Красный вереск

Чубатов выгнулся, стараясь одновременно увидеть и рану, и Олега. Во взгляде его было странное удовлетворение.

— Когда стреляешь в человека в упор — не смотри ему в глаза. Можешь промахнуться, — негромко, но отчётливо сказал он. Потом добавил: — Вот и настал мой отпуск, — зажал ладонью рану и рухнул к ногам отшатнувшегося Йерикки.

— Мне кажется, нельзя тебе больше на свете жить, — извиняющимся, но уверенным голосом произнёс Олег. — Никак нельзя. Неправильно это… после бабы Стеши… и остальных всех…

— О боги… — потрясение прошептал горец, бледный, как туман вокруг, глядя, как Олег убирает револьвер в кобуру. Потом спросил: — Что ты наделал? Ты… сошёл с ума? Ты же его убил!

— Убил, — подтвердил Олег. Он тоже быстро бледнел, как от тяжёлой раны, губы плотно сжаты, на скулах горели треугольные пятна. — Что мне, смотреть на него было? Или вашу пофигень слушать? Или наблюдать, как он посмеётся и уйдёт?!

— Он нам поверил! — заорал Йерикка в бешенстве, сжав кулаки. — Он сюда пришёл, а ты…

— Да он над нами смеялся, — спокойно ответил Олег. — Он знал, что ты его не тронешь… Посмотреть он на нас пришёл! Что мы ему — зоопарк?!. Да успокойся, не ты же его убил. Я вон и кофе его пить не стал…

— А звал его я! Одного! И…

— Зачем ты его звал? — перебил Олег. — Поскоморошничать перед ним? В древних князей поиграть?! Ты бы его на поединок ещё…

Йерикка ударил — тяжело и точно. Олег отлетел, покатился по камням. Сел. Провёл ладонью по губам, с которых капала на камни кровь. Встал на ноги, вновь коснулся губ. Йерикка замер выше на склоне, подняв кулаки, хрипло окликнул:

— Давай драться!

— Разрядился? — невнятно спросил Олег, спуская с губ длинную нить кровавой слюны. Потянул носом воздух. — Пошли за Гоймиром.

Он прошёл мимо рыжего горца, как мимо пустого места, на ходу подобрав автомат. Йерикка несколько секунд смотрел ему в спину, словно ждал, что Олег повернётся и драка-таки состоится. Потом — опустил руки и пошёл — сначала, а там и побежал за Олегом. Догнав, положил руку на плечо:

— Прости!

Олег повёл плечом. Йерикка не отпускал. Землянин вновь сплюнул:

— Пусти, — не зло, а очень устало попросил он.

— Олег, прости! — Йерикка обогнал его, встал на пути. — Хочешь — я извинюсь?! Ну стой же ты!

— Стою, — Олег остановился, и тот различил, что на ресницах друга скапливаются слёзы. — Чего тебе?

— Ты обиделся? — глупо спросил Йерикка. — Прости…

Олег вновь длинно потянул воздух носом, разбитые губы вздрогнули, но слёзы так и не капнули. Вместо этого он сказал:

— Скотина ты…

— Да, — согласился Йерикка.

— И дурак…

— Точно! — почти обрадовано подтвердил Йерикка.

— За что ты мне врезал?

— Ну, ты же сам говоришь — дурак… Очень больно?

— Обидно, — угрюмо ответил Олег. — Ладно, проехали. Будем считать, что стали чуточку грязнее, чем раньше… Пошли, Гоймир, наверное, там с ума сходит!

— Подожди, — Йерикка удержал его. — Ну-ка… — он вдруг смутился и резко покраснел. — Ты не удивляйся… и чего не подумай… — сбивчиво и невнятно пояснил он. Потом взял голову Олега ладонями с обеих сторон и прикоснулся губами к его губам!

— Блин!!! — Олег отшатнулся. — Ты че?!

— Погоди… — Йерикка досадливо сморщился и, несмотря на сопротивление Олега, повторил то же. Замер. Олег видел совсем близко его сосредоточенные и отрешённые глаза. Нет, так не целуются — ни в шутку, ни всерьёз… — Вот, всё, — Йерикка отшагнул, вытер губы, сплюнул. И уже весело подмигнул.

— Что — «всё»? — удивлённо и сердито спросил Олег. И сообразил, что губы не болят и кровь не идёт. Он прикоснулся к губам — припухлость исчезла, рана изнутри на верхней — тоже. — Ну… — он пожал плечами. — Каждый раз удивляюсь! Но вообще-то… это ведь руками делается?

— Да в принципе это можно любой частью тела делать, — заверил Йерикка.

— И?.. — многозначительно не договорил Олег.

— Желательно — с девчонками, — ответил Йерикка. — Боюсь тебя огорчить, но ты не возбуждаешь.

— Это потому, что я давно не мылся, — заверил Олег. — Обычно я совсем другой, мой сладенький…

…Гоймир лежал в сотне шагов вверх, по осыпи. Очевидно, зная о его угрюмой целеустремлённости, Чубатов скрутил его так, чтобы мальчишка не мог дотянуться до ремней зубами или перетереть их о камень. Но Гоймир продолжал с упорным выражением на лице шоркать верёвку на ногах о гладкий кусок гранита.

— Пресс качаешь? — осведомился Олег, выныривая из тумана.

Что отразилось на лице князя — понять было невозможно из-за отсутствия лица как такового. Сине-красно-чёрную маску назвать лицом было можно только в приступе буйного оптимизма. Глаза едва смотрели, губы вспухли, левая скула, лоб и левый висок — рассечены, и там и сям виднелись следы ожогов.

— Наконец-то, — не очень внятно заявил Гоймир. — Я уж так думал — забыли про меня… Чубатов?..

— Внизу лежит, — указал взмахом руки Йерикка. Олег перерезал верёвки на руках и ногах. Гоймир, даже не поблагодарив, сел и поморщился:

— Рёбра ноют…

— Откуда ожоги? — Йерикка присел, взял князя пальцами за подбородок, повертел: — Чего молчишь?

— Зажжёнными сигаретами меткость выверяли, — пояснил Гоймир, — об заклад бились, кто глаз выпалит… Оченно весело всем было.

— Ну и как? — рассеянно поинтересовался Йерикка.

— Косорукие, — махнул рукой Гоймир и снова перекосился: — У-ухх…

— Дело не в этом, — спокойно поправил Олег. — Трудно попасть в глаз такому китайцу, в которого они тебя превратили. Добротная работа.

— 3-заткнись… — процедил Гоймир. — Тут близким лошадь должна стать. И оружие моё он с собой прибрал, — Гоймир начал раскачиваться, сунув руки под мышки — видно было, что он с трудом удерживается от стонов.

— Даже не поблагодаришь? — Йерикка водил ладонью над лицом Гоймира. Тот спросил:

— Про что?

— Если б не он, — разъяснил рыжий горец, — путешествовал бы ты сейчас обратно, а я бежал бы следом и хныкал: «Дяденька Чубатов, отдайте!»

— Не внял, — взгляд Гоймира из «щелей» стал недоумённым.

— Потом расскажу, — пообещал Йерикка, — если захочешь. Вставай, пошли, а то ещё, чего доброго, явятся визитёры… Идти-то можешь?

— Доковыляю, — буркнул Гоймир, поднимаясь. Лицо его исказилось, и Йерикка заметил:

— Не делай больше так. Наши увидят в тумане — стрелять будут. Или вообще со страху помрут.

Гоймир вдруг хрюкнул. И сообщил:

— При мне там баснь сказывали. За нас.

— Про нас? — удивился Йерикка. — Ну-ка, ну-ка, не знал, что мы уже так популярны!

— В ночь офицер из палатки выходит. Дождь так, холод, ветер, мозгло кругом. Пусто, склады стоят… Офицер окоём глянул и говорит: «И как те горцы в такую незгоду в горах воюют?!» А ему от склада: «Й-ой, не говори. Одно что ни час — мучаемся.»

…Гоймир сначала и вправду ковылял, но уже через полверсты разошёлся — в прямом смысле слова. Йерикка помалкивал. Олег шёл впереди, вслушиваясь и вглядываясь. До истечения срока оставалось чуть больше суток, нужно было искать своих.

Олег находился в несколько обалделом состоянии. Всё произошедшее — с момента их ухода из одинокой избушки — казалось приключенческим фильмом, где всё возможно и сходит с рук. И в то же время он понимал, что это не больше фильм, чем вновь начавшийся дождь. Этот дождь — часть жизни. И то, что произошло — тоже. Могло быть лишь так, не иначе.

Когда-то давно люди выдумали себе судьбу. А позднее те, к то слабее духом, стали оправдывать судьбой неудачи или бездействие. На самом деле судьба — это вовсе не слепая сила, движущая людьми. Судьба — это внутри самих людей, то, что вложено в нас, то определяет наши поступки… но не слепо, а согласно воспитанию, идеалам и стремлениям. Всегда можно отказаться от трудного пути и тяжёлых дел. Но, если ты отказался — ты предал самого себя. И люди идут своими дорогами, выбрав их раз и навсегда.

И судьба тут не при чём…

…Они отшагали вёрст пятнадцать, не меньше, и уже собирались завалиться спать, но позади, по звуку — за пару вёрст — послышался сигнал хангарской трубы.