Братья Змея

Светало. Воздух был серым. Прихватив военное снаряжение, Приад вышел из десантной капсулы. Его никто не встречал. За заливными лугами возвышался старый Фуче, замкнутый и молчаливый.

Приад двинулся к городу по высокой траве пойменного луга. Память рисовала ему дворцовый парк, строго распланированный и ухоженный, но все это давно исчезло. Вокруг дворца верховного законодателя выросли стены из рокрита и сетки. За стенами высился частокол из дерева и сланцевой черепицы и земляные укрепления. Старые, заметил космодесантник. Мхи и лишайники цеплялись за черепицу и покрывали дерево.

— Эй! — позвал он, повысив громкость динамиков. Его зов разнесся по пустынному месту, эхом отразившись от суровой стены.

Не встретив возражений за неимением возражающих, он перелез через стену и частокол и оказался на замощенной площадке перед дворцом.

Ауспик считывал впереди тепловые сигнатуры, на ретинальном дисплее светилась автоматическая сетка прицела. Приад все это сморгнул. Тепло окрашенные силуэты выдавали положение тел и свечение пушечных батарей, замаскированных в дворцовой стене.

— Если не хотите стать моими врагами, — крикнул он, — перестаньте в меня целиться!

Тепловые силуэты пропали где-то в глубине комплекса. Приад услышал торопливые шаги, удаляющиеся по переходам бастиона. Сержант миновал ворота. Во внутреннем дворе никого не было. Поглядев вверх, он увидел, что солнце терпит поражение в схватке с непогодой. По небу бежали облака, собирался дождь.

Приад прошагал к дверям дворца, тяжелым деревянным створам, и поднял кулак, чтобы постучать.

И опустил руку, удивленный тем, что ему вообще пришло это в голову — постучаться. Приад рывком распахнул дверь и вошел. Холодный камень. Мечущиеся отблески. И опять ощущение того, что человеческая жизнь прячется по углам в непосредственной близости от него.

Его шаги прогромыхали по вестибюлю, затем он миновал анфиладу с портретами вельмож и высокими окнами, заполненными серым небом. Где-то пробили механические часы — далеко, в одном из безмолвных залов.

— Эй! — позвал он. — Есть тут кто?

Он услышал приглушенный топот. Появился пес.

На миг Приад даже почувствовал разочарование — пес не был черным. Это была большая бойцовая собака с густой и курчавой серой шерстью. Она посмотрела на него и зарычала.

Приад присел на корточки и свистом подозвал пса.

Тот помешкал, потом подбежал к нему и обнюхал поножи и сапоги.

— Веди меня, — сказал Приад псу.

Животное развернулось и побежало через пустынный зал к массивным дверям. В них Приад тоже не стал стучаться. За дверями оказалась очень просторная палата со сводчатым потолком, воздух в которой был затуманен дымом. Вдоль стен мерцали сотни восковых свечей. В дальнем конце высокого помещения на троне с высокой спинкой сидел маленький сухопарый человек.

— Я пришел, чтобы встретиться с верховным законодателем, — проговорил Приад, который шел к трону следом за псом.

— Ты находишься перед ней, — с этими словами дама привстала с трона.

В визоре Приада вспыхнули хранящиеся в памяти шаблоны распознавания речи, и он спросил:

— Первый секретарь?

Пьеретта Суитон Антони, седая и хрупкая, выпрямилась и удивленно воскликнула:

— Приад?

— Он самый.

— Святая Терра! Я подумала, что ты — смерть моя, пришла меня забрать.

Он шагнул к женщине. Она казалась такой старой и хрупкой.

— Ты — верховная законодательница Фуче? — спросил он.

— Разве женщина не может занимать этот пост? — несмотря на кажущуюся хрупкость, в ней чувствовалась изрядная внутренняя сила. — Великие боги, Приад! Ты ли это? Я… Я не посылала за тобой.

— Меня не вызывали, — ответил Приад. Он прошел вдоль холодной палаты и снял шлем.

— Боги! — ахнула она. — Ты не изменился!

Теперь он подошел к ней достаточно близко, лицом к лицу, чтобы увидеть, что время сделало с ней. Она стала старухой. Потрясающе.

— Я серьезно! — заверила Антони. — Ты совсем не изменился с тех пор, как я в последний раз тебя видела. Ты помнишь это? Прошла целая вечность. Ты, вероятно, позабыл, с твоей-то жизнью.

— Помню. Двенадцать лет назад я пришел сюда по твоему зову.

Она моргнула и подошла к столику по соседству с троном, налила себе бокал вина и выпила. И Приад видел, как дрожат ее морщинистые руки.

— Не двенадцать лет, — поправила она. — Скорее… сорок. Сорок лет по календарю Баал Солока.

— Это не так… — начал Приад, но осекся. Потому что вспомнил то немногое, что знал о запутанных путях, которыми кружат время и варп. Он шел по тропе своей жизни, руководствуясь собственными измерениями, путешествовал из мира в мир, от одной кампании к следующей, но ведь вполне возможно, что удаленные от его троп миры могли продвигаться вперед во времени с другой скоростью. Для него прошло двенадцать его собственных лет, а Баал Солок отсчитал для себя много больше. В Галактике не существовало никакой определенности, никаких стабильных меток, никакого градуса абсолютной шкалы времени. Даже звездное время, по которому он измерял возвращение сюда, не имело определяющего значения.

— Ты не изменилась, — сказал он, почему-то думая, что именно это нужно сказать.

— Неправда! — огрызнулась Антони. — Я стала старой и высохла, словно бумага. Это ты не постарел ни на день, — она поставила бокал и подошла к Приаду, вглядываясь в его лицо. — Ни на день, — подтвердила она и обняла его, обхватив руками горжет доспеха.

— Ты не изменилась, — правдиво проговорил он. — Может, ты стала старше, Антони, но осталась прежней.

— Да ты краснобай! — рассмеялась она и игриво хлопнула его по руке. — Я стала старухой на опустевшем троне, которая сторожит перепуганный мир. И вот ты снова прибываешь, свежий как в день отъезда, чем подтверждаешь: все наши опасения вполне обоснованы.

— Как так?

— Приад, тебя бы здесь не было, если бы Баал Солоку ничего не угрожало.

— Я здесь не поэтому, первый… верховная законодательница. Я здесь для того, чтобы закончить старое дело.

— Какое старое дело? — спросила она и, прихрамывая, подошла к трону и села.

— Зубы. Трофеи, которые я тебе оставил. Остатки челюсти.

— Зубы? — нахмурилась она. — Да, помню. Зубы. Забавные штуковины. О Трон, как давно это было. Как давно. Тогда я, вероятно, была хорошенькой. Юной и симпатичной. Ты такой меня помнишь, Приад? Ты такой рассчитывал меня увидеть?

— Я ожидал увидеть Пьеретту Суитон Антони, ее я и нашел. Зубы. Пожалуйста. Где они?

Она подумала и пожала плечами:

— Не помню. Давно они мне не попадались.

Приад огляделся по сторонам и попросил:

— Постарайся вспомнить…

— Мне было чем заняться, — резко ответила женщина. — Управление округами и так далее. Приад, с момента твоего отъезда мы жили в постоянном страхе.

— Значит, именно страх объясняет новые оборонительные стены и частокол?

— Новые? Я возвела все это тридцать пять лет назад, после своего избрания. Чем, кстати, я обязана тебе; вряд ли я получила бы этот пост, если бы не стала знаменитой благодаря героическому Железному Змею, которому наш мир обязан спасением.

— Чего вы боитесь? — просто спросил он.

— Что они когда-нибудь вернутся. Примулы. С тех пор, как твоя нога в последний раз ступила на Баал Солок, мы жили в страхе и каждый день всматривались в небеса.

— Примулы сгинули. Я изгнал их. Больше вы их не увидите.

— Ошибаешься, — покачала головой старая дама. — Они вернулись. В небе мы видели огни их кораблей.

— Это была моя десантная капсула.

— Не сегодня. Не протяжение последних трех недель. Почему, думаешь, опустел город? Люди побежали прятаться в холмах. Примулы вернулись, Приад. Примулы здесь.

Приад посмотрел на оккулюсы в сводчатом потолке. Небо затянули тучи. Где-то вдалеке зарокотал гром.

— Уверена? — спросил Приад.

— О да, всецело.

XXI

Верховная законодательница созвала служанок. Пришли несколько перепуганных женщин, до этого, видимо, прятавшихся где-то в подвале или цокольном этаже. Антони приказала им взять свечи и освещать дорогу.