, да, всё пока шло строго по методикам. Только бы не сглазить, и если Тэйтус не подведёт, то можно считать, что обучение прошло успешно и за дальнейшую судьбу старого астронома можно не беспокоиться.

Ага, вот, наконец, и лицевые мускулы задергались: на скулах желваки заходили, ноздри затрепетали, правое нижнее веко стало подрагивать — верный признак, что и вторая стадия благополучно миновала, настал черёд третьей и последней, той самой, от которой зависит окончательный результат трансформации — Перестройки. Она венчает дело, она показывает, насколько готов испытуемый к испытанию, она спасает и она же карает. Ведь, не дай Свистопляс, стоит перемудрить с наладкой корневых клеток и так перекорёжит лицо, что навек останешься асимметричным уродом, либо окостенеют мышцы, потом их ничем не восстановишь, и будешь пугать богобоязненный народ на площадях безжизненной маской своего фасада!

Но будем надеяться, что уроки не прошли даром, и Тэйтус четко представляет, что требуется в нужный момент.

Уф, так и есть, присущая учёному носу горбинка стала таять как воск, кустистые брови принялись разглаживаться, обретая несвойственную прежде мягкость, а полная верхняя губа начала истончаться прямо на глазах. Лицо Тэйтуса Пшу мало-помалу лишалось специфических черт, по которым его могли опознать как безбожника и преступника, и всё больше и больше начинало походить на аскетичную физиономию Тедля Ноха, пока не обрело практически полную с ней адекватность.

Чтобы уважаемый доктор не увлёкся и по линии лицевой метаморфозы не проскочил дальше положенного, фрейзер отложил мозаичный портрет прототипа и звонко хлопнул в ладоши.

Словно вторя сему жизнерадостному звуку, радужки прежних чёрных глаз Тэйтуса окрасились в серый цвет, соответствуя облику ревнителя имперских стандартов, а в самих глазах появилась осмысленность, словно в бренную оболочку вновь вселилась душа, временно покидавшая свою обитель.

— Зеркало! — сдавленным голосом проскрипел Тэйтус.

— Подать зеркало господину Ноху! — выкрикнул Шарби.

В смежной комнате завозились. Потом отворилась дверь, и старина Горлохват, кряхтя от натуги, втащил массивный вогнутый овал в металлическом окладе.

Все так же надсадно пыхтя, здоровяк установил зеркало посредине между учителем и учеником. Поскольку оно было двояковогнутым, со сквозным отверстием, расположенным на оси, проходящей через оба фокуса, фрейзер мог видеть в нём не только собственное, немного окарикатуренное, изображение, но и то, что отражалось с противоположной стороны. Именно такие зеркала служили властителям Кахоу в лихие времена Третьего Междуцарствия, позволяя своим хозяевам узнавать то, чего не знали их придворные, а в случае непредвиденных обстоятельств даже исчезать из дворца, растворяясь в амальгаме.

Как сказано у самого пронзительного певца той неповторимой эпохи: «Приди, малыш, из тьмы веков и забери меня с собою…» Потом там было еще что-то про «углов угрюмых тайну сохранивших направленье света». Наверное, это он так о поляризованных потоках…

Каким образом связаны поляризация света и исчезновения людей из помещений с зеркалами, современная наука ответить не в состоянии, эх, хорошо бы найти разгадку, чтобы — ух — и с глаз долой!

Правда, в данный момент исчезать Унцу было вроде не с руки, а вот за выражением своего визави он наблюдал с большим интересом. Впрочем, лица астронома Тэйтуса Пшу больше не было, в зеркало смотрелся старый лис Тедль Нох.

Собственной персоной.

Кажется, теперь можно смело вести Тэйтуса на корабль — сегодня на вахте надёжные люди.

Разумеется, одинаковые лица у обоих ревнителей — далеко не всё. Существовал целый ряд нюансов, связанных с привычками, походкой и разницей в возрасте, но это дело второстепенное, потерпит до отлёта, а пока астроном будет изучать своего прототипа, что называется, в реальных условиях.

— Ну, вот и всё, господин ревнитель, — сказал Шарби. — Попрощайтесь со своими друзьями, их работа закончена, и полный вперёд на «Шкеллермэуц», нас ждёт во всём великолепии несравненный Молекулярный Экран, Свистопляс побери!

Глава вторая

СОЛНЕЧНАЯ ФЕДЕРАЦИЯ. ВНУТРИ РАДУЖНОЙ ПИРАМИДЫ

Главное, не забыть номер. Если забыть, возникнут трудности с выполнением задания, которое, кровь из носа, а выполнить надо.

А какой номер?

Хороший. Самый лучший номер из возможных. Последний из первой половины от общего числа, а это означает седьмой и, стало быть, «счастливый».

Номер группы всплыл сам собой: вторая.

За ним вдогонку пристроился номер курса — четвёртый, а идентификационному номеру, как оказалось, и всплывать незачем — до того он врезался в память…

Интересно, в чью это память?

Вместо ответа забухало.

Вот так: бух-бух-бух.

Нет, скорее уж: БУХ-БУХ-БУХ!

Настырно и методично.

Так могли забивать сваю в твёрдый грунт, но буханье шло изнутри и с каждым ударом становилось всё навязчивее. Скоро оно могло стать совершенно невыносимым, поэтому справиться с ним нужно было как можно скорее, пока черепная коробка не раскололась. Но как же справиться с этой задачей?

И тут сама собой объявилась догадка: от буханья следовало отвлечься.

Чем?

Не чем, а как! Лучше всего напрячь мозги.

Железная логика.

Точнее, не железная, а модифицированная. А если еще точнее — то не логика, а область памяти. Модифицированная Область Памяти. Сокращённо МОП.

О, МОП, благословенная и чудовищная! Благословенная, потому что хранит подробные сведения из бессчетного множества областей знания и способна за минимум времени обработать их для выявления ассоциативных цепочек и скрытых синэргических связей. А чудовищная, потому что в некоторых случаях (хвала звёздам, что они достаточно редки!) самым непредсказуемым образом способна повлиять на мышление пользователя, заставив его мозг, если применить компьютерную терминологию, «сбоить» и «глючить».