Берега ярости (СИ)

- Господин Потапов. – Ко мне, поблескивая никелированным корпусом, подъехал медробот, постоянно дежуривший в боксе. – Вам следует подойти к переговорной стене.

Так именовалась тыльная переборка бокса – слоенная, сложенная из тех же бронекристалловых плит.

- А если не пойду? – Спросил я, останавливаясь перед роботом.

Из чистого озорства спросил, кстати. Достало меня шестидневное сидение за прозрачными стенками. Ещё немного, и на самого робота начну кидаться…

Машина напряженно помигала огоньками на табло-полоске. И выдала:

- Вы плохо себя чувствуете? При нужде мы можем отменить визит и провести повторную диагностику.

- Не нужно. – Поспешно сказал я. – Уже иду.

Слоенная переборка, замыкавшая гостиную, в течение почти всего дня оставалась затемненной, становясь прозрачной лишь утром и вечером, во время визитов врача. Был он невысоким мужчиной лет под тридцать, с добродушным открытым лицом и пухлыми щечками. И приходил исключительно по делу – поздороваться, справится о самочувствии и задать очередную порцию вопросов, здорово напоминавших психологические тесты.

Делал он это все с приятнейшей улыбкой, глядя на меня чуть ли не влюбленными глазами – из-за чего я подозревал, что миляга-доктор будет писать по мне диссертацию. Или уже пишет.

Прочие параметры организма, такие, как пульс-давление, сердечные ритмы, состав крови и наличие чужих генных комплексов, дважды в день проверял у меня медробот – и отправлял информацию на комм врача.

От санблока до задней стены, через комнату с баром, визором, обеденным столом и шахтой доставки было шагов десять. Бронекристалловая переборка все ещё оставалась темной. Я замер перед ней в двух шагах, гадая, кого увижу, когда переборка наконец станет прозрачной.

Бронекристалл просветлел, начиная с центра – и первым, кого я увидел, оказался контр-адмирал Дорофеев, Михал Иваныч, в парадном мундире, черно-синем, с адмиральскими звездами и кометами на погонах.

За ним стояла ещё парочка адмиралов, все с серьезными, торжественными лицами. А вот уже за ними…

Их было двое, неизвестных личностей явно нечеловеческого происхождения – с лицами уплощенными, без выступающих скул, со сглаженной, поднимающейся не более чем на сантиметр спинкой носа. Едва заметные шлемы прозрачными, чуть искривленными по краям пузырями обтекают лысые головы, скафандры словно набраны из бусин – и удивительно напоминают древние кольчуги.

Глаза светлые, почти не заметные на бледных лицах. Без ресниц, белки сливаются с радужкой и зрачками. И не поймешь, куда смотрят – то ли на меня, то ли через меня. Ещё одни иномиряне? Развелось их тут во Вселенной…

- Ну здравствуй, господин младший. – Неторопливо сказал контр-адмирал Дорофеев. – Что-то ты запоздал с возвращением…

Вид молодцеватый и дурковатый, припомнил я. И вытянулся по стойке смирно.

- Прошу простить, господин контр-адмирал! Стреляли! И все в меня!

Широкоплечий адмирал, стоявший за правым плечом Дорофеева, негромко кашлянул. Никто из троицы даже не улыбнулся.

- Шутник ты у нас, Лен. – С укоризной сказал Михал Иваныч. – Вольно, и кончай тянуться – ты теперь на карантине, здоровье поправляешь. По стойке смирно стоять не обязан, даже перед адмиралами. Как болеется, младший? Палата, вижу, ничего так. С кубриком на корабле не сравнить…

Я ответил, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

- Это смотря с какой стороны глядеть, господин контр-адмирал. Если с вашего места, может, тут и ничего. А если отсюда, из-за колпака, то в кубрике гораздо комфортнее. В любом, даже матросского состава.

- Ну, может, ещё побываешь там. – Ворчливо заявил Дорофеев. – В общем, так, младший – ты у нас теперь герой Оноры. Официально признанный, подтвержденный приказом по Флоту. В котором черным по белому написано, что ты отныне кавалер ордена Синей звезды. Рунова награждает тебя одним из высочайших орденов. Величайшая честь, в мирное-то время – поскольку войну нам так и не объявили. Вогеймцы молчат, оставшиеся пятнадцать кораблей из флотилии, растворившейся в подпространстве у Лукавой, неизвестно где. Вогеймский посол только ручками всплескивает – что вы говорите, «Адмирал Мархаузен» где-то там появился? И «Мей-Лу»? Мы всегда подозревали, что вы их как-нибудь используете, в будущем. Для какой-нибудь провокации. Ведь если эти корабли видите вы и не видим мы, логично будет предположить, что они у вас. В общем, Вогейм непрошибаем – я не я, и «Мей-Лу» не моя. Гордись наградой, младлей.

- Горжусь. – Покладисто согласился я.

- Ну-ну. – Дорофеев глянул зорко, с прищуром. – Преподаватели из твоей Космоакадемии уже учебный фильм готовят, по записям с этой квангуской «Черны» и твоего скафандра. Называться эта история будет конфликтом у Оноры. По тебе станут учить курсантов, младлей. Вот ты и вошел в историю. И как положено, от всего командования Космофлота и от себя лично объявляю благодарность – за отвагу, смекалку и способность под огнем врага решать боевые задачи. Какими бы они не были. Орден тебе, извини, передадут через шахту доставки. Лично вручить костоправы не разрешили…

Глядел он на меня настойчиво, как бы намекающее. Я, стряхнув хандру, рявкнул;

- Служу Рунове!

- Молодец. – Прогудел один из адмиралов, державшихся сзади. – Такого натворил… удачно тебя Дорофей послал! Один младлей, а сколько толку!

Второй, широкоплечий, покосился на него, шевельнув кудлатой бровью. И снова уставился на меня.

- В одном адмирал Щеглов не ошибся – толк от тебя был. – Согласился Дорофеев.

Адмирал Щеглов, глава Оперативного отдела штаба? Высокие ко мне птицы залетели…

- А вот в другом он не прав. Да и я напрасно тебя младлеем называл. Потому что решением штаба Космофлота вам присваивается внеочередное звание. Поздравляю с повышением, господин капитан-лейтенант!

Вот будет сюрприз для Шигапова, с грустью подумал я. Только где теперь щеголять в погонах каплея? И перед кем? Разве что перед Вир…

Дорофеев снова глянул по-особому, предостерегающе, я откликнулся:

- Служу Рунове!

Интересно, когда дадут слово чужакам, ждущим чего-то за спинами адмиралов? Не просто же на показ их сюда притащили…

- На этом официальная часть окончена. Пока окончена. – Строго сказал Дорофеев. И шагнул в сторону, разворачиваясь с ласковой улыбкой к иномирянам. – К нам тут недавно прибыли гости по твою душу. Сказали, что хотят поговорить с человеком, побывавшим на их базе возле звезды… название какое-то трудное, сразу и не выговоришь.

- Можете называть её так, как вы привыкли, Онорой. – Заявил один из чужих, не двигаясь с места. – Это ты вошел в пост охраны сектора?

Бледные глаза все это время смотрели на меня – и сквозь меня. Говорил он монотонно, равнодушно, без малейшего акцента, на чистейшем руновском. Хотя раз на нем скафандр, слышу я скорей всего, комп.

Дорофеев едва заметным кивком подтвердил – отвечай.

- Да, я.

И вот тут иномирянин стронулся с места. Шагать он не стал, просто поплыл по воздуху, прямо к бронекристалловой переборке между нами. У них тоже есть антигравы? Вскинул руку, странную, с непривычным и неестественным для моего глаза расположением мускулов под жемчужно-серебристой кольчужкой скафандра – на локте мышцы бугрились сильнее, чем на плече и предплечье. Положил на бронекристалл вытянутую ладонь с четырьмя пальцами, поставленными попарно, под углом друг к другу…

По телу прошлась волна жара. В полной тишине – и люди, и иномиряне за перегородкой стояли молча – тонко затрещала ткань. Я двинулся, скосив глаза.

Черные иглы проросли через комбез на груди и предплечьях. Неровные, самые длинные из них высовывались из ткани сантиметра на два. Что творилось на спине и ладонях, неизвестно. Но предположительно то же самое, поскольку ощущение жара ещё не ушло из ладоней. И лопатки подозрительно так чесались.

- Теперь мы будем говорить. – Просто сказал иномирянин, убирая ладонь с переборки. – Сначала ты, вошедший. У тебя есть вопросы?