Игры Высоких

– Проснулся? – Монгол ввалился в юрту. От него пахло снегом, морозом, лошадьми и вином. Он был бодр и свеж, несмотря на все вчерашние возлияния.

– Мятежная Сестра здесь, – сообщил Комков. – Она позвала меня ночью.

Сархен присел рядом с Андреем на корточки.

– Призрачный замок? – спросил он.

Комков мрачно кивнул.

– Вот тебе и с добрым утром, – произнес монгол. – Твои друзья у нее?

Андрей снова кивнул. Он заметил, как изменилось настроение друга.

– Я не соперник Светлой Госпоже, – пробормотал монгол. – Я…

– Я думаю, мне лучше ехать одному, Сархен, – вздохнув, сказал Андрей.

Некоторое время Сархен молчал. Потом, сделав над собой заметное усилие, произнес:

– Я провожу тебя. Ночью, когда ты уже ушел спать, Маллин взяла направление на камень Госпожи. Нам нужно в Столицу. Лошадей нам дали.

Комков машинально кивнул, и только спустя несколько мгновений до него дошел полный смысл этих слов.

– Ты сказал, камень Госпожи? – Он удивленно вытаращил глаза на монгола. – Мне дала его Кора, при чем здесь Госпожа?

– Это камень Госпожи, Андрей. Это она дала его Коре, чтобы та передала его тебе. Я думал, ты знал это, ведь Великая Мать запретила Эллинэ приближаться к тебе.

– Значит, она все-таки не забыла меня… – пробормотал Комков.

Госпожа помнит о нем… Бешеная радость в его душе боролась с едкой горечью: ведь он предал ее. Предал после всех своих клятв. Предал в объятиях Маллин. Как он посмотрит ей в глаза? Что сможет сказать в свое оправдание? Андрей горько усмехнулся. У него нет оправданий. Он может лишь молить ее о прощении и принять ту кару, что она ему назначит.

– Нам нужно спешить, Андрей, – сказал монгол. – Скоро к Маллин придет на помощь Орда из Степи, и она двинется вслед за нами, к Столице. Тебе лучше решить свои вопросы с Элизабет до того, как Столицу возьмут в осаду.

Андрей встал, жадно напился холодной воды из ковша. Почему, почему они все молчали? Даже Кора. Ведь он расспрашивал ее. А она ничего не сказала. Видимо, этот вопрос так явно читался на его лице, что монгол решил на него ответить:

– Им запретила говорить Мать, Андрей. Немного сыщется смельчаков, которые осмелились бы нарушить ее запреты… Почему она это сделала – тебе лучше самому спросить у нее. Если у тебя будет такая возможность, конечно. У тебя впереди встреча с Мятежной Сестрой. И даже если там все пройдет благополучно, тебе еще надо пережить гнев Госпожи. Я много раз говорил, что она добрая девочка… Но… Впрочем, ты сам все увидишь. Если доживешь.

Андрей усмехнулся. Он вспомнил, как Маллин потешалась над ним: «Не будь ребенком. Это ты знаешь ее с хорошей стороны». Плевать, подумал Андрей. Он все знал. Он знал, за кем ушел. Он принадлежит Темной Богине, и только ей. И если она решит лишить его жизни… Что ж, это будет его искуплением – за его слабость и его ошибки. Он примет то, что заслужил.

…– Погода портится, – сказала Маллин. Она смотрела на неласковое небо. Ветер налетал порывали, низкие тучи грозили снегопадом. – Вы можете переждать день-другой.

Андрей отрицательно покачал головой.

– У меня нет времени, Маллин. Элизабет зовет.

Она подошла к нему и поцеловала на прощание в губы.

– Прощай, тигренок. Что-то подсказывает мне, что больше не увидимся. – Она силилась улыбнуться, но в ее глазах была печаль.

Андрей не стал ей передавать ядовитый «привет» от Элизабет. В том, что произошло между ними, есть и большая доля его вины.

– У меня просьба к тебе, Маллин. – Андрей сжал ее руку. – Отпусти тех женщин. И будь милосердна к Жульену. Если не сможешь пощадить его, подари ему легкую смерть.

– Ты просишь? – спросила Черная Вдова. Андрей кивнул, серьезно глядя ей в глаза. – Я подумаю, тигренок… Может быть, я и сделаю так, как ты просишь.

Тогда Андрей преклонил колени и благодарно прижался губами к ее пальцам.

– Уходи, – попросила Высокая. – Уходи, тигренок…

Высокая оказалась права: погода испортилась очень скоро. Сразу после полудня потемнело, словно ночью. Метель вынудила их укрыться на безлюдном постоялом дворе. Помещения были разгромлены, но, к счастью, двери и ставни оставались на месте. Они развели огонь в камине, скормив ему куски изломанной мебели, потом, набрав в колодце воды в котелок, сварили похлебку из сыра, муки и вяленой конины.

– Черт, а вина-то нет, – пожаловался монгол. Он вылез из погреба, стряхивая с себя обрывки паутины и пыль. – И пива тоже. Несколько пустых горшков, а в большой бочке сухо, как у меня в глотке.

– Чайку попей, полезно, – посоветовал Андрей. Ветер зло завывал за окном. – Боюсь, заметет дорогу так, что…

Комков махнул рукой. Путь в Столицу не заладился с самого начала. Сархен, морщась от отвращения, отхлебнул заваренного Андреем травяного чаю.

– Гадость! – вынес он свой вердикт после первого же глотка. – Кстати, еды в подвале тоже никакой. Все подмели. Маллин нам, конечно, пожаловала со своего стола, но, если действительно снега навалит, мы можем сильно задержаться.

– Плохо, что ничего нет… – Комков облизал ложку и поглядел на дно своей миски. Похлебка закончилась быстро. – Ужин всегда кажется вкуснее, если его дополнить хорошим окороком. Этот жадина хозяин мог бы чего-нибудь и оставить для случайных путников.

– Это не хозяин. – Сархен покачал головой. – Это летучие отряды. Почти наверняка хозяин с семейством лежит где-нибудь неподалеку под снегом.

– А почему двор не запалили? – спросил Комков.

– Так зима, – сказал Сархен и, видя недоумение Комкова, пояснил: – Зима ранняя, снежная. А зима – это холод и голод. Только полный идиот будет жечь жилье, которое может в дальнейшем пригодиться. Юрта – хорошо, но дом все-таки лучше. И кроме того, Маллин наверняка отдала соответствующие распоряжения.

– И пленных из-за зимы не берут? – Андрей отхлебнул чай и поморщился.

Напиток у него получился… не очень. Зато горячий.

– Почему, берут, – сказал Сархен. – Чтобы повесить. Сам не насмотрелся еще? Зимой пленные – лишние рты. Ты забыл, в каком мире мы находимся. Здесь даже магии нет. Маллин только и может, что со светлячками в своем шатре баловаться, а ведь она способна на многое, Мать сама ее учила… Летом воевать веселее, но нормального кочевника здесь летом и палкой в поход не стронешь. Это осенью, когда брюхо уже с голодухи подводит, его можно на грабеж вести.

Комков хмыкнул и покачал головой. Политическая экономия, блин, в действии. Пока сыт – дома лучше. Как жрать нечего, шашку вострую взял – и соседа резать: может, он чего доесть не успел.

– И хорошо, что здесь магия слаба, – сказал вдруг Сархен. – Плохая ночь, в такую ночь, случается, мертвецы домой погреться приходят.

Белые снежные призраки на разные голоса выли снаружи, в ярости оттого, что не могут добраться до теплых, горячих тел. Наверху что-то заскрипело. Комков вздрогнул и зло посмотрел на ухмыляющегося Сархена.

– Шутки у тебя, Сархен. Как раз к ночи страшилки рассказывать!

– Почему шутки? – удивился монгол. – Вот, помню, как-то на Ассахе…

– Тьфу на тебя! – Комков, давясь и обжигаясь, допил свой чай и пошел укладываться. Только бы Элизабет смилостивилась и этой ночью не призвала его в Призрачный замок.

Монгол, которому по жребию выпало «тащить наряд», проверил лошадей, подбросил дров в камин, убрал котелок и чашки, напоследок проверил запоры на окнах и дверях.

– Разбудишь, – пробормотал Комков.

Веки слипались. Путь через буран вымотал до предела. Едва он закрыл глаза, увидел лицо Маллин. У Комкова сжалось сердце от нехорошего предчувствия. Он вскинулся, словно от толчка. Монгол, сидя у стола, правил стрелы. За окном все так же бесновался ветер. Жарко пылал камин.

– Ты чего, сон дурной? – поинтересовался Сархен. – Не волнуйся, покойники пока не приходили.

– У Маллин был какой-то странный вид, когда мы прощались, – задумчиво сказал Комков. – Не знаешь, почему?

Сархен сунул очередную стрелу в саадак и вздохнул.