Mortal Kombat: Icedpath

Джакс сдавил виски. Он едва не растянулся на шершавом плиточном полу, после того, как женщина, жутко похожая на его мать, вытолкала распухшими губами: "Спаси меня!"

Он отпихнул ее.

Он — за Соней, и только… Он убеждал себя, что все спасутся, когда уничтожат Канна, да, все будет отлично, все…

Но истина — ключ. Маленький, отлитый из червонного в красноту золота, и подходящий к любой — но одной скважине.

— Соня! — опять окликнул Джакс. Чтобы заглушить терзающие мольбы пленников.

Да. Она слышит, она откликается… она мучается, но жива. Он освободит ее, и потом они вместе прикончат ублюдка рогатого, и…

— Соня!..

Он остановился перед ней. Высокая светловолосая женщина, типичный образчик американской красоты, замерла в неестественной позе, с вывернутыми назад суставами. По уголкам рта ее стекала кровь, из глаз — слезы.

И она звала Джакса.

— Сей… сейчас, — он коснулся наручников. В голове гудело, пусто, тревожно — но и приятно.

Все плохое закончилось. Джакс обрел его приз. Смертельная Битва и мутанты, Лес и холод, шоканы и кентавры — перелистнутая страница, и шрифт ее стерся.

Боги не так и жестоки. В конце концов, он получил то, за чем явился.

Он успокаивающе улыбнулся Соне.

Ключик сработал, женщина повалилась на него — тяжело. Ноги не держали ее.

— Все будет хорошо, — Джакс обнял напарницу. — Все будет хорошо.

Он верил. В справедливость и Богов, в ключи и светлые небеса…

— А я так не думаю, — сказала Соня.

Не-Соня.

Джакс отпрянул. Его напарница — только что слабая, беспомощная, напрягла искаженно вздувшиеся мускулы. Она осклабилась.

— Я так не думаю, — повторила не-Соня.

И ее похожие на ветви деревьев пальцы обхватили шею Джакса. Зеркало, подумал он, слишком изумленный, чтобы реагировать адекватно. Ударить — невозможно… это ведь Соня… он ведь спас ее, правда?..

Правда?..

Медовые

(распущеные! Не в хвостике — распущеные… с ароматом сырой почвы!)

волосы женщины упали на темную кожу Джакса. Из вспоротых извращенно-длинными ногтями шейных вен хлынула густая темная кровь. Соня — вернее, существо, поселившееся в ее оболочке, припала к живительному ручейку.

Она звала его. Он пришел.

Круг замкнулся.

Зеркало, разметавшимися крупинками повторял Джакс. Я разбил зеркало. Плохая примета. Вероятно, не только для него.

— Спасайтесь! — успел выкрикнуть он, прежде чем темнота застлала его.

…Лю Кэнг и Саб-Зиро посмотрели друг на друга.

— Лю. Мне послышалось или…

— Нет, — Лю пригладил взъерошенный затылок нервным жестом. — Не послышалось… что-то случилось… Джакс!

Лю ударил в невидимую загородку. Бесполезно. Экранированно задрожало пространство, и в нем чудился хохот. Картонный. Зеркальный.

— Нет, нет, черт… — размахнувшись, двинул в плотное "никуда" Лю. С костяшек содрался верхний кожный слой. А из золотых плит засочился багрянец.

Багрянец — это понимание.

— Лю, — фальшиво-спокойно сказал Саб-Зиро. — Нужно уходить.

— А Джакс?!

— Он мертв, Лю. Башня поглотила его.

(да, и надо поторопиться, ибо она вечно голодна… очередное жертвоприношение… это — новый шрам… но мы ведь научились перешагивать?..)

Воин или нет, перешагивать — полезное искусство.

— Идем, Лю, — повторил Саб-Зиро.

— Дерьмо! — выругался Чемпион. — Как — меня — достала — подлость!..

Он постоял с десять секунд, злость кривила черты лица. Потом он мотнул головой:

— Ладно. Вперед.

Они не сделали и милиметра. Откуда-то с неба — с потолка, клацающего и хихикающего — обрушились крючья и веревки, и магический экран обвязал двух выживших мириадами волокон.

Лю забился, неистово вопя, срывая мелкие скребущиеся ниточки. Саб-Зиро наугад метнул лед, и холодные крупинки жалобно зазвенели о волшебный заслон. Инкрустацией их поражения.

Ловушка. Они сами явились сюда…

(опять… опять?!)

Из серого полумрака выступил Шэнг-Цунг.

— Не так быстро, Чемпион. Не так быстро, экс-Лин-Куэй. Не торопитесь, о благородные герои… ибо вы наконец-то в моих руках, — сказал он.

— Что тебе нужно? — свысока бросил Лю Кэнг.

Глупый вопрос. Лю изображает великого победителя, но они проиграли. Магические тенета прошили их насквозь, точно они — брелоки, а стены Тайной Залы — связка ключей.

Некоторые цепи не разомкнуть.

Белые змейки заструились под кожей пленников. Шэнг-Цунг с удовлетворением отметил, как исказились лица его жертв. Прозрачные суррогатно живые существа погружались в плоть и кости, вытесняли собою кровь. Саб-Зиро запрокинул голову, спазматически силясь вытеснить из себя черную магию некроманта.

Плесень "склада" запеленала их болотным илом. Словно вязкая тина, словно зыбучие пески.

Шэнг-Цунг поиграл с пленниками. Белесые твари сменились пламенеющими черепами с вывернутыми наизнанку зубами, они стучали и грызли.

— Что — тебе — нужно?! — Лю Кэнг орал это, чтобы не орать от боли… Саб-Зиро великолепно понимал его. Чемпион примеряет маску великомученика, несгибаемого даже в смертный час. Вот только, колдун не хуже его читает в душах…

Шэнг-Цунг пока молчал.

Из застенков снова появились манекены. На сей раз обезглавленные, картонные срубы шей венчали покореженные черепа.

Некромантия. Шэнг-Цунгу нравится причинять боль, он пытал даже собственного слугу. Саб-Зиро не надеялся на быструю смерть. Но и сдаваться он не собирался.

Путь — это Путь. Жаль, что он закончился столь печально… они не израсходовали остаток времени, потому что Шэнг-Цунг распорядился иначе.

Змеевик боли выключил его от мыслей.

Шэнг-Цунг засек полуобморочное — подобно навеки потерявшим разум жертвам Не-Мира — состояние пленников.

Пытка прекратилась. Лю Кэнг вскинул залитую поблескивающей темной кровью голову, капли ее грузно разбрызгались по полу.

Кровь — это ненависть.

— Вы в моих руках, — смаковал Шэнг-Цунг. Бесцветные глаза его ассоциировались с рваной бумагой. Или люминисценцией морга.

(в космосе звезды не ближе… они лишь сияют, будто морг…)

Новая несправедливость? Чего еще ждать, когда звезды — льдистое пламя надежды — мутируют в фольгу?..

Саб-Зиро очнулся от вкрадчивого голоса колдуна.

— Наконец-то я добьюсь своего, — без восторга или насмешки. Констатация факта. Будто удар по голове обитой войлоком дубинкой.

— Своего? Убьешь нас, презренный колдун!

(светлые-герои-никогда-не-сдаются, да Лю? Вряд ли Рэйден и Боги оценят твою смелость…)

— Нет, — ответил Шэнг-Цунг. — У меня иные планы насчет вас.

В тонких, словно выточенных из белого агата, пальцах некроманта появились тисненые изумрудом карты. Саб-Зиро вспомнил книгу… и планы, и…

— Ты изменил планы, Шэнг-Цунг? — Саб-Зиро дернул плечом, потому что булавочные острия врастали все глубже.

(время раскрывать карты…)

— Ты охотился за нами еще в Эдении, не так ли?..

Лю тихо застонал: медный червь вгрызся в ложбинку меж ключицами. Несомненной пародией на ласки Китаны, адским искажением любви. Брызнуло алое, медь почернела. Лю зажмурился.

— О чем… о чем ты… — повторил прием говорить-чтобы-не-кричать Чемпион.

— Твой приятель прав, — вздернул бровь некромант. — Оказывается, не один я умею следить… ты еще лучше, чем я надеялся, Лин-Куэй. А насчет нашего великого-Чемпиона я и не сомневаюсь.

— Так — что — тебе — надо?! — выкрикнул Лю.

— Таро Шиннока, — изумрудные карты рассыпались стайкой бабочек, ослепительных, ярких, точно детские рисунки. Рисунки смерти. — Таро предсказывало несколько Раскладов, но две фигуры были неизменны.

Зеленая бумага вспыхнула оранжевым.

— Лю Кэнг, — пояснил Шэнг-Цунг. — Избранный Земли, монах Шаолиня, Чемпион десятого Турнира Смертельной Битвы… любимчик Бога Грома Рэйдена, — издевка.

Лю оскалился. Он смирится с собственным унижением, но не с Рэйдена…

— Мой убийца, — сухо добавил Шэнг-Цунг. — Логичней было бы убрать его, не так ли, мальчик? Так бы поступил ты со своим врагом… Но ты — Свет-Истинный, ты Избран не одними самоуверенными Богами, но и силой во много раз древнее их… узурпаторов реальности…